Александр Лямкин (АЛЬТАВИСТА): В нашем шоу-бизнесе как на морозе – если не двигаться, то замёрзнешь

Группа АЛЬТАВИСТА, казалось бы, совсем ещё молодая, однако недавно уже отметила 5-летие своей петербургской истории. И всё у коллектива совсем неплохо: концерты, гастроли, участие в фестивалях, а сейчас готовится к выпуску новый, несколько необычный альбом. С Сашей Лямкиным мы общались уже не в первый раз, и ещё по прошлой нашей беседе он запомнился как человек, предпочитающий личное общение «скайпу» и прочим электронным средствам связи. Поэтому на сей раз мы с Александром встретились в одной из кофеен в самом центре Петербурга. И разговор за чашечкой кофе получился долгим, непринуждённым и немножко сумбурным.

— Что нового произошло у группы АЛЬТАВИСТА, что изменилось со времени нашей прошлой встречи? Я помню, что у вас был состав, полностью приехавший с Алтая.

– У нас появился новый басист. Тоже, в принципе, оттуда, но из Новосибирска. Его зовут Егор Убель и он такой музыкальный парень на все руки. После того, как мы с тобой говорили последний раз, мы успели съездить в европейский тур. Это был 14-й год. Мы побывали тогда в Прибалтике, Германии и заканчивали тур в Вене, в Австрии. Еще выпустили клип на песню «Произведения». Буду критичен – довольно-таки попсовая песня, несмотря на то, что абсолютно искренняя, потому и получила признание у простых людей. Конечно, музыкантам она неинтересна – но мы и не для музыкантов играем. Мы записали акустический альбом под названием «Интим», который презентовали в октябре 2015 года. Он полностью акустический, до этого мы такого не делали никогда, съездили в два тура по России в его поддержку. А недавно мы ездили в Израиль, дали восемь концертов. И выпустили два сингла из альбома, который уже записан и выйдет в феврале.

— Наверное, ожидается какая-то громкая презентация?

— Да, мы хотим замахнуться на большой клуб. В первую очередь, как ни странно, для самих себя. Так веселее, это сверхзадача: ты берешь площадку, до которой, может быть, ты ещё и не дорос – каждый артист примерно понимает свои масштабы, сколько он соберёт. Но в нашей сфере слишком рассудительно действовать неинтересно.

— И на какую же площадку вы хотите замахнуться? Jagger, насколько я знаю, вы уже брали.

— Пускай это пока останется тайной, а то вдруг я скажу, а этого не случится. (Пока интервью готовилось к выпуску, время и место презентации стали известны – это клуб The Place, 17 февраля).

— Как будет называться новый альбом?

— «Необыкновенные приключения Ямба и Хорея».

— Это название одной из песен?

— Это наша самая концептуальная работа, без лишнего пафоса. Я сначала расскажу небольшую вводную историю, а потом про название альбом, хорошо? Я устал всем духом и телом от названий альбомов многих своих коллег, пусть они даже не простят меня за это. В духе «Сквозь тьму» или «Добрее добра» — я утрирую, но имею ввиду такие пафосные, категоричные названия, которые раньше использовали хэви-металлические группы. Поэтому захотелось назвать наше детище как-то более приземленно, по-житейски, но при этом веселее и интересней. Может быть, при этом менее рок-н-ролльно. У нас родилась песня, которая называется «Приключения ямба и хорея». И там квинтэссенцией является строчка, что «С поэтом не случится ничего на самом деле». Смысл в том, что всё происходящее с поэтом (и другими погруженными в искусство людьми) на улице или в заведении – это скорее, наоборот выдуманная история, нежели тот мир, который они выдумывают. Музыка Шопена обрела большую реальность, чем улица, на которой стоит дом Шопена. Очень хорошая позиция.

— И для тебя это тоже так?

— Да. Почти все песни, которые написаны, они в той или иной степени привязку к личности моей имеют. Я говорю о тех песнях, которые я написал. У нас ещё Юра пишет, наш гитарист. Я не знаю, как у него, но что-то мне подсказывает, что и у него такая же история.
Я вообще иногда не понимаю, о чем говорит человек, дружишь ты с ним или нет, или там день или ночь в нашем городе – несложно перепутать. А вот с музыкой, стихами – там всё понятно. Вот ручка, вот голова…
Придумал назвать альбом в духе приключенческого романа. Наш знакомый, музыкант Дмитрий Михеенко, написал рассказ, который войдет в оформление альбома, про некий такой иллюзорный мир, где герои прогуливаются по стихотворным размерам, там они пересекаются с писателями, музыкантами прошлого и современности. Такая экзистенциальная форма восприятия происходящего. Я не знаю, как конкретнее это объяснить, хотя как таковой, конкретики здесь, может быть, и нет. Всё на уровне ощущений, хотя сюжеты песен не какие-то космические. Тема любви, тема поиска себя…Сенсуализм.

— Сейчас бытует мнение, что любой альбом — как пластинка с записанными на ней песнями, это уже просто сувенир для друзей и преданных поклонников. Потому что любой альбом в день выхода оказывается выложенным в Интернет, и все скачивают его оттуда.

— Именно поэтому мы и задумываем такое богатое, дорогое оформление, которое будет полностью удовлетворять двум критериям. С одной стороны, купив это издание, его можно будет послушать, с другой стороны, его будет не стыдно подарить кому-то. Когда мы были в Израиле, люди были готовы покупать виниловые пластинки. Но, к сожалению, у нас их пока нет.

— Планируете?

— Наша музыка предполагает виниловую пластинку, я это чувствую. Я хочу, но пока не знаю, для кого это будет и как это реализовать. Открыт для предложений.

— Да, последние лет пять винил стал модным…

— Если мы посмотрим статистики по миру и по России, то количество продаж винила растёт. Мы пять дней жили в Тель-Авиве, и я сам подсел на прослушивание винилового проигрывателя. Сейчас мечтаю приобрести.

— Вы достаточно молодой коллектив, никому нет ещё и тридцати. А кажется, что музыку пишут достаточно взрослые люди. Нет ощущения того, что называют «молодёжной группой». Такие серьёзные, взрослые музыканты.

— Мы не молодёжная группа. Хорошо это, плохо ли. Всё начинается с некоего подражания, об этом говорили и многие музыканты мирового уровня, обычно это: «как я услышал Beatles». Говорят все, от Оззи до Макаревича.

— Я помню, и ты в прошлый раз рассказывал, что твои кумиры в музыке…

— Битлз и Высоцкий. Не то, чтобы кумиры – а показатели. Один – это такая атомная электростанция в плане энергетики, а другие – экспериментаторы, музыканты, мелодисты. Так вот. Мы всё равно соизмеряем – нам нравится, например, музыка Pink Floyd, нам нравится музыка «Аквариума», «Теquilajazzz», ещё кого-то. А так как мы всё это делаем для себя и рады, что это кому-то ещё нравится, по большому счёту, мы делаем то, что хотим.

— Вашей группе уже 5 лет?

— Коллектив обновился полностью после переезда в Питер. А в Питере мы уже пять лет, поэтому будем считать, что это – наш возраст. Хотя раньше я тоже играл свои песни, но это была немножко другая музыка и другие музыканты.

— Питер уже стал для вас «своим» городом?

— Для группы Питер стал своим городом. Мы знаем здесь очень многих, я думаю, что большое количество людей знает нас. Наша музыка возможна была под влиянием этого города. Но для меня по-прежнему это большой вопрос. Я на себе испытываю, как бы я это назвал, «синдром Есенина». Как человек, выросший в деревне, в провинции и переехавший в столичный город, я ощущаю себя здесь немножко не своим. Но и там – уже не своим. Иногда нам кажется, когда мы с ребятами на гастролях разговариваем, что нас лучше принимают в других городах. Поэтому мы довольно много гастролируем по сравнению с другими коллективами.

— Как вы находите пути к публике и в Питере, и в других городах? Это ведь довольно сложно, и в своём городе, и тем более, в чужом – чтобы кто-то пришел на твой концерт, чтобы люди знали, что ты есть, что ты приезжаешь…

— Это очень сложно! Это, я думаю, для любого исполнителя сейчас главный вопрос. Если говорить про Петербург, то здесь это и сарафанное радио, и долгая работа, и совместная работа с кем-то, выступления на фестивалях. Но когда мы сюда переезжали, были уже люди, готовые прийти на наши концерты. Их было немного, но тем не менее. Недавно играли концерт (с Ромарио. Прим. Musecube), после выступления подошли люди, они добавились в группу, они спросили: «А когда можно прийти на ваш (сольный) концерт?». Схема партизанской войны. Причём Питер в этом смысле, на одном уровне с Москвой, это самые сложные города. Другие города – это тоже сотрудничество с кем-то. Например, ты едешь в другой город, играешь с друзьями из этого города, а они приезжают к нам. Сотрудничество не всегда равноценное, так как ты можешь на одном концерте получить много публики, а потом, во время ответного визита, концерт может пройти менее успешно. Но суть не в этом, суть во взаимодействии. В нашем шоу-бизнесе как на морозе – если не двигаться, то замёрзнешь. Особенно я говорю про средний сегмент, хотя, если почитать интервью Шевчука, то он тоже про это говорит. Находясь на уровне стадионов, всё равно они испытывают подобные трудности.

— Наверное, плох тот «средний сегмент», который не рвётся в «верхний сегмент»…

— Да! И проблема в том, что структура музыкальная в России развита плохо – это факт. Фестивалей региональных высокого уровня практически нет – точнее, они есть, но их очень мало для такой страны, как Россия. Клубы в плохом состоянии, их мало, арт-директора зачастую некомпетентны и ленивы. К музыкантам свои претензии – мы тоже по своему «молодцы».

— А ещё тебе не кажется, что за прошедшие лет 20 (я всё это время хожу на концерты) публика стала ленивее? Если 15 лет назад висела афишка где-то на водосточной трубе, и были полные клубы, а теперь каждый день всем приходит по 100 приглашений в Интернете, и…

— Я в этом уверен! Даже в Интернете я это проследил. Знаешь, каким образом? Я зашел во встречу нашего первого концерта (в соцсети ВКонтакте), наш первый сольный концерт в Барнауле был 25 октября 2009 года. Это был удачный концерт, с него всё началось, мы собрали полный клуб. Пошла наша барнаульская история в полный рост. Но что я там увидел? Встреча была создана, наверное, я стал приглашать людей. И люди писали, до концерта: «Привет, я пойду!». Ну или, скажем, «группа – говно». После концерта – «было хорошо» или там «кто-то лажал». А сейчас концерт любой группы… ЛЮБОЙ! Я был 27 ноября на концерте группы «Несчастный Случай». 70 человек во встрече. И всё. Хорошо, что на наполняемости клуба это не сказалось.

И я стал иногда даже преодолевать себя – мне это не очень легко даётся как исполнителю, но когда ко мне подходит человек после концерта и говорит что-то хорошее, я всегда говорю: «Если вам понравилось – напишите об этом!».

— А в чём причины, как ты думаешь? Народ стал ленивее или просто зрелищ стало больше?

— Народ стал инфантильнее по причине того, что интернет-реальность, виртуальная среда стала чуть более агрессивной, и естественно, гораздо более насыщенной и более доступной. Я могу в очень хорошем качестве посмотреть кучу крутых концертов. Я помню, когда у меня только появился Интернет, в 2009 году, загружая четырёхминутную песню, я ставил на паузу, шел, заваривал чай, переминался в ноги на ногу, ждал – когда же. Или концерт Джефа Бека я качал трое суток! Много всего. А для жителей столиц – много всего везде. Много концертов в городе и в Интернете всё есть.

— Кстати, не знаю, замечал ли ты, но у меня есть ощущение, что даже в Москве народ более подвижный, чем в Питере. Более тусовочный, может быть?

— Не исключаю. У меня приятели, которые жили в Москве, не будучи москвичами, поигрывали там, рассказывали (правда, могу лишь как их точку зрения это преподнести), что там немножко другой статус. Там музыка – как разновидность бизнеса, там нет какого-то упования на творчество. А Петербург – это… Кому ходить на концерты, если все музыканты? Там другая ситуация. «Я – банкир, почему бы мне не пойти на концерт? Надо же мне отдыхать от банковского дела?».

— А может, мы просто ленивее?

— Мы 100% все ленивые! Атрибут времени, видимо. Когда в моём родном селе закрывался клуб, и в пятницу и субботу не было дискотек, мы ходили на дискотеки в соседнее село. По 5 км в одну сторону. И хотя в этом поступке нет ничего выдающегося, я не думаю, что кто-то из петербуржцев сейчас пойдёт 5 километров пешком.

Мы периодически играем квартирные концерты. Квартирник – это один из тех форматов, который я преподношу очень уверенно, потому что я прямо чувствую, как это интересно. Я вижу это по людям. Но важно несколько моментов. Первый: чтобы квартирник был именно квартирником. Не какой-то готовый зал, а именно квартира, кухня, комната, разбросанные подушки. Это важно, чтобы человек ощутил эту атмосферу, чтобы не было преграды между слушателем и исполнителем. Мы сидим на табуреточках, а ты на таком же расстоянии сидишь на матрасе на полу или на диване… Это должно быть, конечно, чистенько, тепло и уютно, но по-домашнему. В хорошем смысле. А второй момент (он является, отчасти, объяснением той инфантильности, которую мы сейчас пытаемся распутать подобно какому-то клубку): как донести эту информацию до людей. Потому что квартирник предполагает по какой-то такой традиции, я думаю, с советских времен, когда нельзя было рассекречивать место проведения, собирать людей в каком-то определенном месте. Чтобы не ходил каждый, не трезвонил, их должен встретить нужный человек и привести. Но как же тяжело современному слушателю пройти этот путь! Нет афиш. Нет вывесок. Нет видеоприглашений, нет навязчивой рекламы. Место сбора порой называется на каком-то сленговом языке, «штаны Маяковского», предположим. Хотя интуитивно понятно, что это.

— Так может, наоборот, для публики это интереснее, как некий квест, который нужно пройти, чтобы попасть на концерт?

— Кому-то интересно, и хочется верить, что этих людей достаточно для того, чтобы эти концерты случались. Но я получал сообщения из разряда: «А что вообще это такое?». Само слово «квартирник» многим незнакомо. Потом люди начинают уточнять, «А как, а почему?». На место сбора ещё нужно вовремя прийти. Нужно уложиться в интервал 10 минут, чтобы встретиться. И люди думают: «На фиг, на фиг». Поэтому многие обламываются приходить на такие мероприятия, хотя я знаю достаточное количество людей, которые приходили впервые и говорили: «Это вообще другое!». А я согласен – это другое…

— Ты квартирники играешь с полным составом?

— Мы вдвоём их играем с Юрой. Но это тоже не часто – три, четыре в год.

— И у тебя нет сольного творчества, отличного от того, что ты делаешь в составе группы?

— Группа – это как в той песне: «Всё, что в жизни есть у меня». Всё, что в моей музыкальной жизни есть, связано с группой АЛЬТАВИСТА. Я ей предан целиком и полностью. Я бы хотел оставаться в рамках одного коллектива.

— Но ведь коллектив ограничивает личность.

— Да. И пусть. У каждой группы есть формат, безусловно. Наш формат обладает достаточной широтой, чтобы в нём комфортно себя чувствовать.

— Какая твоя высшая цель? К чему вы стремитесь? Сыграть на стадионе, какую-либо премию получить?

— Понятие высшей цели можно представить в нескольких ипостасях. Во-первых, стабильное существование, в хорошем смысле слова, на определённом уровне. Постоянные гастроли, записи – творческий процесс, позволяющий музыкантам полностью этим жить. Второй момент – он отчасти карьерный. Это, безусловно, какие-то музыкальные премии. Это как момент признания какого-то периода. Например, получить премию за лучший альбом в российской рок-музыке за какой-то год. Это тоже очень важно, наряду с постоянной деятельностью. Между ними я не могу сделать выбор. И третий момент – он социальный. Чтобы твоё творчество оказывало благотворное влияния на процессы, происходящие в отдельно взятом человеке, и, скажем, в твоём родном регионе. Ну, например, мне бы хотелось, чтобы какой-то человек послушал нашу песню, и ему стало менее одиноко. Или чтобы ты получил какой-то вес: например, если Александр Лямкин подписывает петицию о запрете вырубки ленточных боров в Алтайском крае, чтобы это подействовало.

— Для тебя музыка сейчас – это основная профессия? Ничем другим ты стараешься не заниматься? Я помню, что ещё несколько лет назад ты искал параллельную работу.

— К великому счастью, хвала небесам, я занимаюсь сейчас только музыкальной деятельностью.И это одна из мечт, которая сбылась.

— Мы с тобой приватно говорили о политике (событиях в Украине и реакции на них знакомых музыкантов.Прим. MuseCube). Я вижу, что вы сами не лезете в политику, не выражаете никаких точек зрения. Но, тем не менее, вам приходится как-то существовать в этом разрезанном, как минимум, на две части мире, и наверное, среди вашей публики есть люди разных взглядов. Как вам удаётся сохранить равновесие?

— Внутри коллектива мы договорились не углубляться в эту тему, так как мы сошлись во мнении, что не обладаем информацией. Публика периодически про это говорит. Например, я общался с человеком до концерта в Хайфе. Мы проговорили часа полтора, и кончилось это тем, что мы перешли на другие темы и не разбежались врагами в разные углы. Может быть, это связано со степенью культурности нашей публики, может быть – с нашим умением общаться с ней.

— То есть ты всего этого напряжения, нервозности в обществе среди своей публики не наблюдаешь?

— Нет, не сильно наблюдаю. Но я согласен, что это есть – я наблюдаю это на других мероприятиях, у других людей.

— Предполагаются какие-то мероприятия до презентации альбома в феврале?

— Возможно, будут совместные выступления с некоторыми группами, но об этом я пока не хочу говорить. Так как если они будут, об этом станет известно. Если этого не будет – злопыхателям лучше не давать возможность…

— У вас есть злопыхатели?

— Безусловно. Я не думаю, что нам многие рады. Отчасти, я это связываю с собой, так как я человек тяжелый, и есть определенное количество людей, которое предпочитает со мной не общаться. И я это принимаю абсолютно нормально.

— Что бы ты хотел сказать в завершение нашей беседы?

— Я считаю, что люди должны заниматься живым общением, они должны встречаться, музыканты должны играть концерты, зрители должны приходить на эти концерты. И, собственно, готовящийся наш альбом является предвестником большого числа концертов, на которые я всех и приглашаю!

Беседовала Александра Смирнова, специально для MuseCube

Фотографии из архива группы АЛЬТАВИСТА


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.