В Беларуси Георгий известен и бесспорно узнаваем. Певец, автор песен, теле- и радиоведущий, актёр. Красавец и интеллектуал. Человек огромного обаяния и своеобразная личность. Сейчас певец стал чаще появляться в Москве, пытаясь донести до российского зрителя своё творчество. И теперь московская публика может оценить Георгия не только в роли обаятельного капитана Грея в романтичном мюзикле «Алые паруса», но и как талантливого певца и автора интересных песен.

— Вы уже в третий раз даёте интервью для нашего портала. Предыдущее было чуть более года назад. Что за прошедший год было для вас самым значительным?

— Не буду ничего выдумывать, для меня самое важное за прошедший год в музыкальном плане – это мюзикл «Алые паруса». Это был какой-то выход за пределы Беларуси. Но вот так сложились обстоятельства, я считаю, вполне удачно и продуктивно. Мюзикл был для меня возможностью попробовать что-то новое, набраться опыта, познакомиться с новыми людьми.

А всё остальное – текущее. И бытовое, и музыкальное. Было написано несколько песен за этот период.

— На данный момент показ мюзикла приостановлен. Я знаю, что были гастроли. Сейчас на выезде тоже не показываете спектакль?

— Да, к сожалению, сейчас работа мюзикла остановлена по определенным причинам. Я стараюсь не углубляться в подробности. На данный момент факт в том, что спектакль отрепетирован и «обкатан» на публике, и, если всё удачно сложится, то показы возобновятся. Но пока таких сигналов не поступало. Я надеюсь, что когда-нибудь это произойдёт.

— Когда вы готовились к роли капитана Грея, вы брали уроки актёрского мастерства?

— Ну¸ это громко сказано, Я посмотрел, как играют два действующих Грея, спроецировал на себя, попытался понять, смогу ли я вообще соответствовать роли. Что-то, естественно, позаимствовал у Кирилла Гордеева и Мохамеда Абдель Фаттаха. С точки зрения вокала для меня всё было понятно и в пределах моих вокальных возможностей. Первой задачей для меня, скорее, была адаптация к театральной среде. Специальных уроков я не брал. На начальном этапе мне, конечно же, помогала режиссер Светлана Горшкова, да и от актерского состава по ходу гастролей старался что-то взять. Целенаправленного обучения не было. Всё, что я успел сделать, это прочитать «7 принципов» Станиславского в конспектированном виде (смеется). Самое важное для меня было понять, о чём я пою, и прожить ситуацию. Так в любой музыкальной среде, наверное, если ты хочешь быть честным и искренним, а не выходишь механически выполнять свою работу. Буквально накануне работы в мюзикле я прочитал «Алые паруса». До этого как-то и мыслей не было. Всегда считал эту книгу больше для девочек, что ли. Это не плохо и не хорошо – это факт. Так вот, для меня это был, скорее, вопрос созерцания, попытки пропустить через себя работу других людей и добавить свои личные переживания. И сделать это по возможности по-своему, не копируя других Греев. Какие-то моменты я, конечно, позаимствовал, у меня не было выбора. Для меня было важно видеть какие-то ориентиры, ведь я не профессиональный актёр.

— Вы комфортно себя чувствовали в образе капитана Грея?

— К концу гастролей – уже вполне комфортно. Изначально было волнение. Здесь самая большая проблема для меня – совладать с собой. Я являюсь «винтиком» в в большом механизме. Соответственно, если один винтик выбивается – он ломает всё остальное, общее впечатление портится. Когда хотя бы один из актеров на сцене что-то делает не так, общая картина сразу рушится. Поэтому я волновался из-за «оказанного мне высокого доверия», боялся не оправдать. Переживал, что в меня люди верят больше, чем я сам в себя. Что из-за паники на сцене я включу какую-нибудь самодеятельность. Не потому, что у меня какие-то комплексы по этому поводу. Просто я стараюсь ко всему ответственно относиться, особенно если я нахожусь в коллективе. Чувствую ответственность за весь процесс.

— В Беларуси вы очень популярны. В начале нашего разговора вы сказали, что особенно и не старались попасть на российский рынок.

— Скажем, достаточно узнаваем по причине работы на телевидении и в музыкальной сфере. Да, активных попыток выйти на этот рынок не было. Я даже не знаю, чем это обусловлено. Просто так сложилось. Знаете, я не могу сказать, что особенно стремился в Москву или куда-то ещё. Нет, мне не страшно пробовать что-то новое. Это сложно объяснить. Я занимаюсь всем этим как бы сам по себе. Мне это гораздо комфортней и проще, чем с кем-то соревноваться в вокальных конкурсах и доказывать, что я имею право на место под солнцем. Хотя это и случается время от времени. Что, скорее, является исключением, подтверждающим правило. Каждый раз ловлю себя в итоге на мысли: «Зачем мне это всё?». Я не отношусь к этому как к спорту или возможности доказать, что ты лучше других. Для меня музыка – это способ определённого самовыражения и самореализации. Звучит более чем. Я занимался и занимаюсь этим в Минске. Конечно, хочется и площадки побольше, и масштаба, и понимания другого. Даже если говорить о Москве: понятно, что это не Европа и Америка, на музыке которых я вырос. Но публика более разношерстная, у них есть возможность выбирать. Здесь можно найти больше людей понимающих и ценящих то, что ты делаешь. Точнее, тех, в кого твой материал «попадает». В России успешный артист может поехать в тур и вернуться так нескоро, что первые зрители тебя уже и забыли (смеется). В Беларуси так не разбежишься, крупных городов не так много. По большей части это некрупные населённые пункты, административные центры с залами 250 – 300 человек. Хорошо, если есть какой-то более или менее укомплектованный качественной аппаратурой зал.

С другой стороны, не хотелось бы, чтобы сложилось впечатление, что я сижу и жду, когда «прилетит продюсер в голубом вертолёте». Я вполне в этом плане самодостаточный человек. Я избирателен в работе и могу позволить себе отказаться от каких-то выступлений просто потому, что я понимаю, что не подхожу по формату. Или мне самому данный формат не нравится. У меня нет настолько серьезной потребности в деньгах, чтобы постоянно включаться в работу, которая не приносит мне удовольствия. В Минске работы в этом плане хватает. Понятно, что в Москве расценки повыше. Но, с другой стороны, в Москве и затраты другие.

— О маленьких залах в Беларуси. Приходится аппарат с собой возить?

— Вообще это нормальная практика не только в Беларуси. Существует технический райдер, невыполнение которого ставит под вопрос концерт в целом. Да, к сожалению, иногда приходится идти на компромиссы и жертвовать чем-то, чтобы приехать и выступить. В итоге, естественно, больше всех недополучают зрители. Это долго и скучно объяснять. Причин много.

— Вы сказали, что не хотели бы ни с кем соревноваться. Для вас шоу-бизнес – это некий состязательный процесс?

— По итогу – конечно, да. Для любого артиста, если он претендует на аудиторию и гонорар. Существует определённый рынок. Если мы рассматриваем это как средство заработка, то приходится с кем-то соревноваться. Но в этом отношении я за естественный отбор. Когда работают честно, а не с помощью, например, каких-либо административных рычагов и так далее. Если люди хотят – они приходят на концерт артиста, не хотят – не приходят. По сути, такого конечно уже не существует, это какая-то утопическая схема. Если человек организовывает корпоратив, у него есть определённая сумма и он решает, на кого он её хочет потратить: на одного артиста, на двух или на трёх за те же деньги. Понятно, что ты виртуально становишься в ряд и тебя выбирают. Но я со своей стороны тоже иногда выбираю, хочу ли выступать. Свою позицию я выработал достаточно давно. И не скажу, что я как-то поменял своё мнение за последние 7-8 лет работы. Либо я выступаю в рамках своего музыкального вкуса, либо я “не подхожу”. Это может быть концерт на одной из самых больших площадок страны, либо свадьба – от этого я не начну петь то, за что потом перестану уважать себя.

— Даже если очень попросят и заплатят?

— Только если это попадает в мой репертуар – я с удовольствием это сделаю. Если начинаются какие-то странные заказы – идите в ресторан, там найдётся огромное количество музыкантов, которые с удовольствием вам это исполнят.

— Вы в быту неприхотливы?

— Это не совсем верное определение. По отношению к себе я стараюсь соответствовать каким-то ориентирам. Музыкальным, нравственным. А всё, что находится за этими пределами, меня практически не интересует. Я с радостью готов взяться за что-то интересное мне абсолютно бесплатно, нежели делать за деньги то, что мне не приносит никакого удовольствия. Я вывел для себя формулу, что любое дело, которым я занимаюсь, должно состоять из двух составляющих: удовольствие и деньги. И если одного присутствует гораздо меньше, то, по логике, второе должно перекрывать. Итог – величина постоянная, и всё должно быть скомпенсировано. Но так много денег за нелюбимую работу мне пока не предлагали (смеется).

— Вы сказали, что не любите соревнования. Тем не менее, у вас было первое место на «Славянском базаре», победы в конкурсах в Болгарии и на Мальте.

— Отматывая назад, могу сказать, что это те вещи, которыми я никогда не хвастался. Да я и не вижу в этом ничего особенного. Это всё спонтанно случается. Тем более, на Мальте и в Болгарии – это больше фестивали, чем конкурсы.

Как я говорил, есть люди, которые почему-то верят в меня больше, чем я сам. Но, к счастью, это оправдывается. По большей части в европейских конкурсах. Одна моя знакомая девушка-журналист отправила запрос на участие и несколько моих песен.

— Вы хотя бы в курсе происходящего были?

— Я ей в этом плане доверяю. Она мне может позвонить и сказать: «Жора, есть такая история, там должно быть интересно. Отправляем?». И я соглашаюсь. Почему бы не съездить на Мальту или в Италию для участия в каком-нибудь фестивале. Да, там даются какие-то места. Но тебе самому интересно съездить в другую страну, постоять на сцене, пообщаться в среде людей, слушающих ту музыку, которую я сам очень люблю. Это целая музыкальная европейская культура. Когда ты вырос на этой музыке и сам пытаешься делать что-то подобное, тебе интересно, как они это оценят. Мы всё равно пытаемся их догнать, скопировать. Особенно те, кто любит качественную музыку. Интересно, насколько адекватно ты будешь выглядеть в этой среде. Например, мы написали песню с греческим автором. Ещё не началось прослушивание, саундчек, а уже подходят люди и спрашивают: «Это твоя песня?» – «Да». – «Очень круто!» Так подходит второй, пятый… И когда тебе за неё дают первое место, как случилось в Болгарии, или третье, как на Мальте, то сначала ждёшь какого-то подвоха. Поэтому мне больше интересна не соревновательная история, а именно музыкальная. Я у других чему-то учусь, перенимаю и вдохновляюсь. А какое место я займу… Я адекватно отнёсся бы к любому. Послушал бы, сделал выводы. Для меня очень важно то, что у меня в голове происходит, что я сам думаю по этому поводу. Я имею достаточно жёсткую внутреннюю цензуру. Имея некие внутренние ориентиры мировой музыки, которая мне нравится, я понимаю, на какой планке я нахожусь. На шкале между полной бездарностью и безумно талантливыми и успешными людьми я пытаюсь понять, какое место мне отведено в данный момент моего развития,

А так – у всех вкусы разные. Владимир Познер недавно в одном интервью сказал, что перестал читать комментарии на свой счет. Мол, ведь не будешь к каждому подходить и объяснять: «Не думай так, а думай вот так». Я иногда читаю комментарии, но сейчас меньше, и стараюсь спокойнее к этому относиться.

— А я вот своим знакомым молодым артистам категорически рекомендую не читать комментарии в свой адрес в сети. В интернете полно неадекватов, люди позволяют себе оскорбления – всё это ранит.

— Я бы не стал говорить столь категорично. Это развивает определённый иммунитет при общении. Ты понимаешь, чем тебе могут ткнуть. Ты понимаешь, что из этого ты можешь вынести, что ты можешь исправить, и, возможно, с этим соглашаешься. И в следующий раз ты просто не даёшь повода. Когда я даю интервью, стараюсь отвечать письменно. Потом открываю комментарии, и мне интересно, к чему сейчас можно было бы докопаться с точки зрения здравого смысла. Если это просто троллинг – пропускаешь мимо. Но есть какие-то вещи, на которые люди обращают внимание, – иногда корректно, иногда не очень. Но я уже благодарен за то, что человек обратил на это внимание. Иногда я поморщусь, подумаю: «Чёрт возьми, он, наверное, прав». И что-то изменю и над чем-то поработаю, чтобы в следующий раз ему или кому-то ещё не дать повода. И эти вещи реально помогают. Понятно, что можно плюнуть и заниматься всем вслепую.

— Сильно раздражает, когда журналисты в разговоре больше интересуются вашим братом, чем вами?

— Я с первого интервью в Минске знал, что будет такая ситуация. Как раз у Димы произошла эта вспышка с «Фабрикой звезд» и Евровидением. Я раньше начал заниматься музыкой. И я продолжал ей так же заниматься, но тут оказалось, что у Димы есть брат, и на меня обратили внимание по принципу:«А чего ты лезешь? А чего тебе дома не сидится?». Некоторые журналисты начинали достаточно ядовито разговаривать на эту тему. Были люди, которые знали ситуацию изнутри. А были и те, кому просто хотелось именно «поддеть» и спровоцировать на агрессию. Но гораздо важнее после нескольких интервью сказать себе: «Жора, в чем смысл злиться? Просто заткнись и работай! Всё будет, если работать». Прошло несколько лет, и те же журналисты стали просить об интервью. Стало понятно, что у людей поменялось мнение. Я отнёсся к этому с пониманием. Ну а что делать? Это не их проблема была – это человеческая натура такая. Они чувствовали, что на тот момент я был достаточно уязвим, и можно было на этом «сыграть» и посмотреть, как я себя поведу. Я себе даже представлял, что бы я сделал, будь я подленьким журналистом (смеется). И процентов на 70 угадывал, но остальное было неожиданным. Зато в следующий раз я приходил уже более подготовленным. В итоге начинается совсем другое отношение и общение. Да и с психологической точки зрения интересно наблюдать, что происходит с людьми. Как в «Цветах для Элджернона». И ты понимаешь, что ты начинаешь двигаться в каком-то направлении. Наверное, в правильном.

Здесь не тот вопрос, раздражало или нет. Любому творческому человеку приятно, когда интересуются именно им и тем, чем он занимается. А тут ещё шло с подколом, мол, «а вы что, тоже поёте?». Не задевало. Я в эту историю попал в адекватном возрасте – лет в 26. Я понимал, что это журналисты, и, возможно, я на их месте так же себя вёл бы. Я старался относиться с пониманием. «Популярность должна быть очевидной, а не выдуманной». «Если кто-то не знает, кто ты такой, – это твои проблемы, а не его». Эти два принципа я себе сформулировал и старался держать их в голове. Да и смотрелось бы смешно, если бы я злился, что у брата что-то получилось. Во-первых, я действительно люблю своего младшего брата. Во-вторых, Дима – молодец, он взял, сделал и получил результат. В то время, пока я просто потихонечку занимался своим делом. Каждый идет своим путем. Когда Дима выезжал на «Фабрику звёзд», я гипотетически тоже мог туда поехать. Но я понимал такую вещь: мне 26-27 лет, что я буду там делать с 15-16 летними ребятами? Я музыкально рос в такое время, когда это воспринималось не больше, чем хобби. Никто из родителей не думал, что когда-нибудь это может привести к профессии. Тогда у нас были популярны «Песняры», «Сябры». Всё было устоявшееся, незыблемое. Появление кого-то нового было редкостью. Но так сложилось, и я с пониманием ко всему этому относился.

— Я читал, что музыкой вы увлеклись ещё в детстве благодаря папе. Но учиться пошли по родительским стопам – на учителя.

— Нет, уточню. У меня университетское образование, географический факультет. По диплому я географ с правом преподавания. Это не педагогическое образование в чистом виде. Но я работал учителем, когда учился в университете. Надо было как-то деньги зарабатывать. У меня родители географы. Они оба закончили геофак. Здесь был вопрос подготовки к конкретному факультету исключительно потому, что им было легче проконтролировать. Это был путь наименьшего сопротивления, но, как я сейчас понимаю, оптимальный. Университет тогда уже считался национальным вузом и был единственным университетом в стране, насколько я помню. Это потом такой статус начали присваивать многим. Соответственно, университетское образование давало широкий кругозор вне зависимости от того, какой факультет ты заканчивал. Университет заряжает мозги и тренирует для дальнейшей работы с информацией. Я рад, что я закончил географический. Потому что тот спектр знаний, который был дан на тот момент времени, до сих пор позволяет мне разговаривать на обширный круг тем. Я рад, что так сложилось, несмотря на то, что я не стал географом. Но я и не собирался им быть. Музыка меня всегда интересовала, но в тот момент времени я не понимал, куда это желание приложить. Я не был в армии, пошёл в аспирантуру, «повялился» там какое-то время, параллельно работая в другом городе, чтобы не сидеть на шее у родителей. Теперь я шучу по этому поводу: я почувствовал, что аспирантура хочет меня бросить, и бросил её первым. Самое смешное было спустя два года после поступления. У нас был какой-то семинар по итогам обучения. А я понимал, что у меня ничего не происходит. Я в Витебске занимался оптовой продажей алкогольной продукции и сахара. Какая там диссертация и исследования! И вот на этом семинаре мне нужно было читать доклад. Все рассказывают, что они брали какие-то пробы почвы и воды, тычут в какие-то графики и таблицы… А у меня в руках доклад, который я сам написал очень литературным языком. На тему «Одиноки ли мы во Вселенной». С учётом того, что моя диссертационная тема была «Оптимизация промышленного водоснабжения крупного экономического района на примере Минской области». То есть это даже не «через забор»! Я вышел, в гробовом молчании дочитал до конца, сделав в завершении вывод: «Я надеюсь, что всё-таки мы не одиноки». После чего один из членов комиссии спросил: «Простите, Георгий, а какая у вас тема диссертации?». Я с трудом озвучил. Мне сказали: «Всё хорошо, но можно в следующий раз немного ближе к теме?» Я ответил «Да» и написал заявление «по семейным обстоятельствам», которые проверить невозможно. Гордиться, естественно, нечем, но сейчас это уже смешно.

До 11-го класса я вообще не представлял, кем я хочу быть. Музыка как-то сразу отметалась как профессия. Позже, с появлением компьютеров и интернета, стало гораздо больше возможностей.

— На вашем сайте написано, что вы сотрудничаете с детскими лагерями. Вы до сих пор это продолжаете?

— Я уже больше десяти лет работаю воспитателем в летнем лагере. Это не потому, что я весь такой из себя «педагог», хотя с детьми ладить получается хорошо. Я работаю только на старших отрядах, это ребята 14-15 лет. Я сам в детстве очень много отъездил по лагерям, у меня же родители педагоги. Как-то мой товарищ, с которым мы ещё в КВН в университете играли, предложил поехать, поработать. Почему бы и нет? Вот как-то и повелось. Нам интересно, нам комфортно вместе. Дети меняются, педагоги остаются. Это «государство в государстве». Свежий воздух, сосновый бор. И это всего 30-40 км от Минска. Если нужно решить какие-то дела, сел в машину и съездил в тихий час. Это удобно, это по-здоровому хорошо. Отличная возможность проветрить мозги. И не мешает работе.

— В вашем репертуаре много каверов рок-групп – «Whitesnake», «Guns’n’Roses», «Aerosmith» и др. Когда я слушаю ваши авторские песни, у меня ощущение рок-вокала. Слушая вашу акустику, я вспоминаю определение «бард». Вы сами как себя позиционируете?

— Я люблю достаточно широкий диапазон музыки, поэтому не являюсь приверженцем какого-то чёткого стиля. Нет плохих или хороших стилей, есть талантливые исполнители и есть посредственные. В том же роке есть огромное количество людей, которых я слушать просто не могу. Я люблю отдельно взятые песни отдельно взятых коллективов или исполнителей. «One republic», например, никак роком же не назовёшь в чистом виде. Мне нравится Бруно Марс и при этом я люблю «Led Zeppelin». Касаемо акустики… Всегда лучше анализировать, спрашивая, что человек любил слушать, на чём он вырос. Это всегда находит чёткий отклик. Я с детства «сидел» на акустических концертах Константина Никольского. Оно всё к тому и идёт. Ты в это попадаешь, начинаешь невольно подражать. Всё накапливается и налипает к тебе с разных сторон, получается некий конгломерат, на который накладывается что-то своё собственное. Тут я провожу параллель с диссертацией – взять информацию, которая уже себя зарекомендовала, пропустить через себя и получить уже что-то своё на выходе. Но и с использованием определённых моментов, потому что есть школа. Какой смысл изобретать велосипед? Понятное дело, что я не спою, как Роберт Плант. У нас и связки разные, и речевой аппарат, а пародировать кого-то я не хочу. Но учиться у кого-то – это нормально! Каждый из них тоже у кого-то учился. Это преемственность, от которой каждый берёт себе то, что считает нужным. Ты получаешь инструменты, а как ты ими будешь пользоваться – это другое дело.

— Вы участвуете в официальных мероприятиях. В пабликах можно найти «официальные» песни про Беларусь. Часто соглашаетесь на это?

— Это считанные вещи, которые были тематически нужны на мероприятия. В них достойные, на мой взгляд, тексты и музыка. Но эти песни я не исполняю на своих концертах. И стараюсь избегать таких композиций, как «Беловежская пуща», которые, по причине их красоты, кто ни попадя поёт. Точно так же, когда я подбираю каверы для своего исполнения. Ведь нельзя сказать, что «Я люблю тебя до слёз» некрасивая песня, но при первых звуках в голове вопрос: «Шо, опять?!». Каждый норовит схватить то, что на поверхности, вместо того, чтобы порыться поглубже. Например, из творчества Юрия Антонова мне гораздо ближе «Моё богатство», нежели «Летящей походкой». Это ведь безумно красивая композиция с потрясающим текстом. Или, например, приятно в репертуаре иметь песни, за которые не каждый исполнитель возьмётся. Это вопрос вкуса и более тщательного, кропотливого подбора материала.

— Кто ваша публика?

— Я, пожалуй, от обратного пойду. Почему-то многие думают, что ко мне приходят 15-летние девочки. И так думают люди, которые толком моего репертуара не знают. Девочки – это, конечно, хорошо, но на концерты приходят, в основном, взрослые люди. И женщины, и мужчины. Мне гораздо интересней получить оценку от человека, который разборчив в музыке. Когда люди подходят, чтобы что-то тебе сказать, начинаешь понимать уровень человека в музыке. Ты понимаешь это по формулировкам, по взглядам, по жестам – это сложно объяснить словами, и был бы очень долгий разговор. Всегда чувствуется, насколько человек погружен в эту историю.

— Наверное, приходят и такие люди, которые просто увидели на афише имя известного телеведущего, не зная, что вы поёте?

— Бывает и такое. Приятно, когда люди при этом не разочаровываются. Вообще, мне нравится публика, которая относится к музыкальному материалу как к возможности послушать, а не потанцевать. Я всегда ориентируюсь на себя. Первый вопрос, который я себе задаю: «Слушал бы я это сам?». Насколько я оцениваю то, что я сделал, на фоне своей музыкальной базы. Всё остальное – это вопрос вкуса. Конечно, могут быть какие-то технические недоработки, мы же не в «Abbey Road» пишемся. Но всегда существует какой-то компромисс. По крайне мере, в голове я всегда стараюсь планку держать и понимать свое место.

— Как бы вы сами себя описали?

— «Красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил» (смеется). Во мне достаточное количество самоиронии. Я рад, когда собеседник понимает, что в том, что я говорю, есть и серьёзное, и какое-то подшучивание над тем, что вокруг происходит. Я не могу охарактеризовать себя какими-то конкретными прилагательными. Всё очень относительно. Пожалуй, я – человек настроения. При всей моей мизантропии, мне интересны люди, с которыми я общаюсь. Мне нравится и одному дома посидеть. Это было бы слишком упрощённо – описать себя тремя прилагательными. Точно так же, как я не могу назвать свой любимый фильм или любимую группу. Это напоминает школьную анкету в тетрадке у девочек в моем детстве, когда ты сидишь и не знаешь, что ответить на вопрос «Твоя любимая песня» или «Твой любимый актер». Ну ведь правда, кто лучше? Морган Фримен или Энтони Хопкинс? Конечно, если ты в жизни слышал всего пять песен, то из них можно выбрать одну. Наверное.

— Ну и конечно, какое интервью без традиционного вопроса: ваши творческие планы?

— Да просто делать что-то! Не сидеть на месте. Я почему здесь сегодня? (Клуб в центре Москвы – прим.авт.) Мне абсолютно всё равно, сколько людей сейчас будет в зале. Недавно был концерт в Минске, в небольшом ресторане, и мы думали, что будет человек 40. Когда пришло человек 200, оказалось, что не хватило стульев, и я был к этому не готов. И сколько бы сегодня ни было людей, я сейчас выйду на сцену, попробую сам получить удовольствие и отдать его тем, кто сидит в зале. Для меня этот момент обмена энергетикой очень важен. Я от этого получаю удовольствие и поэтому говорить о каких-то планах… Я не буду загадывать – не хочу лишать себя этого удовольствия заниматься музыкой и буду дальше стараться его получать.

Александр Ковалев, специально для Musecube.org

Фотографировал Владимир Кальян