— В театр Лицедеи я пришел в 1979 году и начинал с Вячеславом Ивановичем Полуниным, нашим великим клоуном. Мой дебют состоялся в студии пантомимы при ДК Ленсовета. Это была такая крепкая советская студия пантомимы, которых в то время в Ленинграде было много. Город увлекался пантомимой, и после приезда Марселя Марсо в Советский Союз начался настоящий бум этого искусства. Кое-кто, конечно, пошел в гитаристы, а остальные – в мимы. Кстати, Марсель Марсо, когда приезжал в Ленинград, выступал на сцене Театра Эстрады.

— Это была только ленинградская тема?

— Нет, это было по всему Союзу. В Москве были гениальные коллективы, например, театр пластической драмы Гедрюса Мацкявичюса. Очень хорошие театры пантомимы были созданы в Вильнюсе, Минске, Киеве, Ташкенте…

— Вы работали с Полуниным. А какой он режиссер?

— Это человек, безусловно, талантливый и эрудированный. Помимо клоунского, он обладает еще и организаторским талантом. Он четко держит нос по ветру, остро реагируя на все новые перспективные веяния. У него есть чувство партнера, он может найти нужных людей – у него это гениально развито! Полунин закончил наш, ленинградский, Институт культуры имени Крупской по классу «режиссер массовых зрелищ».

— И вы начали с ним работать.

— Да, в жанре пантомимы тогда наметился кризис. Классическая пантомима в черном трико и белых тапках стала мало кому интересна, у зрителя просто замылился глаз. И тут у Вячеслава Ивановича родилась идея возродить традиционную клоунаду, причем не цирковую, а именно театральную, эстрадную, в стилистике кабаре. В свое время это было очень популярно и в Европе, и у нас в России. Здесь, в здании Театра Эстрады, в начале прошлого века был знаменитый ресторан «Медведь», где давали представления в жанре «кабаре»…

— Вы познакомились с Юрием Гальцевым в Лицедеях?

— Я лет десять отработал с Полуниным, потом лет пятнадцать без него, и в это время в театр Лицедеи пришел Юрий Гальцев из не менее интересного театра «Фарсы». Он выпускник курса ИсаакаШтокбанта, и до этого работал в «Буффе», у своего мастера. Гальцев создавал свои номера. Например, вместе с Леонидом Лейкиным они поставили очень интересный номер – «Вечер экипажа».

— А ваши номера?

— Я стал известен широкой публике после номера «Голубые канарейки» (Blue Canary). Работал во всех спектаклях театра Лицедеев на главных ролях. Это и «Фантазеры», «Чурдаки», «Катастрофа», «Ай-яй-яй ревю» и разные другие проекты, созданные, в том числе и совместно с другими театрами. Участвовал во всех турне, фестивалях.

— Blue Canary получила мировую известность, а другие номера чуть менее популярны.

— Blue Canary стала визитной карточкой спектакля «Чурдаки». Потом этот номер был практически во всех спектаклях театра. Он до сих пор играется в «Снежном шоу» у Полунина, с этого номера начинается программа. Я думаю, что это заслуженный успех за счет удачных образов, музыки, атмосферы, которая создается на сцене. Есть еще «Свидание» с Леонидом Лейкиным и Антоном Адосинским, а также многие другие номера. Помимо Лицедеев я работал в Париже, в театре «Ранлаг».

— Как вы туда попали?

— Директор этого театра Мадонна Буглеон пригласила нас на турне, и мы приехали к ней на четыре месяца с «Чурдаками». Спустя некоторое время она предложила мне поставить спектакль в своем театре, и я создал спектакль, в основе которого была пьеса «Ромео и Джульетта»! Шекспировский сюжет был адаптирован под цирк…

— «Ромео и Джульетта» в цирковом варианте?

— Две цирковые семьи: одна – жонглеры, другая – акробаты. И как это часто бывает, они ненавидят друг друга, но вынуждены работать вместе. Между двумя юными представителями этих семейств вспыхивает роман. Цирк из-за вражды сгорает. Но надо жить дальше: они собирают погорелые манатки и едут на гастроли дальше. Спектакль назывался «SurlaroutedeSienne» — «По дороге в Сиену». Сиена и Верона – два города на Апеннинском полуострове, которые разделены холмами. А действие пьесы Шекспира происходит, как известно, в Вероне.

— Кого вы играли в спектакле?

— Монаха, который помогает Джульетте отравиться. Но у нас это был цирковой фокусник, который, конечно же, ее не отравляет. Он наливает ей водки, девушка напивается и засыпает. Точно как в пьесе. Дальше я кладу Джульетту в ящик, каким пользуются фокусники, и в нем девушка исчезает… Не найдя возлюбленную, Ромео с большим трудом закалывает себя. Нож ведь бутафорский!

— Очень оригинально!

— Спектакль «Велодрама» поставлен в подобных традициях. В нем есть элементы цирка, бурлеска и варьете. Это, по большому счету, театрализованная программа.

— А в чем ее отличие от циркового выступления?

— Чем клоун отличается от артиста в других амплуа? Клоун не играет клоуна. Он должен им быть! Сыграть его невозможно, это будет фальшь – надо быть клоуном. Мыслить по-клоунски, эксцентрично. Основное требование к артисту: если ты одел нос, то ты еще не клоун. Нос – это маленькая маска, которая изначально появилась в commediadell’arte. Он диктует манеру поведения, пластику, ритм. Большой нос – человек медлительный, маленький – значит шустрый и везде сует свой нос.

— Вы служили в Цирке дю Солей?

— Да, на протяжении 17 лет. Но и в этом знаменитом цирке есть как талантливые клоуны, так и не талантливые, которые не запоминаются публике. Их даже нельзя назвать клоунами, они просто «комические персонажи», для атмосферы. Лучшие шоу этого цирка ставил Франко Драгоне. Там, кстати, работал и Полунин. Мы с Леонидом Лейкиным начали нашу карьеру в странствующем шоу «Алегрия», потом мы перешли в шоу «О» в Лас-Вегасе. Это водное шоу также поставил Драгоне, и оно считается одним из лучших за всю историю цирка и по кассовым сборам, и по продолжительности жизни. «Алегрию» закрыли совсем недавно, а «О» работает до сих пор, и я лично там отыграл порядка 7000 шоу. Представьте: по 2 шоу в день, 10 – в неделю, 470 в год! Вот такая арифметика…

— После Цирка дю Солей вы пришли в Театр Эстрады.

— Цирк – искусство молодых, и я вышел на пенсию. И тут Юра Гальцев пригласил меня в свой театр. Он предложил мне не только ввестись в спектакль «Велодрама» вместо себя (долгое время главную роль в спектакле исполнял именно Юрий Гальцев. – прим.), но и полностью изменить постановку. «Велодрама» — это не новый спектакль в репертуаре Театра Эстрады, он игрался в разных составах. Гальцев хотел, чтобы этот спектакль был в клоунской эстетике, без слов, и посчитал, что я, как клоун, справлюсь с этой задачей.

Сейчас у нас в спектакле играет шесть человек, среди которых Игорь Ярошевич и Юрий Михайлик (знаменитый клоунский дуэт «Гарик и Юрик» — прим.), Артем Малков и молодые артисты Театра Эстрады – ученики Гальцева. Получился достаточно ровный состав, который сбалансировано распределен по номерам. Плюс эстетика: не поем, не разговариваем – работаем молча. Танцуем, жонглируем, показываем кукольный театр, но не более.

— Как вас приняли актеры?

Так, как и положено, в государственном театре: если начальство приказало – будем делать. В спектакле заняты настоящие энтузиасты, поэтому они только рады изменениям, которые давно назрели – зритель голосует кассой, и теперь сборы стали лучше. Я получаю большое удовольствие от работы в таком хорошем месте, от коллег, от зрителей. В Театре Эстрады, к слову, прекрасно оборудованная сцена, что не маловажно.

— Как бы вы рассказали о «Велодраме» тому, кто еще не видел этот спектакль?

— Начнем с названия. Многие, и не без основания, думают, что это связано с велосипедами, но дословно название переводится с латыни как «быстрое действие». Перерабатывая сценарий, мы придумали следующую идею: одна коронованная особа типа принца Флоризеля или герцога Люксембургского отправляется в законный отпуск. Поскольку королевство достаточно затрапезное, то на настоящее путешествие денег нет. Его верные подданные: камергер, егермейстер, камеристка и придворный фотограф – из местных почтальонов, парень технически продвинутый. От него всем прививается любовь к велосипедам и к фотоделу. Парень сотрудничает с местной газетой, которая и освещает «путешествие» коронованной особы. На самом же деле все происходит внутри замка и в саду. Поэтому поезд – ненастоящий, в Ниццу они приезжают ненастоящую, камеристка, которую король видел каждый день и до того не замечал, превращается в шансонную певичку. Она поет, и король в нее влюбляется. Появляется сюжетная линия Дон Кихота, влюбленного в свою Дульсинею.

Возможно, у зрителя свое видение, мы сами себе придумали эту историю, чтобы иметь какой-то внутренний стержень и оправдание нашим поступкам на сцене. Короля играет свита, и в начале спектакля они ему подчиняются, а потом начинают им манипулировать.

— То есть не дали королю отдохнуть?

— Нет, в отпуск он съездил, по крайней мере, для международной общественности все так и было. Ведь фотографии представлены!

— Какой отклик получает спектакль у зрителя?

— Мы – клоуны и не можем работать без зрительской реакции. У нас нет ни трюков, за которыми можно спрятаться, ни слов, которые написаны драматургом, и которые все объясняют.

— А тяжелее или легче действовать без литературной основы? Вы ведь все равно придумали сюжет…

— Мне пришлось действовать немного по-другому. Я увидел спектакль и поделился с Юрием Гальцевым своим мнением, на что это примерно похоже. Хотя изначально все было не так очевидно. А сюжетная линия помогает актеру найти себя, он начинает понимать, кто он такой.
Все смотрели «Обыкновенное чудо» или «Приключения принца Флоризеля». Там эти темы подаются легко и непринужденно: зритель видит, каким может быть король, какими его придворные. Эти фильмы, книги – наше культурное наследие, и мы можем брать культурные архетипы и использовать их в спектакле, перемешивая словно краски! Сцена – это, прежде всего, инструмент. Достаточно подумать, как выстроить мизансцену, сценические картинки, как их менять, с каким темпоритмом…

— Костюмы уже были в спектакле или вы их придумывали сами?

— Кое-что было, но некоторые костюмы шили заново, например короля и камеристки. У ребят были хорошо продуманные, отлично сшитые костюмы, не хватало только хорошей драматургии. Сейчас в спектакле появились и новые декорации, видеопроекции…

— А как они придумывались?

— Например, замок мы взяли из фильма Козинцева: это большие камни замка Эльсинор. У нас есть технический специалист, который придумывает звук и картинку – он знает, где можно что-то найти, скачать.

— Какая музыка играет в спектакле.

Часть музыки написана нашим ленинградским композитором Николаем Гусевым, известным по работе с такими группами как «АВИА» и «Странные игры», а также сотрудничеством с театром «DEREVO» и по другим проектам. Изначально в спектакле «Велодрама», с его почти викторианскими костюмами, звучала советская музыка. Мы все поменяли на классику или музыку, написанную Гусевым – он гениально пишет марши и гимны.

— Расскажите подробнее об актерах в спектакле.

— Клоунский дуэт «Гарик и Юрик» – Игорь Ярошевич и Юрий Михайлик. Можно сказать, что они росли рядом с театром Лицедеи. Вместе с Юрием Гальцевым они выступают уже лет 15, не меньше. Они – настоящие самородки, те люди, которые увидели Лицедеев и сказали себе: мы хотим делать так же, но по-своему!

— С актерским образованием?

— У Гарика есть образование, у Юрика – нет. Но у меня тоже нет актерского образования. Это не обязательно, хотя помогает в жизни: всякое обучение образовывает человека, поэтому оно образованием и называется. Помимо сценоречи или сценодвижения преподается куча гуманитарных предметов, книжки приходится читать.

Гарик и Юрик не только до меня работали в этом спектакле – они практически придумали его вместе с Гальцевым, создавая авторские номера. Артемий Малков привнес в «Велодраму» свои жонглерские, комические номера. Он – полноценный участник действия. В спектакле также заняты Кирилл Петров и Анастасия Кипина – молодые талантливые артисты, ученики Гальцева.

— Тяжело ли это – сочетать цирковые номера с драматическим действием?

— Конечно, тяжело. Когда у тебя три-четыре объекта внимания, свет, музыка, в которую ты должен укладываться, а на сцене – партнеры, которые с тобой взаимодействуют. Чуть отвлекся, потерял концентрацию, и – посыпалось. А жонглер тем и хорош, что не роняет предметы.

— Расскажите о роли камеристки. Это женская роль, ее играет клоунесса?

— Это женская роль, ее исполняет Анастасия Кипина – актриса Театра Эстрады. Она в спектакле воплощает то женское начало, которое двигает любой сюжет: создает интриги, принимает ухаживания. Настенька – очень красивая девушка. Такая яркая краска должна привлекать мужское внимание в зале. Кроме того, она талантливая актриса с прекрасными вокальными данными. В этом спектакле у нее четкая задача – внутри себя она кафе-шантанная певица. А жизнь заставляет ее работать камеристкой. Оставаясь наедине с собой, она, словно Золушка из старого советского фильма, начинает петь. Джаз!

— А какие еще есть песни в спектакле?

Есть песня «Сольвейг» в финале спектакля. В пьесе Генриха Ибсена это символизирует возвращение домой. Так и у нас: норвежский пейзаж, человек едет на велосипеде домой, и к нему присоединяются остальные. У нас даже есть такой титр: «Ничего нет лучше велосипеда!» Путешественники попробовали все: море, поезд – и все не то.

Знаете, мы бы хотели начать сотрудничество с участниками ретро-велопробега «Твид ран» (Tweed Run). Они ездят по всему миру. Вот бы они стали нашими фанатами! Ведь наш спектакль выражает их помыслы, ценности. Мы бы и сами поучаствовали в их велопробегах: с костюмами и велосипедами у нас полный порядок! Мы попадаем под их эстетику, и хотелось, чтобы и они тоже нас пропагандировали. Здесь все вместе: здоровый образ жизни и историческая реконструкция.

— О чем же им еще рассказывать, как не о спектакле, в котором есть велосипеды!