Московская industrial heavy metal группа ХимерА – совершенно нетипичный для отечественного рока проект, который хочется назвать технологичным в самом хорошем смысле этого слова. Профессионализм участников команды, как в отношении качества игры, так и содержания материала, позволяет воспринимать группу как одну из первых ласточек, принесших западную весну на загадочную русскую сцену.

И, безусловно, концепцию и основной тон коллектива задает ее основатель, автор музыки и большинства текстов песен — Влад Васильев, рассказавший специально для MuseCube много интересного об истории и своеобразных правилах группы, и не менее увлекательного – о себе.

Влад, я так предполагаю, что, идя на интервью, ты уже предполагаешь, какой первый вопрос задаст тебе журналист…

«Расскажите, почему группа ХимерА называется именно так?» (улыбается)

Точно! Но мы просто напомним желающим, что всю информацию легко можно найти в сети. А я немного о другом спрошу: не приходила ли тебе мысль поменять название группы после ее выхода из «анабиоза» в 2012-м?

Приходила, но еще раньше, году в 2005-м. И тут у меня сработала простая логика. Смотри: меняет ХимерА название и становится, скажем, Радугой. Тогда для существующих и новых поклонников группы пропадает связь между существующими и новыми песнями. Почему, например, «Агонию» играет какая-то непонятная Радуга? Для того, чтобы этого не случилось, придется писать везде «Радуга (экс-ХимерА)» – но такая дополнительная путаница ничего нового не даст. Поэтому я просто решил изменить написание названия, сделать заглавными первую и последнюю буквы изоморфно с нашим логотипом – «ХимерА». Чаще всего музыканты называют свои группы реальными словами из обихода, не изобретают неологизмов вроде «Металлики», и мне кажется, что эти обычные слова вполне могут иметь необычное, оригинальное написание, и таким образом приобретать дополнительную смысловую окраску, второе дно. А уж «химера» — слово неоднозначное. Вот ты спрашивала вначале о происхождении названия группы. И если раньше вообще почти никто не понимал, что оно означает, то сейчас ситуация изменилась, так как появилось очень много ассоциативных вещей в инфополе: фильм «Химера», компьютерная игра с таким названием вышла, многие политики говорят «химера», имея в виду утопию…

В чем-то предвосхитили актуальность этого слова?

Наверное да, только не совсем мы. Название придумал Александр Елин в продюсерском центре «Ария Рекордс», где и зародилась наша команда. После ухода Валерия Кипелова экс-Ария некоторое время существовала под названием Химера с Андреем Храмовым на вокале. Потом группа вернула свое название и взяла вокалистом Артура Беркута. А так как проект «Химера» остался в подвешенном состоянии, Саша Елин, будучи человеком предприимчивым, решил не консервировать его, а объединить с нами. У нас были готовые песни, а у него – название и фронтмен. Так путем простого сложения родилась группа ХимерА в своем первоначальном виде. Так что, как видишь, наше название имеет свою судьбу, и это скорее оно выбрало нас, чем мы его.

Но, как я понимаю, ХимерА в первоначальном виде сильно отличалась от настоящей?

Елин хотел сделать проект, играющий heavy или power metal, своего рода русский Manowar. Скажем, если Арию условно можно отнести к последователям группы Iron Maiden, то нас ждала именно аудитория Manowar. Саша давал нам их диски, я честно их переслушивал, пытался писать что-то похожее, — например, песня «Миссия Невыполнима» была одной из первых моих попыток. Мне это давалось не легко, так как 5 лет я прожил в Израиле, где и получил музыкальное образование, ну а там уже в конце девяностых олдскульная музыка уступила место стилям nu metal, funk metal, поэтому, конечно, меня тянуло делать что-то современное.

В «Миссии» музыка была написана на слова или наоборот?

Вначале музыка писалась на готовый текст, «Миссия невыполнима» и «Горец» именно так были сделаны. Потом я стал приносить Саше готовую вокальную рыбу, своего рода словесный каркас, на который он сочинял и накладывал слова. Мне кажется, что этот вариант правильнее, ведь нужно, чтобы были слышны акценты, интонации. Причем, все рыбы у меня были про «ежей». На «Ё» по правилам русского языка всегда падает ударение, поэтому я писал что-нибудь вроде «Ёж идёт, ёж, весёлый ёж» (улыбается). Елину это было удобно, так что я давал ему что-то про «ежей», а получал про героев блокбастеров.

Маргарита Анатольевна Пушкина описывала подобную историю как раз про создание альбома «Химера». Она написала шуточный мифологический текст на «Вампира» — про Сизифа, Эзопа и прочих древних греков… Арийцев это очень веселило, и в черновиках группы все песни в альбоме назывались как-то так: «Сизиф медленный», «Сизиф идет за пивом»… А у вас, значит, были ежи?

Да, про ежей мы знаем абсолютно всё. Просто решили, что совместить их с Manowar будет сложновато (улыбается).

И с Rammstein тоже! Но как же все-таки дальше происходила эволюция вашего стиля?

Знаешь, дальше нас направило знакомство с одним влиятельным человеком, который помогал многим очень известным группам и исполнителям в России, а также дружил и устраивал концерты фирмачам типа Paradise Lost, Heloween, HIM, Rammstein и многими другим. От Виталия Дубинина он узнал о нас, как-то пригласил меня поговорить и сказал: «Я понимаю, почему Ария делает олдскул, но ты же молодой парень, почему не можешь написать что-то современное, вроде Serj Tankyan, Rammstein? Что, кишка тонка?» Я ответил: «Не вопрос!» и тут же взялся за создание такой песни. У меня уже была на тот момент наработка для моего более легкого проекта, группы Некомильфо, написанная еще в 2002-м году в Израиле, и я прямо-таки отлично видел, как ее утяжелить и сделать хитовой, взрывной.

Попробую угадать… Это была «Агония»?

Точно! И я принес ее в черновом варианте этому человеку. Он послушал и сказал мне: «Всё, работаем!» Но, к сожалению, Елин этому не обрадовался. Я услышал от него примерно следующее: «Это что за детская американская сопливая мечта? В России таким никого не проймешь! Посмотри на Арию!» И я честно сказал, что не могу писать музыку по указке. Точнее, могу, но это будет не в кайф. Я понимал, что с Сашей на этом придется расстаться, но, по сути, именно тогда и появилась наша собственная ХимерА.

А давай немного про Израиль? Знаешь, в России не так много музыкантов, которые имеют настолько блестящее образование…

На самом деле, если сравнивать западную музыкальную школу с российской, то проще сказать, что российской нет вообще. Нет у нас грамотной и полноценной системы, которая развивала бы рок-музыкантов. В России, если музыкант не найдет в себе сил, а также времени и мотивации, чтобы сесть за самоучители, то ему просто неоткуда будет взять нужные знания. А что касается меня, то я сначала закончил музыкальную школу по классу ударных инструментов, — ударная установка туда не входила, конечно. На барабанах я начал играть с девяти лет, участвовал в разных группах. Первая была в школе со старшеклассниками, мы играли кавера на все на свете. Потом подросли, стали более серьезными, переименовались и даже написали несколько вполне неплохих собственных песен. Помимо этого я работал в разных оркестрах, народных и духовых инструментов, играл на множестве ударных инструментов: барабаны, тарелки, ксилофон, бубен, коробочка, треугольник. Всегда участвовал в конкурсах, получал какие-то премии. Объездил с гастролями половину Союза, а когда мне было 14 лет, мы отправились в Париж. В то время у россиян только-только начала появляться возможность выбраться за границу, подавляющее большинство там еще не успело побывать. Россия была в упадке, и на этом фоне меня так поразил Париж, что я сказал себе: «Я обязательно эмигрирую». Поначалу родственники и друзья надо мной подсмеивались, но меня это только убеждало. Когда цель поставлена – это уже полдела. В выпускном классе я увидел где-то рекламу про обучение в Израиле, понемногу втянулся в этот процесс, сдал все психометрические тесты. В результате сразу после школы поехал учиться в филиал калифорнийского колледжа Беркли в Израиле.

Что особенно запомнилось за время обучения?

Пожалуй, курс по композиции — то, что вообще дало мне возможность писать музыку профессионально. У нас был потрясающий преподаватель-саксофонист. Он рассказывал о том, как человеческий мозг воспринимает информацию, любую, музыка ведь тоже информация. Начинал с примера визуального восприятия, поскольку все мы смотрим фильмы и в видеоряде ориентируемся лучше. Он разбирал музыку как видеоряд, показывал, как она усваивается, чем цепляет, что в себе содержит. Кстати, он считал, что самое сложное и тонкое – это писать саундтреки, так как в них нужно уметь зацепить музыкой за определенную нотку эмоций, подчеркнуть именно ее. Также он учил нас всяким сложным штукам, типа дирижирования полиритмических ритмов, или вот, потрясающее упражнение было — играть на вымышленных инструментах. То есть, ты должна изобрести некий музыкальный инструмент и, не используя традиционных нот, записать музыку условным вымышленным языком так, чтобы преподаватель мог сыграть твое придуманное произведение на твоем придуманном инструменте. Представляешь? Упражнение, которое необходимо для избавления от музыкальной зашоренности. Эти навыки мне до сих пор очень помогают как в написании музыки, так и в общении с другими музыкантами, особенно когда необходимо донести свою музыкальную идею.

Партии для всех инструментов создаешь ты?

Да. Правда, бывает, что вокалисты мне говорят: «Такую партию мог написать только барабанщик» (улыбается).

И еще и тексты песен сам пишешь. Как так сложилось?

Когда я вернулся в Россию, у нас в группе тексты поначалу пробовали писать все, устраивали такой мозговой штурм, чтобы потом выбрать лучший вариант. И, конечно, это была очень слабая система. В итоге мы написали несколько вещей, и так вышло, что одну из них, песню «Зараза», которую сейчас исполняет группа Некомильфо, услышал и отметил продюсер Би-2. Это была моя песня, поэтому с тех пор стихи на мне. Но текстовиком — все-таки не поэтом — я стал себя считать после того, как появилась «Агония». Конечно, тогда у меня не было еще никакой системы, базы для написания текстов. В общем-то, сейчас ее тоже скорее нет, думаю, это больше практика, опыт.

И, безусловно, многому я научился у Саши Елина, за что огромное ему спасибо. Интересно, кстати, что в какой-то момент Владимир Холстинин услышал «Агонию» и предложил мне поработать с Арией. И я был шокирован, потому что песня «Агония» и группа Ария – явления из каких-то разных пространств и времен, и я не представлял, как их можно совместить. Ничего и не вышло. Мне не близки фэнтезийные или отвлеченные исторические темы, я пишу тексты про настоящее, про реальную жизнь, а не по мотивам легенд или книг. Я за баланс в песнях, за эмоцию, подчеркнутую и словами, и нотами.

Каждое ваше живое выступление очень грамотно простроено, в нем есть некая сценография, элемент шоу. Кто пишет сценарий этого шоу?

По сути, вся творческая работа в коллективе проходит под моим руководством. И я пользуюсь одним и тем же принципом и в написании песен, и в постановке выступлений.

Подвесил интригу! Что же это за принцип?

Принцип в том, чтобы человек получал как можно больше информации в единицу времени. Информативность обратно пропорциональна вероятности предсказания того, что будет. Люди любят события с высокой информативностью, впечатляются ими. Поэтому, если закладывать в музыку, в концерт, в клип некую событийность, то это цепляет. И в то же время, должны быть четкие концептуальные рамки, чтобы не вышла бессюжетная каша-мала. Поэтому мы всегда стараемся добавлять в свои выступления какого-то неожиданного контента. Этнические шоу, стриптиз, особые гости, эксперименты с имиджем – все это работает на запоминание.

Для этого в проекте должно быть задействовано много участников. А есть какие-то качества, которые ты больше всего ценишь в людях? Как видишь, сработаешься или нет?

Если ты о команде, то когда я набирал музыкантов, я не оценивал каких-то личностных особенностей. Вопрос был только в том, насколько они справляются с материалом. А вот в рамках проекта ХимерА у нас есть своеобразная Хартия, в которой прописаны все те качества, которые необходимы участнику.

Получается, за психологическую атмосферу, душу группы отвечаешь тоже ты?

На самом деле, после того, как музыкант входит в проект, подписывается под Хартией, он тоже за это отвечает. Паритетная ответственность. Еще Хартия помогает распределить обязанности и ответственных за них внутри группы, чтобы как раз не привлекать людей стороны там, где можно и нужно справиться самим. Всегда и во всем надо четко и грамотно ставить перед собой задачу, чтобы добиться своего.

Я знаю, что ты увлекаешься трансерфингом. Расскажешь поподробнее?

Да, так сложилось, что я знаком со многими психологическими техниками и направлениями, и в большинстве своем все это очень интересные инструменты. Но трансерфинг для меня – единственное знание, которое из набора инструментов превратилось в определенную картину мира. В общем-то, иначе он просто не работает. Так что я успел перечитать книги Зеланда раз пятнадцать, еще сколько-то переслушать в машине аудиоверсию, ну а потом еще двадцать раз пересказать интересующимся. Ну и, конечно, в творчестве трансерфинг тоже сквозит, но улавливают его только хорошо знающие меня люди.

Научился ловить волну?

Вполне. Раньше даже случалось, что реальность откликалась слишком быстро, настолько, что я не ожидал от нее таких фокусов… Я убежден, что случайности не случайны, они результат нашего намерения.

А как насчет обычного серфинга? Да и вообще, спортивных увлечений?

Я пробовал виндсерфинг, но в таких видах спорта нужно постоянно тренироваться. Сейчас осваиваю сноуборд, а раньше увлекался скалолазанием, прыгал с парашютом — вообще, люблю экстрим. Хотя, знаешь, я как-то снова через много лет пошел туда, где в юношестве занимался скалолазанием, и понял, что сейчас это уже не мое. С возрастом страха или, может быть, осторожности, стало намного больше, а потребностей в риске и адреналине меньше. Да и вообще, возвращаться – не моя история. Гораздо интереснее то, что ждёт впереди!

Беседовала Н.Арго, специально для MuseCube