Если в фильме Вуди Аллена на стене висит ружье, то в конце зритель удивится тому, как его использовали для сюжета. Обязательно? В данном фильме все следует именно такой схеме. Чеховское ружье отписали Достоевскому, сделав из оружия не только фигуру речи, но и материализовав. Как им воспользуются? Это продемонстрировал проект #ARTPOKAZ, вернув на большие экраны фильм «Матч Поинт». Но зачем им воспользуются?

Англия. Скромняга Крис Уилтон уже и не помышляет стать профессиональным теннисистом, а потому переезжает в Лондон, чтобы быть тренером в спортивном клубе, какой посещают весьма обеспеченные люди. Так происходит знакомство Криса с Томом Хьюитом и его сестрой Хлоей. Дорожка, проложенная оперой и творчеством Достоевского, приводит к возникновению романа между Крисом и Хлоей. Но любовь – это одно, а вожделение – то, что заставляет Криса обратить внимание на невесту Тома Нолу – жгучую красотку из неблагополучной семьи, которая пытается пробиться в высшее общество и стать актрисой.

«Матч Поинт» — прямолинейное сочинение Аллена, которое обретает свою прозрачность наслоением реверансов в сторону несовместимых понятий. Но как же ошибочно полагать, что данную «простоту» сюжета легко прочесть, используя расставленные вдоль пути подсказки, потому что ни одна из них не работает в полной мере. Вычленить необходимое — симбиоз даст полную картину понимания, которая придет только с наступлением финальных титров, когда сам мастер позволит разгадать свой замысел, поэтому и просмотр более чем двухчасового хронометража не становится тривиально-скучным ни на минуту.

И первая зацепка – форма того самого чеховского ружья. Крис Уилтон читает «Преступление и наказание». И это не просто кадр, где выбранное – воля случая. Предзнаменование — это все еще ружье, но многосмысловое, которое выстрелит. Фигурально. Реально. Фигурально, потому что реально. Но по заветам Достоевского работает в «Матч Поинте» далеко не все, превращая ненужные Аллену детали в условности, устанавливая на их место другие смысловые объекты.

Так в повествование приходит воплощение везения. Аллен ловко жонглирует удачей руками главного героя. Везение вклеивается в сюжет литературной классики, обесценивая понятия, которые закладывал в нее еще Федор Михайлович, интеграцией повествования в реалии, которые наложили отпечаток на всех, начиная с образа современного Раскольникова, заканчивая возмездием, которое бессильно, несмотря на то, что за преступлением следует наказание.

Потому что в дело вмешалась игра. Аллен представляет фильм так, будто он – партия в теннис, полет мяча в которой становится ниже к верхнему краю сетки, — опасность. Как и любого спортсмена, режиссер цепляет героя к необходимости действовать во имя победы — принадлежности к стерильному миру высшего общества, где окна больше, стены белее, кадр шире. Лояльность судьбы благоволит этому притяжению, предоставляя право на безнаказанность.

И если финальный ход покажется сильно притянутым, то только потому, что зритель мог периодически так отвлекаться на великолепную актерскую игру, что упустил значимость путей, ведущих к перекрестью развязки, которая блистала сквозь призму операторского видения, будучи зеркальным олицетворением начала, впитавшего подтексты содержания. То самое очко, которое приносит Аллену победу над зрительскими ожиданиями.

Валерия Стойкова специально для Musecube