По жизни нам необходимо окружать себя тем, что нам близко, дорого — вещи, книги, люди. Так мы выстраиваем свой мир. Моя Юлия Рутберг — это Тайная Недоброжелательность из спектакля Театра им. Вахтангова «Пиковая дама». Какой это был год, когда удалось попасть на спектакль, уже стерлось из памяти, но до сих пор помню почти все мизансцены и этот голос… 14-го ноября я снова услышала его в живую: поэтический вечер Юлии Рутберг прошел в Камерном зале Московского международного Дома музыки.

У каждого есть книга, которую помнишь даже лучше, чем первую любимую игрушку. Например, сборник английской поэзии и сказок «Биг Бен» с переводами С.Маршака, Б.Заходера. У Рутберг это — книга стихотворений Вадима Левина «Глупая лошадь». Но, что бы то ни было тому причиной, когда, благодаря родителям, поэзия врывается в нашу жизнь, ее уже не остановить. Только замедлить, если вдруг школа диктует свои правила восприятия литературы. Но если встречается Учитель — это счастье. О своем преподавателе Юлия упоминала не раз: ее «Банда села, и Боже упаси!», манеру двигаться. Настоящий преподаватель не будет просто следовать предписанной программе произведений, ему важнее те, кто перед ним, что они думают. Вот и Рутберг с одноклассниками и получила однажды задание на самоопределение: прочитать «Угол» Павла Когана и «Овал» Наума Коржавина и выбрать близкое себе по духу. Конечно, тогда Рутберг выбрала первое. Но человек меняется и сейчас Юлия после «Угла» читает любимый «Овал»: Коржавин своими стихами ответил тогда уже погибшему Когану, а Рутберг сейчас так отвечает той себе.

Пушкин для ребенка — это сказки, для школьника — бронзовеющий лик. А потом наступает такой момент, и он вдруг становится для каждого своим, особенным. Для Андрея Синявского Пушкин «на тоненьких эротических ножках вбежал в большую поэзию и произвел переполох». Студентке Щукинского театрального училища Юлии Рутберг он однажды явился новогодней ночью в автобусе похоронного бюро, посреди заснеженного поля в ужасную метель:

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.

Человечество развивается по кругу, говорит Рутберг и читает стихи Константина Симонова, Иосифа Бродского, Леонида Мартынова. В ней снова спорят, теперь уже Цветаева — Рутберг прошлая, и Ахматова — Рутберг настоящая. Она играет эти стихи — и поэты говорят ее голосом. Она поет Вертинского, Окуджаву — и сама говорит их словами. Никакого подражания, подобия — в геометрии Рутберг нет такой категории. Только линия, луч прожектора, теряющийся под аплодисменты зала где-то вдали.

Елизавета Маркова, специально для MUSECUBE