28 июня в рамках фестиваля «Ex-gallery», прошедшего в честь 25-летия арт-центра «Пушкинская 10», выступил известный поэт Леха Никонов. Лидер группы «Последние танки в Париже» прочел начальный, нецензурированный вариант панк-оперы «Медея». 

К заявленному в афише времени выхода Лехи в музее нонконформистского искусства было готово все: черное полотно на трибуне и зрители, упавшие на пол, чтобы удобнее внимать ему — незаурядному и гениальному в своей стезе. «Знаешь, почему на мои чтения ходит все меньше народа? Я становлюсь великим»,— заметил Леха недавно в интервью какой-то слишком провинциальной на вид журналисточке, вальяжно сидя на окрашенной в белый лавке. И правда — людей было немного, зато каких. 

Вот присели две подружки с коктейлями в руках с романтичным, а, вроде бы, и не совсем, настроением. Дальше парочка, наблюдающая за Лехой, как за каким-то шоу, и попеременно записывающая главное действующее лицо на гаджеты. Пока поэт, кстати, читает о том, что более всего опасается именно такого исхода для своей деятельности. Обособленная девушка что-то отхлебывает из стакана черными губами, на тумбочке ерзают другие люди, а на полу отчаянно заливается от высоко интеллектуальных и реже «дворовых» шуток Лехи заразительным смехом другая влюбленная пара. Сижу смеюсь, злюсь и плачу, иногда переглядываясь с беспечно улыбающимся Ильей Стоговым.

«Песен всего 24, поэтому я не обижусь, если кто-то встанет и уйдет. Но я прочту первый вариант «Медеи», написанный еще в 2009″. Никто не ушел.

Пока поэт матерился на пришедшую власть и вещал о своих реально-ирреальных похождениях, на провода текла вода из бутылки, случайно им брошенной. И все обыденно мирское действительно казалось таким ничтожным в противовес тому, о чем все думали в том помещении 28 июня, тому, что видели и чем были ошарашены.

«Я буду слушать каждый вздох 
из губ твоих, 
и, чтоб ты не сказала, 
я передам, всё, что смогу, 
что нам судьба наобещала —
гореть с тобой в одном аду, 
во всём всегда быть виноватым».

«Вода упала, все пропало»,— рявкнул сам себе поэт. И все взаправду пропало в тот вечер. Фигура в черном одеянии просторечиями и тут же мудреными метафорами режет правду — ту, что знаешь, но о которой боишься и потому не хочешь часто вспоминать. По обыкновению все были под глубоким впечатлением. «Сильно»,— с застывшими в глазах слезами кто-то протянул, еле выталкивая свое тело в узкий проход. 

Последнее честное чтение произведения «Медея». «Медея» — это я»,— Леха Никонов.

Ангелина Кожинская, специально для MUSECUBE

В статье использованы фотографии Богданы Соколовой.

Фоторепортаж Богданы Соколовой смотрите здесь.