Человек с глазами Моцарта, или новый пронзительный спектакль Юрия Грымова о начале войны

человек с глазами моцартаДождь льет весь день, птицы улетают прочь в далёкие страны, а люди ходят грустные, кажется, что они скорбят о чем-то важном. И день такой тоскливый. В театре «Модерн» собираются журналисты, кто-то стоит у гардероба и пытается оставить там свой мокрый зонт, кто-то уже успел налить себе горячего чая и предпринимает попытки согреться, а некоторые обсуждают со своими коллегами предстоящий показ.

Коронавирус разрушил планы, и спектакль «Человек с глазами Моцарта», который должен был выйти 9 мая, к 75-летию Победы, только сейчас стартует с премьерой. С минуты на минуту начнётся пресс-конференция, а спустя час постановку увидят первые зрители. Появляется Юрий Грымов вместе с актрисами, которые играют главные роли. Десятки фотографов начинают свою работу, и зал ослепляют вспышки фотоаппаратов. А журналисты включают свои диктофоны и ждут речи Юрия Вячеславовича о премьере. Режиссёр начинает с приветствия и знакомит нас с артистками, вспышки вновь ослепляют глаза. «Я очень давно хотел поставить такой спектакль, – говорит руководитель театра «Модерн», — так как считаю, что нельзя превращать фильмы о войне в приключенческий жанр – это преступление, патриотической гламур. Нельзя показывать, как долго и красиво летит снаряд. Я вырос на советских фильмах, которые снимали прошедшие войну люди». Вновь вспышки камер. Режиссёр также отмечает, что люди, прошедшие войну не могут смотреть такие фильмы со звуком, когда летит снаряд в кадре – это шрам. Война – это шрам.

Юрий Грымов упомянул, что 9 мая – это день скорби по людям, которые защищали Родину. 28 миллионов жизней – это цена остановки «коричневой чумы». В спектакле нет военных действий. Фотографы вновь видят удачный кадр, и речь режиссёра еле слышна из-за работы фотоаппаратов. «На сцене происходят события первых месяцев войны, когда мужики только ушли на фронт, – продолжает режиссёр – но в зале сидят зрители, которые знают, что такое ужасы войны. Сочетание знания зрителя и незнание действующих персонажей. Герои не знают гестапо, похоронки. Они только догадываются».

Пресс-конференция подходит к концу. Фотографы делают последние кадры, журналисты убирают свои диктофоны, а актёры вместе с режиссёром уходят готовиться к спектаклю. До начала остаётся почти полчаса. Но у дверей зала уже толпится народ, всем хочется занять свои места и увидеть спектакль. Все что-то обсуждают, и голоса людей заглушают мысли.

Звучит первый звонок, и двери зала открываются. Люди спешат занять кресла, фотографы настраивают свои камеры, журналисты уже достают блокноты, чтобы зафиксировать важные моменты во время показа и написать об этом в своём материале. В этой суматохе второй и третий звонки остаются незамеченными, и зрители понимают, что часы пробили 19:00, когда бархатный голос просит выключить звук в телефоне. Гаснет свет.

За столом сидят молодая девушка и девочка. Они все твердят, что не нужно больше смотреть на дорогу. И в их голосах боль. А потом они закрывают глаза и верят, что если сильно захотеть увидеть человека, зажмуриться, а потом открыть глаза, то он обязательно появится. Но все тщетно. На сцене Надя с мешком одежды и еды, мы понимаем, что это все кому-то принадлежало, но этих людей уже нет в живых. А сестра Нади, Марька, спрашивает про скрипку, ведь музыка – это единственное, что заставляет верить в чудеса.

И круговорот событий нас уносит в жизнь обычных людей. Вот появляется соседка Зина и говорит Наде о том, как что-то можно узнать о муже Нади — Вите. Зина уходит, и уже на подселение к семье Надежды приходит немец – Курт, а Марька сравнивает его глаза с глазами Моцарта и говорит, что человек с такими глазами не может быть злым… Жизнь идет слишком быстро, и вот Надя уже ищет 13 золотых колец и готова отдать ради них все, чтобы отнести их бабушке Кате и узнать от неё хоть что-нибудь о муже. И в этих моментах много веры в чудо. Невольно на глазах появляются слёзы, слишком больно на это смотреть. Иногда ты закрываешь глаза и пытаешься скрыть слёзы. Вот бабы говорят о «своих» немцах, кто-то считает их глупыми, кто-то — утонченными, а есть и те, кто мечтает отправиться жить Германию… Семейный ужин Нади, и рядом с ними Курт, а через несколько минут мы видим новую трагедию – становится ясно, что Марька влюблена в него, а он — в Надежду, и истерика этих троих ранит сердце.

Мимо нас проходят евреи, они идут не спеша, зная своё будущее. Учительница музыки Марьки, Элеонора Иосифовна, отдаёт ей скрипку и просит её заниматься. А после гаснет свет, и мы видим, как все евреи уходят в комнату, но эта комната – газовая камера. Вот несколько соседей Нади, они спешат на поезд в Германию, на их лицах ещё улыбка и вера в лучшую жизнь. И все такое хрупкое, и все такое правдивое. Сюжет всё закручивает гайки, всё становится иным…

От событий в спектакле, кружится голова, все слишком быстро, слишком больно. И приходит понимание, что это страшнее, чем смотреть на летящие снаряды в кино. Это не новые фильмы, которые врут и делают из многих важных вещей шутку. Это жизнь.

Когда окончательно гаснет свет, действие заканчивается, и мы слышим звук выстрела, после нескольких секунд тишины раздаются долгие аплодисменты. Актёры ещё не появились перед нами, они не вышли на поклон, но мы аплодируем стоя. Звуки оваций не прекращаются, даже когда занавес опускается.

Зрители не спеша идут в гардероб. Все витают в своих мыслях. За окном все ещё плачет небо, словно скорбит о жертвах войны. Огни ночной Москвы твердят, что все хорошо. Но ты все ещё думаешь о людях, в дом которых пришла война, о жертвах гестапо, невинных евреях, о силе музыки, о добре и зле. Но самое важное, что ты понимаешь, — «Человек не умирает, когда его кто-то любит».

Азалия Фаттахова специально для Musecube
Фотографии Дарьи Игнатовой можно увидеть здесь
Фотографии Ольги Внуковой можно увидеть здесь


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.