Лев Толстой считал свое «Семейное счастье» «постыдной гадостью» и, написав его, решил уйти из литературы. Что же такого унизительного в этом небольшом романе? 31 октября студенты четвертого курса Театральной академии на малой сцене театра им. Ленсовета пытались разобраться во всех перипетиях, которыми был наполнен дневник молодой девушки.

Режиссер Татьяна Павловец отринула все лишние, ставшие внезапно ненужными подробности рассказа, и он превратился в фрагменты, теперь более похожие на записки молодой девушки, обрывочные и прерывающиеся. Таковыми они становятся еще и оттого, что повествование ведут восемь актрис – таких разных и непохожих друг на друга. В центре действия – лишь одна, остальные же – свободно располагаются на заднем плане сцены, то играя на музыкальных инструментах, среди которых можно заметить и аккордеон, и флейту, то – переговариваясь, а точнее – шушукаясь. Они постоянно поддерживают главную героиню в ее сомнениях и переживаниях, внимательно слушая ее рассказ, точно подружки, у которых всегда можно спросит совета.

Начало спектакля – и забитая, тихая девушка в черной шапке-ушанке совершенно не понимает смысла жить дальше. «Зачем? Зачем что-нибудь делать, когда так даром пропадает мое лучшее время? Зачем?..» – Юстына Вонщик удивленно произносит слова, не понимая цели своего дальнейшего существования. Героиня юна и непосредственна, и лишь на короткий период времени действительно «опустилась», ничего не занимаясь и ничем не интересуясь. В действительности же главным было ожидание появления опекуна для небольшого осиротевшего семейства.

Впервые Сергей Михайлович (Марк Овчинников) появляется с толстым животом и бородой – будто бы действительно становясь схожим с героем Толстого, который по возрасту много старше главной героини. Но вот бутафорский костюм сброшен, и мы видим вполне молодого человека. Впрочем, Маше – 17 лет, и человеку «вдвое старше ее» всего лишь 36. Какой же он старый? Наоборот, он буквально пылает жизненной силой и энергией. Вполне логично, что Маша влюбляется почти сразу – в того, кто когда-то называл ее так романтично-небрежно – «фиЯлка».

Следя за очевидным развитием отношений между мужчиной и женщиной, невольно подмечаешь детали. Эмоции молодой девушки, втихомолку подсматривающей за Сергеем Михайловичем и с любопытством и смущением глядя на него, шепчущего ее имя; картинное падение – как в кино – в замедленном действии – лишь бы герой сумел подхватить ее. И теперь слово «зачем?» — лишь непонимание того, почему признание в любви затягивается так надолго.

Свадьба пролетает мгновенно, и в этот момент на сцене только Маша – только ее слова описывают событие, столь важное для двоих. В глазах Риммы Саркисян, наполненных слез, видишь поочередно – то предвкушение чего-то прекрасно-таинственного, то разочарованно-будничного – «и это все?». Возможно, поэтому актриса не надевает свадебное платье, а лишь прикладывает его к себе – зачем тратить время на переодевание – ведь это лишь небольшой эпизод жизни, такой короткий, что не стоит и время тратить. Фатой служит прозрачный занавес, и в этой нарочито грубой простоте также видны условность и какая-то «временность».

Буквально вылетая на порог нового дома – актриса Лидия Шевченко даже делает несколько фуэте, буквально расплескивает вокруг себя ту радость и полноту чувств, которые наполняют ее в новой, взрослой жизни. Она в предвкушении, но чего именно?

Чинно разнося чай в незнакомом, старом деревенском доме, который должен стать для нее своим, она всем своим видом показывает, что готова на все ради того, чтобы стать здесь своей. Церемония чаепития, проходящая по всем строгим канонам, в полной мере олицетворяет «уклады старины», где молодая жена, кажется, и кран самовара повернуть недостойна! От распорядка дня, который чуть ли не по часам расписывает Маша, веет однообразием и унынием. «Утром мы бывали веселы, в обед почтительны, вечером нежны». Так было заведено Татьяной Семеновной – матерью мужа, благодаря которой в усадьбе все шло «как заведенные часы».

Тем сильнее запоминается этот период жизни, который следующая актриса описывает теми же словами, но уже не с подобострастно-восхищенной интонацией, а насмешливо-удивленной. Софья Никифорова удивительно точно передает малейшие оттенки изменений интонации героини, и теперь семейная жизнь Маши все сильнее кажется тоскливой и монотонной.

Здесь необходимо упомянуть и еще об одном персонаже пьесы. Его не было у Толстого – он создан лишь силой режиссерской мысли, и олицетворяет самые скрытые желания героини. И если в начале действия он, исполнив арию, уходит быстрым шагом «на большую сцену», то постепенно его роль становится все значительнее и заметнее. Он — то важно проходит мимо, лихо закручивая огромные «гусарские» усы, то напевает где-то на балконе что-то совершенно не классическое. Так, в минуты особенно непонимания происходящего Машей — неужели она может участвовать в этой «ритуальном действии», больше похожим на фарс? – она на минуту задумывается, и где-то над ее головой отчетливо слышна битловская «O, girl» в исполнении таинственного незнакомца, унося героиню в совершенно иной мир.

Она полна романтических иллюзий, и ее любовь к мужу слишком быстро становится привычкой. А его спокойствие и то, что он относится е ней как ребенку, все больше раздражает ее. Это еще не открытый конфликт мужа и жены, а лишь его зачатки, но его продолжение не заставляет себя долго ждать.
Действие переносится в Петербург, и героиня – то в одиночестве танцует фламенко на лестнице, то в алом платье кружит с незнакомцем. Все это – проявления тех страстей и чувств, которые она уже не может получить в семье. Кто прав, а кто виноват, если одного светская жизнь утомляет и тяготит, а вторую – развлекает и восхищает? Где лежит тот камень преткновения, после которого люди, разговаривая одновременно, не слышат друг друга? И вернется ли все на круги своя?

Несколько лет жизни чуть ли не скороговоркой пролетают мимо. Восемь глав рассказаны поочередно, и лишь последнюю, девятую актрисы рассказывают вместе, в черных одеждах сидя на краю сцены. И теперь уже не одна, а все девушки повествуют о своей героини, подсказывая друг другу точные слова.

Рождение ребенка быстро переходит в «привычку и холодное исполнение долга». И Машу можно понять – ей всего 21 и вся жизнь впереди! Поэтому и мимолетный роман с маркизом, вполне объясним, но именно он становится той каплей, которая ставит на чащу весов измену и стыд. Выбор, сделанный девушкой, оказывается верным, и благоразумно не поддавшись эмоциям, она буквально бежит к спокойствию и будничности.

Тот путь, который она проходит, ожидаем, предсказуем и не нов. Но не во времена Толстого, когда во главу угла – по крайней мере в приличном обществе – ставили семью и долг. Любовь – привычка – спокойная жизнь – такую вот нехитрую формулу семейного счастья выводят актеры, и она, несомненно, имеет право на существование.

Валентина Казакова, специально для MUSECUBE

В репортаже использованы фотографии Михаила Павловского, предоставленные театром им. Ленсовета