Тихий свет миниатюрной люстры, покачивающейся под потолком, рассеивает сумрак подвалов «Хитровки». Сегодня здесь довольно многолюдно, но тишины, кажется, можно коснуться рукой. Лишь изредка поскрипывает под кем-то стул. Тяжелые ширмы отделяют друг от друга трех людей и одно отражение. Это последний раз, когда они собрались вместе в стенах «Хитровки». Это показ, завершающий годовую историю спектакля «Анна Каренина. Триптих» авторского театра «Эскизы в пространстве» на площадке культурного центра.

Покажите мне того, кто не знаком с романом Льва Николаевича, и я… ну, по крайней мере, удивлюсь. Уважая образованность читателя, не будем останавливаться на сюжете, а перейдем прямиком к его интерпретации. «Анна Каренина» пользуется успехом как у кино-, так и у театральных режиссеров, только сейчас в столице идет не меньше пяти постановок, в той или иной степени базирующихся на романе. Казалось бы, при таком энтузиазме тема должна была себя уже исчерпать, но находятся все новые и новые видения и формы. «Анна Каренина. Триптих» – спектакль, вышедший «из-под пера» Ирины Михейшиной, – представляет зрителю образец site-specific театра. Явления, популярного на просторах Европы, но пока еще не получившего должного развития у нас.

В целом, специфику жанра можно охарактеризовать диктатурой места: площадка фактически становится равноправным участником постановки, не способной существовать вне нее. При работе над таким проектом неизменно будет учитываться воздействие места на зрителя. В нашем случае, спектакль едва ли бы состоялся без точного попадания в атмосферу глубокой интимности момента. Низкий потолок подвальных помещений, кладка красного кирпича «под старину», теплый световой тон, набор мягко поблескивающих в огоньке свечи безделушек. И шторы, отсекающие не только две трети пространства, но и будто бы весь мир. Ты концентрируешься на происходящем внутри импровизированной исповедальни, оставляя по ту сторону все «готовые» выводы и мысли о героях и их судьбах.

В название постановки изначально включено интригующее уточнение: «триптих». На билете каждого гостя указано, за кем он следует сегодня. Вронский, Анна, Каренин. Эта история сосредоточенна на них, потому что именно они ее рассказывают. И именно что скорее даже рассказывают, нежели показывают. Здесь нет места пышным кринолинам исторических костюмов, оркестру, глобальным декорациям и сложным сценическим рисункам. Не ждите картинного заламывания рук, нарочито театральных поз и тона. С вами будут разговаривать. Просто разговаривать… Обычно несколько тяжеловесный текст Толстого оживает, персонажи присваивают его себе, и за потрепанными временем и миллионами читателей строками проявляются реальные люди.

«Для меня этот спектакль о сложности быть откровенным… Об обреченности быть заключенным внутри своей вселенной, в своем особом мире и о невозможности поделиться этим миром с другим человеком…»
Ирина Михейшина, режиссер

Первым вступает Вронский.

Чужая душа потемки, как говорится. Но больше, чем для половины аудитории откуда-то из этой тьмы раздается голос. А еще человек двадцать, на чьих билетах значится фамилия «Вронский», вглядываются в напряженное лицо юноши, начинающего повествование. На протяжении всего первого акта, после которого пространства объединяются, история трех героев, разворачивается перед зрителями именно с такого ракурса. Разделяя исповедь с одним, ты с жадностью вслушиваешься в повисшие в тишине отголоски слов двух других. И из полумрака рождаются Анна и два ее Алексея.

Впрочем, в конкретной постановке и Анн тоже две. Может быть, Анна Каренина и Анна Вронская?.. Две части единого целого, дополняющие друг друга, но так и не пришедшие к согласию. В самом персонаже прослеживается наиболее очевидная динамика развития, нашедшая отражение, в том числе, и в этом режиссерском приеме. Но дьявол в деталях: ты погружаешься все глубже, но вдруг замечаешь и провожаешь взглядом искрящуюся позолотой игрушечную лошадку, погребенную Вронским среди щебня, всматриваешься в тени, чьи отчетливые отображения на стене отнюдь не случайны и не хаотичны, замечаешь «тот самый» красный мешочек, притаившийся среди безделиц на полке за спиной у Анны. Эти детали не навязчивы, но все же ждут к себе внимания.

Пусть в этой истории остаются за кадром Левин, Кити, дом Облонских, в котором все смешалось. Едва ли возможно в принципе перенести на сцену произведение полностью, не опустив ни одной линии, особенно если речь о чем-то столь объемном и насыщенном. Намного важнее не потерять то, что все же решили взять из оригинала. Глубокий психологизм, драма трех людей вместе и каждого по отдельности. Пусть здесь и сейчас Вронский — не такой уж бравый офицер, Анна — не та королева бала в черном бархатном платье с пышным кружевом, а Каренин — не чиновник «в летах», пусть нет того абсолютного внешнего отражения ни людей, ни мизансцен романа. Но содержание много выше внешней формы, а именно его удалось воплотить в подвалах «Хитровки».

Варвара Трошагина специально для Musecube
Фотографии Любови Гайворонской можно увидеть здесь