Едва войдя 25 марта в Музей Достоевского можно было услышать необычные звуки. В небольшом фойе инструментальный квартет доносил до только что пришедших театралов звуки, больше похожие на мантры или струнные импровизации. Небольшой оркестр играл завораживающую музыку, используя такие инструменты как флейту, перкуссию, акустическую гитару, а также другие, необычные свистяще-духовые инструменты.
Чуть позже оказалось, что такое вступление органично предваряло метафизические спектакли театра Morph.

Открыли вечер «Самолеты», представление, больше напоминающее психоделический перформанс. Пьеса, поставленная по мотивам одноименного рассказа Романа Михайлова, превратилась в комбинацию звука, света и танца. Режиссер Сергей Хомченков не стал придерживаться дословного текста автора, и происходящее на сцене превратилось в совершенно особое произведение искусства.

Дебют спектакля больше напоминал кухонные разговоры, и не все сразу поняли, что действо уже началось. Тем более, что режиссер, сидящий в первых рядах, непрерывно прерывал смешками поэтические тексты, исполняемый актерами. Лишь со временем стало очевидным, что события происходят в сумасшедшем доме, а пациенты-актеры, сидящие в том числе и в зрительном зале всем своим видом показывали, что и непосвященные зрители также являются непосредственными участниками событий. Так, собрание, проводимое главным врачом психбольницы, и последующая за ним экскурсия на аэродром к вожделенным самолетам обернулись фарсом, несколько меняющим сознание, на который наслаивались кадры видео- и фотоарта, пластическими этюдами актеров, и зачастую бессвязными выкриками главных героев. Финальной же точкой стала массовая «дискотека» в исполнении как актеров, так и случайных зрителей.

Часть зрителей явно с недоумением взирала на происходящее на сцене, так и не поняв глубокого смысла спектакля, который хотел донести автор. Возможно, причина была в не слишком близком знакомстве с театром Morph и его представлениями, мало вписывающимися в рамки традиционного театра.

Перерыв между спектаклями заполнили звуки арфы, а публика тем временем любовалась на необычную фотовыставку «В темно-синем лесу, где трепещут осины…» Тимура Егорова, состоящую из «картин», запечатлевших разнообразные виды природы. Надписи к ним состояли из строк песни «Про нечисть» Владимира Семеновича Высоцкого.

Вторым спектаклем стал «Сны моего отца» — моноспектакль Сергей Столбова, также поставленный по рассказу Романа Михайлова. Сергей Хомченков, поставивший спектакль перед началом действия полушутя предупредил зрителей, что актер молодой и, выразив сомнение в его хорошей игре, предложил сдать билеты. Кое-кто последовал совету, но как выяснилось, сделал это совершенно напрасно.

Перед зрителями прошла история провинциального актера, неожиданно познакомившимся с доселе незнакомым человеком – своим отцом. Играя одновременно двух персонажей – отца и сына, и используя лишь голос и мимику, рассказ Столбова получился настолько эмоционально напряженным, что зрители неотрывно следили за ним, боясь перевести дух.

В коротком по времени повествовании – оно длилось не больше часа — уместились и повседневная жизнь, играющего сцену спектакля, и изображение жизни незнакомого города, детали и жители которого были описаны с цепким вниманием туриста, стремящегося запечатлеть все самое запоминающееся и необычное — то, что бросается в глаза.

Знакомство с отцом, и его жизнью происходило на фоне дребезжания дверного звонка, постоянно вклинивавшегося в разговор. Эти неприятные звуки подчеркивали напряженность между людьми, на тот момент, бывшими родными только по крови. Зажатость и натянутые отношения разрешились лишь ночью, когда выяснилось, что отцу снятся кошмары. Он «забирал страхи» у постоянно просящих помощи людей, и превращал их в свои.

Верный ход режиссера воплотить сны в мрачно-тревожном видео, показывающий то ли разрушенный дом, то ли заброшенную квартиру, из-за каждого угла которой можно было ожидать неминуемой опасности, напоминал о метафизическом характере театра. Только прикоснувшись к тайне, сын понимает переживания отца, и с уже гораздо большей теплотой стремится восстановиться родственные отношения, делясь своими снами, радостными и светлыми. Этому помогает и его детская фотография, проецирующаяся на экране и символизирующая собой самое счастливое время жизни.

Возможно, мечта отца о хороших, светлых снах так и осталось несбыточной, но теплые воспоминания сына о встрече с родным человеком не могли пройти бесследно. Его вера в то, что когда-нибудь семья вновь станет единым целым, передалась и зрителям, которые были настолько впечатлены увиденным, что долго не отпускали актеров.

Валентина Казакова, специально для MUSECUBE

Фотоотчет автора смотрите здесь и здесь.