Nirvana: трудный путь к себе

– Он не заслужил света, он заслужил покой.
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»

 

Нирвана в буддизме — это освобождение человека от желаний и привязанностей, а следовательно — от страданий. Это такое состояние сознания, при котором человек обретает покой. Именно поиском пути к нирване как внутреннему равновесию и покою озадачился Юрий Грымов, презентовав в театре «Модерн» обновлённую версию спектакля Nirvana.

 

Впрочем, сам создатель отмечает, что новая постановка не является ремейком — это абсолютно самостоятельное театральное произведение. Действительно, 15 лет назад, когда на сцене Театра Маяковского блистала та, первая Nirvana с Найком Борзовым в главной роли, и мир в целом, и наш отдельно взятый российский социум в частности был совсем иным. То, что было дозволено делать и говорить на сцене в те далёкие времена, сегодня кажется не просто неуместным — невозможным. Зато стал немодным, так сказать, «эпатаж ради эпатажа», и публика абсолютно справедливо требует наличие смыслового наполнения в каждой сцене, а не просто наблюдает за полётом режиссёрского гения, наплевав на содержание. Да и проблемы, волнующее нынешнее общество, по большей части абсолютно другие.

 

Так что абсолютно справедливо Грымов не стал превращать новую «Нирвану» в эдакую кальку изначальной постановки. Пусть несколько самых выразительных и основополагающих приёмов и «перекочевали» на сцену «Модерна» (скажем, не обошлось без Микки Мауса в полный рост — ну, и нельзя не восхититься идеей с пеной, покрывшей во втором акте всю сцену и тоже доставшейся «Нирване-2019» по наследству от «спектакля-предшественника»), но тут мы говорим даже не о самокопировании, а о глубинном понимании постановщиком материала — пьесы Михаила Трофименко.

 

Эти две режиссёрские метафоры — чуть более простая, но невероятно красивая и всеобъемлющая (клубы мыльной пены, заполнившие зеркало сцены) и головоломная и заставляющая почесать затылок (маска мышонка Микки) — являются практически действующими лицами спектакля, и вполне логично, что создатель перенёс их через года.

 

Так вот, Nirvana. Это, как вы могли уже догадаться (или прочитать в отзывах и пресс-релизах), спектакль о лидере культовой гранж-группы — Курте Кобейне. Но вот какая тонкость: спектакль этот не биографичен. Вам не будут рассказывать о становлении Курта в музыке, о том, как взбиралась на музыкальный Олимп его «Нирвана», о творческих поисках и метаниях. Нет, всё это остаётся практически за кадром, упоминаясь вскользь, вполслова.

 

Драматург и режиссёр ставят перед собой иную задачу, нежели просто в очередной (бессчётный!) раз пересказать жизнеописание Кобейна. Нас на два часа (это по программке, по факту спектакль длится дольше, что в данном случае неимоверно радует) «переселяют» в голову Курта, где мы следим за всеми его тараканами (хотя тут, точней будет сказать, комарами — это такой мини-спойлер одной из сцен спектакля), погружаемся на самое дно, барахтаемся в безысходности и к финалу понимаем: да, оставаться в этом болоте нельзя, просто нет никакой возможности. Но и выход отсутствует. А потому… Ну, мы же все знаем, чем закончилась яркая, но короткая жизнь лидера «Нирваны», правда?

 

Курт в спектакле пытается достичь своей нирваны — той, о которой говорят буддисты. И, казалось бы, он уже близок к ней — финальный монолог Кобейна, та самая переоценка ценностей, отрицание «Нирваны» ради нирваны, буквально вызывает мурашки по всему телу, а многие в зале, совершенно не стесняясь окружающих, вытирают слёзы. Но…

 

Есть на сцене персонаж, который на самом деле является главным и ключевым. Это единственный друг Курта — Драг (от английского drug — наркотик). Что такое Драг? Голоса ли в голове Кобейна, вызванные наркотическими трипами? Воображаемый друг детства Курта, Бодда, который, повзрослев и возмужав, трансформировался в Драга? Или же — страшно сказать — судьба, фатум?

 

Мне видится, три данных ипостаси в спектакле сливаются воедино. И совершенно неважно, действительно ли Кобейна «подсадили» на наркотики ещё родители в детстве, пытаясь вылечить его больной желудок (как известно, сам Курт настолько мифологизировал собственное прошлое, что теперь и наиболее продвинутые его биографы разводят руками и тушуются, когда им задают вопрос, случалось ли то или иное событие в действительности, или музыкант, следуя за позывами своей творческой натуры, несколько приукрасил былое). Факт неоспорим: драг (или, как в постановке, с заглавной буквы — Драг) плотно вошёл в жизнь Кобейна. И именно он — а не что-либо иное — стал истинной причиной его гибели.

 

Драг — та стена, что, в итоге, стала между Куртом и его женой и дочерью. Драг — то, что, казалось, толкало на творчество, а по факту — тормозило на одном месте. Драг — «чёрные очки», которые не давали разглядеть по-настоящему близких людей, друзей, приятелей, просто хороших знакомых, оставляя Кобейна в самой ужасной «комнате страха» — его душе, одинокой и не имеющей возможности выбраться на свет.

 

Nirvana — поразительный спектакль, который, я уверена, необходимо показать каждому подростку. И неважно, знают ли они, кто такой Курт Кобейн (буквально пять минут перед походом в театр потратьте, чтобы объяснить подрастающему поколению феномен «Нирваны» и уровень популярности группы). Более выпуклой, доходчивой и мощной пропаганды против наркотиков я, пожалуй, и не видала.

 

У человека было всё — талант, семья, мировая известность, признание, слава… Но Драг не просто разрушает достигнутое — он не позволяет даже кончиком пальца прикоснуться к счастью, которое же вот — рядом с тобой, ты его заслужил, оно уже тут. Нет. Драг заволакивает жизнь чёрной пеленой, и… Финал известен.

 

В роли Драга царствует абсолютно прекрасный Юрий Анпилогов. Он — мнимое божество, дарующее временное блаженство взамен самого важного. Появляясь впервые на сцене с забавными красными помпонами, как у девочек-чирлидерш (тех самых, из клипа Smells Like Teen Spirit, который и стал определённой точкой отсчёта гремящей популярности «Нирваны»), Драг постепенно превращается в демиурга, направляющего и управляющего жизнью Кобейна. Впечатляющая актёрская работа: как известно, харизматичным негодяям обычно зрители сочувствуют. А здесь — нет. Анпилогов мастерски справился со своей задачей: при всей кажущейся притягательности и мощи, Драг омерзителен, и, ей-ей, во время спектакля возникает одно желание: избегать знакомства с таковым и держаться поодаль. Браво и артисту и режиссёру!

 

Курта Кобейна играет недавний выпускник «Щуки» — Богдан Щукин. Первые несколько сцен (когда Богдан презентовал нам Курта в юности) заставили поёжиться и прошептать: «Не верю!..» (прокричать не позволило воспитание). Уж не знаю, проблема ли это артиста, или постановщик сего пожелал, но в начале спектакля Богдан был излишне плакатен и недостоверен (вот знаете, в комедийных фильмах иногда «театральщину» так изображают — с переигрыванием, гротеском и пережимом). Но примерно к сцене третьей-четвёртой Щукин отбросил штампы и стал настолько органичен, что я забыла про всё и просто получала эстетическое театральное наслаждение (а уж во время сцен Богдана с Анпилоговым просто в восторгах заходилась). И, да, ни артист, ни режиссёр не ставили перед собой задачу «снять» реального Кобейна — как чувствовали, так и прожили перед публикой. И это правильно: мы же, во-первых, видим не столько реальную историческую личность, сколько героя пьесы Михаила Трофименко, а во-вторых, не столько Курта Кобейна, сколько содержание его головы. И там, в своём сознании, Курт может быть каким угодно (и, конечно же, не являться левшой, как в реальности).

 

Богдан — хорош. Он — тот Кобейн, который гармоничен в данных обстоятельствах. (Впрочем, я никогда не была фанаткой «Нирваны», и потому не могу судить, примут ли столь легко и просто данную актёрскую работу ярые поклонники группы). А ещё Богдан на самом деле сыграет вам на гитаре — и сделает это здорово.

 

Ну, и, конечно же, Анастасия Сычева, специально приглашённая в «Модерн» на роль Кортни Лав. Превосходная работа — чистый нерв. И, пожалуй, Кортни — единственная героиня «Нирваны», которая совершает ощутимый рост к финалу — причём, внутренний, а не внешний, как тот же Драг (ну, там всё понятно, если начинал Курт с «веществ» попроще и подешевле, то закончил кое-чем потяжелее). Впрочем, именно эта трансформация Кортни в итоге и отделяет её от супруга.

 

И тоже абсолютно всё равно, насколько персонаж Сычёвой соответствует истинной Кортни Лав. В рамках «Нирваны» Грымова иной Кортни быть, мне кажется, не может.

 

Nirvana в «Модерне» — не только и не столько для фанатов Кобейна (проверено на себе). Она — для тех, кто любит копаться в человеческой сущности. Для подрастающего поколения, о будущем которого все мы заботимся. Да что там — она для всех. Эта премьера — явление на столичной театральной сцене, и я нисколько не преувеличиваю.

 

Грымов совершил настоящее чудо, продемонстрировав публике падение человека безо всяких прикрас, но сделав это с максимальным уважением к нему. Мы смотрим на грязь, которая не пачкает, а возвышает нас. Невероятно.

 

И будет финал. И будет смерть. И будут поклоны под грохочущую «Нирвану» — и нам с вами снова станет хорошо. И мы выйдем из театра, распевая про себя — или даже вслух, безо всякого стеснения (ой, даже незнание слов не спасёт):

 

With the lights out, it’s less dangerous
Here we are now, entertain us
I feel stupid and contagious
Here we are now, entertain us

 

В общем, Come as You Are — будьте самими собой. Курт призывал к этому, но одержал поражение. И, как бы громко это ни звучало, спектакль Грымова поможет остаться на правильном пути.

 

Ирина Мишина специально для Musecube
Фотографии Владимира Чикова можно увидеть здесь


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.