На камерной сцене Театра на Васильевском состоялась премьера спектакля «Спасти камер-юнкера Пушкина» по пьесе Михаила Хейфеца. Произведение некогда ленинградского, а теперь израильского драматурга ставили во многих городах, но, наверное, только в Петербурге пьеса смогла заиграть всеми красками. Текст наполнен не только реминисценциями на детство-школу-юность любого рядового советского гражданина, в нем много узнаваемого типичного ленинградского: от топонимов до дворового фольклора. Спектакль смотрится на одном дыхании, с ностальгической улыбкой и киванием головы: зритель во многих сценах узнает себя.

«Спасти камер-юнкера Пушкина» — история «обыкновенного» человека Михаила Питунина, у которого с детства не заладились отношения с Александром Сергеевичем Пушкиным. Ведь Пушкина все должны любить априори — с детского сада. Не любить Пушкина нельзя. А герой не любит. Ну разве до Пушкина в 5 лет, когда можно играть с подъемным краном, который один на всю группу? Вот и первая проблема – навязывание классики человеку с пеленок. Стереотипы и победа массового над своим личным. Если поэт – то обязательно Пушкин, если композитор – то Чайковский, если художник – то Репин. И никак иначе. Питунина будут заставлять любить Пушкина и в детском саду, и в школе…. ЗАСТАВЛЯТЬ. А прийти ко всему этому человек ведь должен сам – через свои чувства, потребности и опыт.

И Питунин придет. Позже он узнает, что стихами поэта можно завоевывать женщин. В отношениях с художницей Лерой, Пушкин становится для него тем самым заветным кодом к любви. Желание понравиться заставляет Питунина добровольно штудировать биографию поэта в библиотеках. Вместе с Лерой они погружаются в захватывающую игру: если бы изобрели телепорт, смог бы он, Питунин, спасти Пушкина? И простой Миша с улицы Рентгена придумывает все новые и новые способы, как совершить подвиг и спасти великого поэта. Так простой Питунин становится героем пусть и несостоявшегося подвига – а, может, и состоявшегося, но подвига другого — Леру он все-таки завоевывает. А в конце жизни и вовсе выясняется, что ненавистный ему Пушкин и есть «его все», содержание всей его жизни.

«Спасти камер-юнкера Пушкина» — история противоположности и в то же время сопоставления великого и маленького человека. Рассказ строится от имени главного героя Михаила Питунина в виде его воспоминаний. Каждое действующее лицо появляется в спектакле в том возрасте, в котором герой видел его в последний раз. Режиссеру удалась сложнейшая задача: изобразить воспоминания именно воспоминаниями – такими, какими они бывают в нашей голове. Не всегда стройными, не всегда точными, с сопутствующими мыслями из настоящего. Перед нами проносится вся жизнь маленького ленинградского человека: от детского сада и школы (конечно же, имени Пушкина) до выстрела — убийства Питунина бывшими школьными товарищами-хулиганами, решившими завладеть его квартирой.

От выстрела в великого Пушкина до выстрела в маленького Питунина. История про, казалось бы, ненависть к Пушкину на самом деле пропитана огромной и чуткой любовью к поэту. Большим вниманием не только к его творчеству, но и к личности. Познавательно и ненавязчиво в сюжет вплетаются факты биографии Пушкина, о которых не рассказывают в школе. Факты, только недавно раздобытые исследователями-пушкинистами. Например, история об Идалии Полетики и ее роли в жизни и смерти Пушкина. Таким образом, вместе с рассказом о жизни Питунина зритель параллельно следит и за историей самого Пушкина. А благодаря ленинградскому колориту и типичности образа Питунина – и за своей собственной жизнью. Пушкин – наше все, а Питунин – не все, но все-таки наше, родное.

Вот, например, очень смелая сцена про то, как Миша, вызванный к доске, пытается вспомнить выученные главы Евгения Онегина. Не получается. И герой задается вопросом, почему дворовая «пахабень про Зою в чулках или курву с котелком, что пешком по шпалам», запоминается легко без зубрежки, и Пушкин вспоминается, но только, если он переделанный опять же в какую-нибудь «пахабень». И вот эта пахабная песня про Зою исполняется в театре на Васильевском со сцены. И что же происходит? Театральная и интеллигентная публика не ахает и не охает, а ностальгически улыбается. Ведь это наше ленинградское детство — все даже если это не пели, то слышали в форточку. Вот такие реминисценции и делают Питунина узнаваемым, «очень нашим».

Все-таки Ленинград-Петербург — особый город, где даже во дворах поют не только переделанную «Шизгару», но и переделанного Александра Сергеевича, и даже рэкет чисто по-питерски «вступается» за Пушкина, наказывая современных уличных торговцев, у которых на прилавках есть журналы с голыми женщинами, а Пушкина нет – «из-за отсутствия спроса». И как-то сразу становится грустно и тревожно за Пушкина, на которого вдруг не стало спроса.

Спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» режиссера Олега Сологубова определенно удался. Легкий, ненавязчивый, ностальгический, добрый, познавательный, смешной и одновременно трагический с великолепной игрой всех актеров — спектакль несомненно закрепится в репертуаре театра. Но с отметкой «+18». Есть здесь и смелые дворовые песни, и постельная сцена, и упоминания сексуальных и национальных меньшинств. Все-таки спектакль очень взрослый и рекомендован для просмотра именно ленинградцам.

Юлия Земскова, специально для MUSECUBE
В репортаже использованы фотографии Театра на Васильевском