12 декабря у Небольшого Драматического Театра Льва Эренбурга состоялась официальная премьера. На малой сцене «Балтийского дома» показали «Преступление и наказание».

Режиссер Вадим Сквирский определил жанр спектакля как «лекцию для споспешествования как-нибудь всему человечеству». Что касается «лекции» — ее довелось читать довольно странному персонажу. Истеричная, как многие герои спектакля, учительница литературы, перемежая вскрики вздохами, пыталась определиться со своим отношением к Федору Михайловичу. Отношение колебалось от признаний в любви до жестокой расправы над книгами классиков.

Персонаж занятный, но довольно нелепый. Учительницу наградили укороченной рукой, которая отрастает посреди спектакля… А потом зачем-то врастает обратно. Конечность оказывается побежденной и окровавленной в конце спектакля. Видимо, негоже всё-таки кромсать классиков топором.
Из ее изречений запомнился тезис «миром правит не любовь, а эстетика». Возможно, так оно и есть… Но развития этой мысли в спектакле не последовало.

Споспешествование всему человечеству вышло именно «как-нибудь». Совершенно непонятно, почему персонажи столько пьют. ГПьют все: Раскольников, Разумихин (обладатель аж литровой фляги чего-то за пазухой), Порфирий Петрович, Свидригайлов, Лужин, Мармеладов… иперреализм этих сцен вызывает усталость: интерпретировать отчаяние персонажей Достоевского исключительно похмельем как-то не хочется. При этом речь Амалии Ивановны тоже слегка раздражает. Русские – это только «водка да селедка», а высокая духовность там, где Гейне, Гете и Бах – эта идея не нова. Однако жить-то хочется здесь, и жить хорошо.

Исторически спектакль вышел из этюдов студентов мастерской Л.Б. Эренбурга. Эта «этюдность» заметна и в премьерной работе. Относиться к этому можно по-разному. С одной стороны, детали и находки, которые рождаются в жанре этюда, делают спектакль гораздо более занимательным. Живость поз и жестов, мелочи и взгляды составляют яркую мозаику. Актерам интересно в это играть, и это заметно. Потрясающе сделан флеш-бэк встречи мещанина (Денис Горин) и Лизаветы (Юлия Гришаева). Неуклюжая и неумная баба, снимающая мерки с инвалида на костылях: она не видит его ущербности, он держится на одной ноге из последних сил… Сценка, нанизанная на песенку про котейку, о различии в восприятии и счастье рядом.

С другой стороны, общее повествование порой зияет дырами и оставляет много вопросов. Почему, например, Дуня выходит замуж за алкоголика-Разумихина, с которым они виделись всего один раз. Смутен также образ Сони: она предстает то истеричной умалишенной, то бубнящей что-то под нос тенью. Разглядеть, что она такое, так и не удается – как и проникнуться к ней сочувствием, состраданием, любовью…
Раскольников в исполнении Кирилла Кобзарева обаятелен. Улыбка через общую нервозность и твердость на фоне длящейся истерики – всё это напоминает то самое «раздражали много» из текста романа.

Холодок проходит от вида Катерины Ивановны. Эссенция страдания и отчаяния, жизнь на грани и смерть с кровью на губах, предел того, что может вынести человек в игре Анны Жуковой-Григорчук.
Удивительно точным явился Порфирий Петрович (Евгений Карпов). Кажется, именно в нем была найдена грань между мягкостью и жесткостью, фамильярностью и формальностью, и всё это с деятельным интересом ко всему происходящему.

Свидригайлов в исполнении Максима Митяшина обрел удивительную жизнь и форму. Сочетание элегантности и сумасшествия пробирает до мурашек, а страсть выглядит действительно убивающей.
Если говорить в целом, то вместо обещанной «болезненной, горькой, но ироничной истории о поиске ориентиров, нравственных, духовных, общечеловеческих» вышел спектакль непринятых решений. Раскольников, бросающийся в реку с криком «как в книге не будет» и поедающий через 5 минут сонину кашу – самый яркий из примеров «недоделанных» судеб в спектакле.

Получилось сочетание гиперреализма с фарсом, обильно политое кровью. Из Достоевского сделали Тарантино с примесью Линча. Мир все-таки изменился за последние десять лет, а после спектакля остается отчетливый осадок 90х — с высокодуховными разговорами и адскими пьянками. Выходя на улицу, понимаешь, что спектакль здорово опоздал… Видимо, авторам очень хотелось уйти от традиции восприятия Достоевского. Остается вопрос: а надо ли?

Ирина Богатырева, специально для MUSECUBE

Фотоотчет от Катерины Суходолиной смотрите здесь