В рамках проекта «АРТмосфера» (концерты и творческие встречи по заявкам поклонников) 6 сентября в клубе Glastonberry прошел стендап-мюзикл по мотивам моноспектакля австрийского драматурга Петера Туррини «Все, наконец». Исполнитель главной роли Олег Гончаров — актер театра и кино, ведущий праздников, музыкант и лауреат множества всероссийских конкурсов.

Пьеса обрела популярность во многих странах мира, интерпретируемая каждым режиссером на свой лад. Идя в ногу со временем и не желая отстать от своих коллег, Олег решил воспроизвести свой спектакль в духе современного театра, то есть  сделать его конвергентным. Конец каждой части монолога завершался песней, состоявшей из мелодично построенных фраз текста. Соответствующий содержанию видеоряд, судя по всему, призванный глубже погрузить аудиторию в художественное пространство и подарить ему свежий взгляд, по большей части отвлекал. Набившие оскомину вирусные ролики навевали своеобразные воспоминания и вызывали реакцию иного характера — не того, как хотел режиссер. Это все равно, что использовать в фильме прилипчивые и известные мелодии.

Еще одна деталь авторского подхода спрятана в самом названии спектакля — «Когда я досчитаю до 100» (в оригинале — до 1000). К сожалению, на просторах интернета очень мало информации о других постановках этого материала. Найденные же (по запросу изначального названия) отличаются друг от друга, в первую очередь, декорациями и костюмами, но нигде не промелькнул вариант драмы, переделанной в мюзикл с самобытной музыкой.

Разогревшись после второго монолога, артист вошел во вкус и перестал паясничать, но от первоначального впечатления оставалось послевкусие наигранности, которое совсем неуместно и не подходит антуражу мероприятия.

Пьеса представляет собой исповедь самоубийцы. Зрители поэтапно разоблачают его внутренний мир и знакомятся со множеством мотивов, побудившим человека решиться на подобное.

Герой ведет пространный монолог о том, что у него нет конкретного объяснения своего грядущего действия – ни обездоленное детство, ни несчастная неразделенная любовь, ни болезнь или уродство, ни разрушенная карьера – все в его жизни благополучно складывалось и шло своим чередом, даже красивые кинематографичные закаты сами собой представали перед ним.

Однако по мере развития сюжета, зрителю становится очевидна его эмоциональная неустойчивость, вызванная психическим заболеванием. Сызмальства он с остервенением пытался доказать окружению незаурядность и величие своей персоны. Особенно его привлекало подражание гибели выдающихся личностей: мальчик жаждал умереть от рака горла, как Пуччини (итал. композитор); или желал, чтобы его насмерть искусала собака, как Фердинанда Раймунда (австр. актер 19 века), или, на худой конец, он мечтал погибнуть, как Албан Берг (австр. композитор), от укуса насекомого.

Созданный П. Туррини герой вобрал в себя характерные черты поведения надломленного человека, став в своем роде архетипным образом самоубийцы. Он во всеуслышание кичится далеко не самыми благородными поступками, кривляется и дразнит взволнованную публику, играя с пистолетом. Но, быстро досчитав до половины, мужчина на мгновенье испугается приближающейся смерти и меняет насмешливый тон на размеренный, а дальше – на тревожный.

Явно страдая пограничным расстройством, он до конца своих дней так и не определился в жизненных взглядах и личных предпочтениях. Раздираемому противоречиями, ему никак не удавалось сохранить душевную гармонию: «внутреннее я» придерживалось отличных от «внешнего» убеждений. Регулярно выбираясь наружу, это «внутреннее я» раздражало и досаждало окружающим вспыльчивым, истеричным поведением и эгоистичными поступками.

Изнеможённый, он решает прекратить муки на половине своего жизненного пути. Стремясь абстрагироваться от общества, чтобы перестать подменять выдуманным им миром настоящий, он старался устроиться во тьме и тишине. Но, несмотря на уничтоженные предметы, напоминавшие о прошлом (макулатура, электроприборы, календари), внешняя среда продолжала третировать его изнутри, поглощая сознание. Все произнесенные им когда-то речи и слова, непонятные шумы и звуки перемешались.

Возможно, пьеса австрийского драматурга призвана убедить зрителя снять с самоубийцы стигму труса или храбреца, показать человека, истратившего все свои ресурсы и оставшегося один на один с собственной пустотой.

Софья Лукиных специально для Musecube
Фотографии Ирины Мишиной можно увидеть здесь