«Задержанный» – замаскированное под бар-хоппинг путешествие по судьбе Сергея Довлатова. Режиссёр Семён Александровский, драматург Вячеслав Дурненков и актёр Валентин Кузнецов предлагают зрителю провести собственное расследование и выяснить, каким на самом деле был самый крупный ленинградский писатель второй половины XX века.

 

Путешествие начинается у бара «Проходимец». Зрители постепенно собираются, каждый получает специальную опознавательную наклейку. Нам предстоит мини-одиссея по пяти барам Петербурга, в каждом из которых нас ждёт рюмка водки и некоторое количество цитат, раскрывающих определённый эпизод из жизни Сергея Довлатова. Режиссёр Семён Александровский придумал такой необычный способ знакомства с биографией и творчеством писателя, объединивший довлатовское «если мыслить трезво – надо выпить» и шнуровское «в Питере – пить!». «Допинг» необходим, чтобы лучше понять логику подследственного. Известно, что Довлатов испытывал особое пристрастие к алкоголю. Борис Ройтблат писал об этом так: «Запои были его разрядкой. Одних они делали алкоголиками. Других – сумасшедшими. Довлатова они делали опять свободным». Эрнст Неизвестный, напротив, называл такую тягу к спиртному формой самоубийства, стремлением бежать в смерть.

 

Через некоторое время из арки выходит наш проводник – артист Валентин Кузнецов. Он одет в костюм советского милиционера. В руках – папочка с личным делом Сергея Донатовича.

«Pop-up театр» Александровского мобилен, у него нет какого-то одного постоянного пространства. В «Задержанном» в качестве локации выбрана улица Рубинштейна, что неслучайно – Довлатов прожил здесь более 30 лет. Улица – самостоятельное действующее лицо. Она вмешивается в происходящее: звуками и запахами, взглядами и голосами. Белым небом, расчерченным геометрией проводов. Огромным букетом полевых цветов на столике уличного кафе. Прохожими, которые с интересом рассматривают компанию весёлых людей, следующих за мужчиной в советской милицейской форме. Мелким дождиком, от которого мы скрываемся в бархатном полумраке очередного бара. Мы движемся от паба – к пабу, от цитаты – к цитате, от Ленинграда – к Нью-Йорку. Смонтированный драматургом Вячеславом Дурненковым текст помогает раскрыть цепочку хорошо организованных случайностей, разоблачить неумолимый механизм судьбы, благодаря которому наш герой вошёл в большую литературу.

 

Сергей Довлатов родился 3 сентября 1941 года в Уфе в интеллигентной семье. С 1944 года жил в Ленинграде в огромной коммунальной квартире на Рубинштейна. Поступил на филфак (тогда существовало негласное правило: чтобы стать писателем, надо было там учиться). Влюбился в Асю Пекуровскую – первую красавицу не только факультета, но и всего Ленинграда.

 

За неуспеваемость был отчислен из университета. Попал в армию. Служил в Республике Коми – во внутренних войсках в охране исправительных колоний. Оттуда Довлатов вернулся с рукописью «Зоны». Именно в лагере пришло озарение: всё можно изменить движением карандаша. С этого началось дальнейшее превращение собственной жизни в сюжет для небольшого рассказа.

 

Среди любимых писателей Сергей Донатович называл Чехова, Розанова, Зощенко, Булгакова. Особое место занимал Хемингуэй: для большинства людей поколения 60-х автор «Фиесты» и «Прощай, оружие!» был как Майкл Джексон для поколения 80-х. Александр Генис выразился так: «Хемингуэй как танк проехал по прозе всего поколения».

 

Довлатов был прирождённым рассказчиком. Из воспоминаний Бориса Ройтблата: «Рассказывая, Довлатов почти не жестикулировал. Но мимика на его лице играла превосходно. Хохотать начинали, можно сказать, сразу. Хохотали – и просили других, тоже хохочущих: «Тише! Что вы так громко смеётесь! Не слышно!»

Сергей Донатович стремился к простоте, к поэтической точности фразы, обладал беспощадным даром наблюдательности, умел находить общий язык с любым собеседником. Однако рассказы Довлатова не публикуют. В сентябре 1972 года наш герой внезапно уезжает в Таллин, который называет «штрафной пересылкой между востоком и западом». Там пишет статьи для издания «Советская Эстония». К журналистике относится с презрением, считая её халтурой: «Когда пишу для газеты – меняется почерк». Следующие несколько лет проходят относительно спокойно.

 

Потом снова вмешивается рок: Довлатов уволен, набор готовящейся книги «Пять углов» рассыпан. Больше надежд нет, остаётся только прыжок в неизвестность – эмиграция. Однако сложно решиться на отъезд: «На чужом языке мы теряем 80% своей личности». Успевает поработать экскурсоводом в Михайловском, в результате чего на свет появится «Заповедник» – главное произведение Довлатова.

 

В августе 1978 года уезжает в США. Оказавшись в Нью-Йорке, говорит: «Отсюда можно бежать только на луну». Работает главным редактором в газете «Новый американец», основной аудиторией которой были жители Брайтон-Бич – эмигранты из СССР. Ведёт передачу на Радио «Свобода». Ему завидовал Курт Воннегут – Довлатова печатали в элитарном журнале «Нью-Йоркер». За 12 лет удаётся выпустить 12 книг. На родине первый сборник выйдет только спустя полгода после смерти автора.

Главное, чем, помимо атмосферы, замечателен «Задержанный» Александровского – он учит избегать штампов и «войлочных бакенбард» и самостоятельно формулировать своё отношение к герою. К концу маршрута лица становятся всё светлее, а улыбки – шире. Наконец, мы оказываемся в финальной точке: у памятника Довлатову, созданного скульптором Вячеславом Бухаевым (тут Сергей Донатович наверняка не удержался бы от комментария). Нелегально примкнувший к нашей группе парень с баночкой «Балтики», по-птичьи склонив голову к плечу, несколько минут наблюдает за происходящим. Потом внезапно вскрикивает, показывая пальцем на монумент: «Он был алкоголиком!» – и убегает. Не осознавая, что внезапно становится… персонажем довлатовского рассказа!

 

В прояснившемся небе грохочут стихи (это «гражданин начальник» вдруг стремительно превращается в поэта, что несколько избыточно, хотя посыл понятен – все художники, нет статистов), затем – аплодисменты. Кажется, что возвышающийся над нами Довлатов вот-вот стряхнёт с себя бронзовое оцепенение и скажет: «Все интересуются, что там будет после смерти? После смерти начинается – история».

 

Екатерина Балуева, специально для MUSECUBE
Фото Натальи Кореновской представлены театром