Принято считать, что читатель умер, уступив место менеджеру – сыну своей эпохи. А молодёжь, соответственно, — это коллективный дегенерат, помешанный на пиве и шмотках. А книги если кто дома и держит, то исключительно для того, чтобы убивать ими насекомых, попавших под горячую руку.

29 сентября культурному арт-проекту «Мужской голос» исполнился год, по случаю чего в московском клубе «Glastonberry pub» и прошёл его концерт. Это объединение 15 молодых поэтов, музыкантов, прозаиков. Прозаик, точнее, один – это я. Но я там недавно, выступал с ними вообще первый раз, так что смотрю на них пока еще во многом со стороны. Несмотря на молодость проекта, все его уча-стники пишут, печатаются, выступают на людях уже давно. На группу «Мужского голоса» в «Контакте» подписаны свыше 5500 человек. Проект регулярно даёт концерты на престижных площадках в центре Москвы.

Принято считать, что на поэтический вечер в наше время и даром никто не пойдет. На концерт «Мужского голоса» билеты продавали по 200-300 рублей – и свободных мест в зале не было. Да, пение и музыка там тоже были, но в основном всё же чистая литература. По барному телевизору давали футбол, но все взоры были обращены на сцену. Представьте себе, литература бывает интересней футбола.

Принято считать, что поэты, особенно в наше время, — это такие нищие, неприкаянные, депрессивные люди, не нашедшие себе места в обществе. Члены «Мужского голоса», по крайней мере, те, кого я хорошо знаю, — образованные, работающие люди, не зависящие от литературных доходов. Весёлые, адекватные, общительные.

Принято считать, что вся страна сейчас раскололось на противников и сторонников Путина и они ненавидят друг друга так, что кушать не могут. В «Мужском голосе» вполне мирно уживаются люди любых взглядов: от монархистов до либералов и демократов.

Принято считать, что пишущий человек может заниматься либо чистым ис-кусством, либо злобой дня. Некоторым авторам «Мужского голоса» вполне успешно удаётся это совмещать. Вот Арсений Молчанов, известный как Арс-Пегас, оратор митинга в поддержку политзаключенных 26 июля 2012 года в Новопушкин-ском сквере в Москве и других оппозиционных акций:

…в экстазе и весь российский народ:
выбор сделан вчера, вперёд!
тандем подобен двум пальцам в рот —
скорее несите тазик!..

«Путин с возу — России легче!»
«И Медведеву в стойло — пора!»

Широкая публика знает Арса-Пегаса больше как этакого площадного трибуна. Но большинство его стихов – просто о жизни. Вот грустная ирония, отсылающая к Иосифу Бродскому:

не выходи из офиса, не находи предлог,
зачем тебе солнце, если ты куришь «Vogue»?

Моё любимое его стихотворение – про то, как Бог создал в социальной сети встречу «Страшный суд», позвал туда всё человечество и теперь читает ответы:

…За вторым ответом приходит третий ответ,
ответы превращаются в ком:
«Бог, дорогой, я пишу диплом,
заканчиваю скоро Лит,
да к тому же друзья заходили с бухлом,
голова до сих пор болит».
«Бог, дружище, на работе аврал,
без меня же ты справишься ловко!
А после работы мне на вокзал:
снова командировка!..»
«На проезд нет денег, потерял студак,
не хватает даже на презервативы,
Бог, дико прости, но, увы, никак,
ведь прощать — твоя прерогатива?..»
«Бог, у бабушки юбилей уже второй раз в году!..»
«Бог, я из садика забираю детей».
«Бог, я угораю в аду!..»
Ангел протирает крыльями стол,
Бог закусил удила.
на Страшный суд никто не пришёл:
у всех другие дела.

Подобно предтече Серебряного века поэту Константину Случевскому с его литературным пятницами, Арс-Пегас основал и до сих пор ведет литературные понедельники. Кроме того, он участник поэтических чтений у памятника Маяковскому. Над ним – и его манерой подражать Маяковскому – дружески иронизирует Иван Купреянов:

Мне такое приснилось, что ёшь вашу мать —
У меня впечатлений масса:
Маяковский залез стихи почитать
На бочку у памятника Арсу-Пегасу!

Вот тонкий созерцатель Павел Быков:

Ночь запуталась в тумане,
Тих заоблачный уют,
И в молочном океане
Корабли домов плывут.

А вот чистый лирик Алексей Шмелёв:

когда я окажусь на том вокзале
с которого не взять билет домой
и девушка с нездешними глазами
как в детстве проплывёт передо мной
не за грехи мои придёт расплата
я через жизнь пронёс свою вину
а лишь качнутся стрелки циферблата
и я усну

А вот образец того, что читаю на подобных концертах я сам:

Свобода

Март: южный ветер и счастье в воздухе,
оно растворено в капельках воды,
оно в каждой молекуле.
Я открываю холодное пиво с лучшим другом
на улице у метро.
Вечер, влага и черный асфальт,
прохожие плывут мягко, бархатно,
рядом парят машины
и огромные автобусы рычат, разворачиваясь:
они хотят сдвинуть земную ось,
но им не под силу, а мы – справимся, даже не заметив:
мы – свободны.
Нам по 20, мы смеемся, и от нашего смеха
неон расцветает огнями в темноте,
и в каждом огоньке – счастье.
А в наших глазах уже распускаются
листья апреля и цветы мая,
и грозы июня, и душные вечера июля,
и бесконечные метеоры августа.
Мы летим сквозь Вселенную, и Земля летит вместе с нами,
она еле поспевает, она слишком любуется звёздами вокруг,
у нее кружится голова, она думает об антиматерии и Большом Взрыве,
и ее распирает от изумления и восхищения.
Мы говорим ни о чем, а значит, обо всём сразу:
о «Скорпах» и Достоевском,
о «Металлике» и Кундере,
о девушке в куртке, идущей мимо нас,
о девушке в топе, висящей на рекламном щите, —
и снова смеемся:
мы знаем, что они обе наши,
потому что сегодня
весь мир – наш.

Об актуальной литературе, об Интернете, о толстых журналах, о «Мужском голосе» и о нашей эпохе я побеседовал с тремя основателями проекта:

— Что для вас литература? Просто самовыражение? Или вы ставите какие-то глобальные цели типа изменить мир, сделать людей лучше, тонь-ше, глубже? Стоит ли вообще художнику ставить перед собой такие задачи?

Алексей Шмелёв: Изменить мир хотелось в 16 лет, сейчас со своими «косяками» бы разобраться. Не думаю, что мои стихи сделали кого-то лучше или хуже.

Виталий Веникеев: Для меня литература – это, прежде всего, источник мудрости, как бы пафосно это ни звучало на первый взгляд. Наверное, именно поэтому я и не пишу сам [а играю музыку]. Если писателю есть что сказать, чем поделиться, чему научить – то пусть пишет. Если он знает только, как увлечь читателя, то пусть пишет сценарии к фильмам и сериалам. Я всё-таки за то, чтобы литература оставалась умной даже в юмористическом жанре.
Художник должен творить. Больше он ничего не должен. Творчество, если это действительно творчество, вызывает у людей эмоцию, мысль, порыв к действию… Ставить перед собой цель сделать людей лучше для меня звучит как: «Нарисую-ка я карикатурку на начальника, он всё поймёт, прослезится, станет добрее и ласковее, и поднимет нам всем зарплату раз в два, а то и в четыре…».

Иван Купреянов:Для меня литература – такой же естественный процесс, как, например, прием пищи или, пафосно говоря, дыхание. Физиологический процесс. Думаю, некоторые люди просто приспособлены для того, чтобы переводить свой жизненный опыт в текст. Кто-то рисует, кто-то готовит вкусную еду, кто-то умеет делать счастливым своего спутника жизни. А мы, литераторы, пишем. Меняем ли мы мир? Думаю, да, но просто за счет того, что всё, что происходит в информационной сфере, так или иначе меняет его. Задачи можно ставить – но относиться к ним надо без фанатизма, с долей здоровой иронии.

— На ваш взгляд, можно ли сказать, что мода на чтение, в том числе серьезное, сейчас возвращается?

А.Ш.: Не уверен, что на чтение. Скорее, возвращается интерес к звучащей поэзии.

В.В.:  Трудно сказать… Наверное, всё же нет. Есть очаги культуры, обычно на них влияют люди, связанные с литературой, искусством, историей. Но в целом я уверен, что в советское время читали больше. И, думаю, всему причиной — об-ширный выбор инструментов убивания времени, растущий с прогрессом. Хотя при всём при этом глупее люди в общей массе не стали.

И.К.:  Пожалуй, да, возвращается. И это – поколенческий момент. В девяностые большей части взрослого населения было не до рефлексии. А сейчас живется спокойно – можно и о душе подумать. Ну и, плюс ко всему, эрудиция для современного человека – одна из характеристик успешности. Но не стоит обольщаться: если читают, следуя моде, мыслителей в обществе больше не становится.

— Видите ли вы некое сходство нашей эпохи с Серебряным веком? Если да, то почему? Только ли в литературе и культуре? А как насчет об-щественной жизни?

А.Ш.: Да, сходства очевидны и в том, и в другом. Причём, на мой взгляд, влияние общественной жизни на литературу сегодня намного ощутимее, чем литературы на общество.

В.В.: Нет. Сегодня и живётся лучше, и ситуация с литературой иная. И уро-вень образования народа выше. Поэты любят всё приукрашивать.

И.К.: Я смотрю на вопрос шире. Мне кажется, в литературе, да и в культуре в целом, существуют некоторые узловые точки, эпохи, когда общество более вос-приимчиво к творчеству. Этот процесс во многом носит социальный характер. В этом – типологическое сходство нашего времени с Серебряным веком. Но типологией оно и ограничивается. Думаю, наше время в исторической перспективе будет более плодотворно, чем Серебряный век. Потому что мы живем тогда, когда ко-личество доступной информации на много порядков больше, чем во все предыдущие эпохи. Думаю, наше время – время великого сращивания культур и выра-ботки некой метакультуры. Думаю, наш век будут вспоминать как вторую антич-ность.

— Какой вы видите актуальную, новую литературу? В чём ее отличие от литературы второй половины 20-го века? Как, на ваш взгляд, изменился литературный процесс после снятия советской цензуры и появления Интернета?

А.Ш.: Интернет вряд ли даёт какие-то бонусы литераторам, скорее, ложное ощущение востребованности: «На мою страничку зашло 20 тысяч человек, а на твою три тысячи – значит, я талантливее». К сожалению, высказывания такого рода сегодня — нормальное явление среди рифмующих людей. Другое дело – организация концертов: не представляю себе сегодня рекламу мероприятия без Интернет-технологий. Возвращаясь к теме литераторов: существует множество паб-ликов в социальных сетях, в которых читатель может ознакомиться с произведе-ниями современных авторов. Численность некоторых превышает миллион под-писчиков. Попал в постоянные такого паблика — и популярность обеспечена. По-этический фаст-фуд. Свободная касса…

В.В.: Я бы не стал разделять литературу на новую и старую. Например, Арсений Тарковский, я думаю, был бы популярен и уважаем и в наши дни. А Довлатова за последние пять лет не напечатали только самые ленивые издательства. К сожалению, с появлением Интернета и распадом СССР снялась не только тематическая цензура, но и уровневая, если так можно выразиться. Сейчас себя писателем считает каждый, у кого есть блог или деньги на издание очередного графоманского «шедевра». Общий уровень литературы и литературного вкуса ниже, хотя книг в год выходит раз в 20 больше.

И.К.: Новая литература – это, в первую очередь, новый язык. Доступный и понятный широкой общественности. Не площадной, а именно понятный, близкий. А понятие нового языка — это и лексика, и грамматика, и семантика. Это понимал или чуял своим негритянским чутьем Пушкин – и стал величайшим нашим поэтом. Это понимали и постмодернисты – но чутья им не хватило, и они не смогли реформировать язык. Думаю, это как раз задача нового поколения литераторов. Наша задача.

— Кто вам нравится из писателей вообще и из современных в частности? Ориентируетесь ли на кого-нибудь?

А.Ш.: Из писателей вообще мало с кем знаком лично, — мне девушки талантливые нравятся, портвейн крымский. Если ты о творчестве, то романы Достоевского, рассказы, пьесы Чехова, стихи Цветаевой, Есенина, Тарковского, песни Высоцкого, Жукова, Д’ркина попали в меня точнее прочего. Из ныне живущих сложно кого-то выделить сходу, да и не хочу.

В.В.: Нравятся Пушкин, Чехов, Грин, Замятин, Аверченко, Булгаков, Довлатов, Фейхтвангер, Воннегут, Кизи, Д. Киз, Уайльд… Из поэтов: Цветаева, Пушкин, практически весь Серебряный век, Тарковский, Высоцкий, Ю.Кузнецов, Г.Жуков, Д.Коротаев, А.Витаков, О.Чикина, «Мужской голос»…много чего ещё.

И.К.: Честертон, Генри Миллер, Кнут Гамсун, Голсуорси, Гёте, Гессе, Флобер. Вообще мне нравятся те авторы, у которых не разберешь, где добро, где зло. Писемский и Гончаров. Самые крутые наши авторы. Вот. А самое мое любимое произведение нашей литературы – да, пожалуй, и Литературы вообще — «Обрыв».

— Считаете ли вы, что толстые литературные журналы, судя по их маленьким тиражам (от нескольких сотен экземпляров до нескольких тысяч), своё отжили? Что на их место должно прийти что-то новое?

А.Ш.: Большая часть толстых журналов осталась одной ногой в прошлом веке. Это касается и дизайна, и среднего возраста авторов. Как только их директоры, редакторы и другие сотрудники это осознают, — жизнь у толстых журналов наладится, но большой вопрос — останутся ли они после этого толстыми. «Мужской голос» это культ-проект – совсем другая история…

В.В.: Литературные журналы, особенно те, которые своевременно не провели ребрендинг, т.е. так и остались уверены в непоколебимости своего статуса, несмотря на время, моду, аудиторию, умрут совсем в ближайшие лет 5-10, если, конечно, не перейдут во что-то более современное. Я думаю, что в наше время наиболее успешно могут развиваться только те проекты (литературные в том числе), которые удачно интегрируются в любую информационную среду. Именно совокупность покрытия всех информационных источников даёт некий вектор развития и возможность быть конкурентоспособным.

И.К.: Да, они свое отжили. Да и печатная литература как массовое явление – тоже. Через тридцать лет будут только подарочные издания. Дорогие. Будем надеяться, с хорошим дизайном. А «Мужской голос» — это веяние нашего времени, уникальное в своем роде, так что спешите увидеть.

— В чем для вас смысл названия «Мужской голос»? Что вы вкладываете в название концерта – «Поэзии нужен мужик»?

И.К.: Для меня название проекта в первую очередь – иллюстрация жизненной позиции. Мужской голос – это не просто голос, это способ выражения свей позиции. Категоричный. Четкий. Без соплей и растекания мыслями по древу. Строго говоря, удар кулаком в лицо – это тоже мужской голос. Для того чтобы говорить так, поэзии и нужен мужик.

— Каков типичный читатель и зритель «Мужского голоса»? По моим наблюдениям, процентов 80 там – это продвинутые красивые девушки.

И.К.: Да, именно такова наша аудитория. Я называю нашу аудиторию «де-вочками призывного возраста». 18-27. И такая ситуация – лучшее подтверждение того, что мое понимание названия верно. Ведь охват этой аудитории – основная задача альфа-самца, в хорошем смысле этого слова. Так что наш проект – это культурная проекция альфа-самца в общественном сознании. Девушки интуитивно тянутся к сильным мужчинам, а такие мужчины выражают свои мысли – именно мужским голосом, в мировоззренческом значении этого понятия.

В.В.: Мне кажется, что наша аудитория — это люди от 15 до 45, притом не-зависимо от пола, семейного положения и других факторов, мало влияющих на интеллект. Но в Интернете наибольший процент внимания поступает именно от женщин 16-27 лет. Я думаю, причиной тому является тот факт, что женщины больше склонны восхищаться стихами, музыкой, фотографией и их авторами (Смеётся), чем мужчины. Мужчина зашел на страничку, окультурился и ушёл с неё. Ни подписки, ни лайков, ни репостов. А женщины и подписываются, и делятся, и вообще, спасибо им. Отсюда и такая статистика, на мой взгляд.

Вадим Черновецкий, специально для MUSECUBE