Долгое время Korsика представляла на отечественной рок-сцене своеобразную dream team – сыгранную и сработавшуюся команду единомышленников. Каждый новый концерт усиливал впечатление от самих песен, транслирующих ценность внутреннего мира и взаимопонимания. За десятилетний период существования Korsика не переставала удивлять слушателей творческими экспериментами на стыке и на грани разных стилей, неожиданными выступлениями – от взорванных площадок на опен-эйрах до совместных шоу со звездами масштаба Guano Apes, географией гастролей, вышедшей далеко за пределы России.
И буквально недавно Korsика вновь озадачила поклонников, выпустив мощный, выдержанный и яркий альбом под названием «Realность», а потом сразу на презентации сообщив об уходе из группы половины состава. Загадка…
А MuseCube, понятное дело, любит загадки. А также разведку на местности. Так что нам оставалось одно: обратиться за информацией из первых рук к Олегу Михайлову, лидеру, вокалисту и автору большинства песен непредсказуемой группы Korsика. И — понеслось… 
Олег, ваш новый альбом «Realность» — краудфандинговый проект. Как тебе этот опыт?
Знаешь, было интересно. Ну, во-первых, все очень четко получилось: мы собрали планируемую сумму буквально за 2 дня до закрытия проекта на Planeta.ru. И, соответственно, все деньги до копейки потратили на выпуск альбома, презентацию, заявленные акции – то есть, во многом краудфандинг подтвердил адекватность нашей самооценки. А во-вторых, я наблюдал за тем, как люди переводили деньги, совершенно по-разному: кто-то мог перечислить 50-60 рублей, и может быть, для человека это было немало… А кто-то переводил суммы, превышающие стоимость самой дорогой акции, просто так, потому что ценит творчество Korsики и хочет помочь выходу нового альбома. И – вне зависимости от вложений, очень важен был каждый участник проекта, каждый голос «за», благодаря которым появилась «Realность». Это необыкновенное чувство – знать, что люди в тебя верят. Но и мы со своей стороны можем гарантировать, что дальше будет еще круче!
Это не тяжело – когда люди все время ждут от тебя чего-то сногсшибательного?
Это выбор. Если ты позиционируешь себя как рок-музыкант, значит, тебе есть что донести, в том числе на многотысячную аудиторию. И сказать так, чтобы это было действительно важно и действительно честно.
А в целом есть ли группы на отечественной сцене, за которыми ты наблюдаешь, может быть, учишься?
Есть достаточное количество команд, которые я уважаю, и чье творчество для меня в какие-то моменты было важным. На самом деле, если уж говорить о популярности, то ни одна крупная группа не занимает своего места просто так. Для этого всегда есть серьезная причина, их творчество должно быть действительно талантливым, иметь какую-то новизну, находку. Нельзя сказать, что успех – всего лишь случайность. Поэтому – да, конечно, я слежу за тем, что происходит на российской рок-сцене.
Тогда получается, ты знаешь, чего не хватает Коrsике, чтобы дойти до верха?
Да, пожалуй, я знаю. Но не скажу. (смеётся). Просто тут в чем дело… Если думать только в таких категориях – как добиться славы, — тогда музыка превращается в некую схему, способ работы. А вся радость творчества состоит именно в том, что оно спонтанно, навеяно свыше, интуитивно. Как антенна, которая ловит огромное количество волн в эфире, чтобы ты из разной энергии создавал что-то новое. Да, можно попытаться спланировать все заранее, но тогда получится скорее математика, чем творчество. А это уже не так кайфово.
Хочешь сказать, творчество – это вообще не путь наверх?
Для меня это два разных пути. Две дорожки, которые в идеале должны бы сплестись в одну, но всё никак не сплетаются, петляют одна вокруг другой… И, с одной стороны, есть все эти статусные ступеньки – сначала у нас сто фанатов, потом двести фанатов, потом тысяча. А потом вдруг интервью на MuseCube, а потом — на Нашем радио… Или мы так играли на Нашествии – сначала в неудобный день днём, потом в не очень удобный день вечером, потом в хороший день закрывали альтернативную сцену… 
А я помню, как вы жгли на Малояре между Арией и Наивом, под залпы фейерверка…
Да, и это такие события, которые можно, образно говоря, положить себе в копилку и потом умиляться. Но есть и другой путь, творческий. Он про то, как писать песни и как их точнее, чище чувствовать. И часто бывает, что эти две истории вступают в противоречие. Статусность говорит тебе: давай, срочно напиши песню про экономический кризис, про курс евро, который упал, а потом поднялся, — это же актуально, сразу попадешь во все тэги! А творческая часть сигналит, что – нет, как-то мне вообще не в кайф от колебаний курса евро. И в целом получается — ну значит, помучайся пока, рано ещё в Олимпийский.
У меня, когда что-то такое в мире происходит, бывает ощущение, что Коrsика об этом уже написала. Про курс евро, про ситуацию на Украине. Взять хотя бы «Последний шанс» с этой строчкой про «Все ждут, и мы ждем»…
Точно, это совершенно парадоксальные вещи. Мы ведь пишем не на злобу дня, просто о чем-то для нас важном. А эта злоба дня вдруг наступает сама, уже после вышедшей песни. Например, три года назад мы написали «Одна в финале» — вещь о войне, о ее жестокости, о том, как люди, по сути своей одинаковые, берут оружие и убивают друг друга… О войне как некоей злой сущности, со свей жизнью и собственной волей, против воли тех людей и стран, которые в ней участвуют. Ну вот, мы ее написали. И вон, как оно всё получилось…
Тогда – так хочется что-нибудь о мире, счастье и благополучии…
Над этим работают три наших лучших специалиста. (улыбается)
Олег, а скажи, на сцене сложно? Всё-таки не шутка, когда нужно привлечь на свою сторону огромный зал и весь концерт держать его в кулаке…
Да ты что, это же та самая точка эйфории – когда чувствуешь энергию всего зала, целой толпы людей, и держишь её в своих руках. Это дает силы, а не отбирает их. Бывает, к сожалению, по-другому — когда по какой-то непонятной причине не удается поймать волну, настроение зала. Тогда приходится выдавливать из себя дополнительную энергию, и вот это уже тяжело. К счастью, такое случается редко. Обычно сразу после концертов я становлюсь энергетически насыщен, из меня начинает переть какая-то эйфоричная бодрость и радость по всему периметру. А вот на следующий день случается отходняк, упадок сил.
Говорят, что творчество — наркотик. А может тогда наркотик – это на самом деле популярность, медийность?
Может, и так. Хотя творчество само по себе тоже наркотик. Помнишь, Морфеус из «Матрицы» предлагал на выбор две таблетки – синюю и красную?.. Но обе работали. Тут такая же история: есть все эти взлёты и падения, связанные с концертами и сценическими образами, а есть кайф от написания песен.
И это вещи, с которых нельзя «слезть»?
Это просто часть жизни. У меня в какой-то момент произошел перелом в восприятии творчества. И если несколько лет назад я говорил, что для меня группа и музыка это нечто очень важное, то сейчас я вообще не могу представить себя без них. Думаю, если меня запереть в камере с глухими стенами и дать огрызок карандаша, то я буду продолжать царапать что-нибудь на стене. 
Как Грегори Дэвид Робертс, который писал «Шантарам» в австралийской тюрьме?
Или как маркиз де Сад, исписывавший стены своей камеры.
Да уж, маркиз де Сад был творческой личностью…
Весьма. Он любил творчество и мелкие шалости.
Отлично, тогда давай про мелкие шалости. Я, конечно, понимаю, что секс-наркотики-рок-н-ролл – тема донельзя избитая… И всё-таки, есть ли, на твой взгляд, антисоциальные увлечения, которые помогают в творчестве?
Да сколько угодно.
Начнём с алкоголя?..
Я не связываю алкоголь с творчеством. Я его просто люблю. То есть, я не могу сказать, что мне нужно состояние измененного сознания, чтобы что-то писать, и наоборот, у меня нет потребности расслабляться или отмечать алкоголем радостные события. Портос в «Трех мушкетерах» говорил, что «я дерусь просто потому что дерусь», а я пью просто потому что пью. Это происходит не так часто, кстати. А что касается других «мелких шалостей»… За редчайшим исключением, я попробовал их практически все. Я считаю, что жизнь дается нам для впечатлений, и надо успеть с этим по максимуму. Проблема ведь не в шалостях любого характера, а в том, чтобы не быть их заложником. Одно дело пробовать, другое — находиться в зависимости, которая разрушает, подчиняет своей воле. Люди идут в рок не для того, чтобы ограничивать свободу искусственными границами.
А как насчет экстремального спорта?
Тоже неплохо (улыбается). Но у меня, в общем-то, вся жизнь – сплошной экстремальный спорт. Я не сижу пять дней в неделю офисе над чем-нибудь скучным, чтобы в выходные ехать прыгать с парашютом ради дополнительного выброса адреналина и пятиминутного ощущения себя героем.
С героизмом у тебя и так все в порядке? Цитируя «Тот самый Мюнхгаузен», — «я не скажу, что это подвиг…
…Но что-то героическое в этом есть!» Хотя я с удовольствием катаюсь на горных лыжах. Или вот — бокс считать экстремальным спортом? Это у меня новая фишка. Я в детстве занимался таэквондо, даже заработал пояс какого-то странного цвета, не помню уже. И вот по прошествии двадцати лет решил вернуться к единоборствам. Всё ведь связано очень. Для радости творчества нужно находиться в равновесии, внутреннем спокойствии. Не должно быть хаоса и круговерти мыслей в голове. А спорт как раз здорово помогает поставить голову на место, особенно если это единоборства, когда ты должен в сосредоточенном состоянии отрабатывать один прием, одно движение. Этот своего рода медитация, причем, направленная на силу. Одновременно останавливаешь мысль и чувствуешь силу, наращиваешь её, — очень крутое ощущение.
У меня как-то не вяжется внутреннее спокойствие с тем, что происходит на сцене, когда ты поёшь, к примеру, «Ярость»…
Это тоже спокойствие, но определенного вида. Сконцентрированность, ясность, четкость видения. Когда я на сцене делаю «Ярость», или «Охотника», да любого персонажа, — внутри меня нет мыслей, сомнений или рефлексии. Я собран и нахожусь в образе, который диктует верную линию поведения.
Вообще, надо сказать, в песнях Коrsики огромное количество совершенно разных лирических героев. А есть среди них кто-то, кто больше всего на тебя похож?
На самом деле, каждый из них – я, но только в какой-то определенный момент жизни. Песня – это одно мгновенное внутреннее настроение. И, безусловно, все эти настроения в целом мне свойственны. Но в жизни загнать себя в рамки одного образа невозможно, в любом из нас есть целый набор разных персонажей и лирических героев.
Олег, а тебя на улицах узнают?
Случается, конечно. Просто я не так часто бываю на улицах…
Не ездишь в метро, как Кипелов? Может, стоит, начать? Близость к народу сейчас в тренде.
Может быть. Или — найти пиарщика, который расскажет о том, что, несмотря на свои миллионные гонорары, Олег Михайлов ездит в метро… (смеётся) 
Ну и пару раз прокатиться по кольцу…
…В компании фотографа и видеооператора!
Если серьёзно, то у тебя, кажется, сложились достаточно открытые отношения с фанатами. Как это, не мешает в жизни?
Я думаю, что вся эта звёздность – это проблемы самооценки. Я не могу сказать, что в общении со слушателями держу дистанцию или отстраняюсь. И точно так же не могу сказать, что я панибратствую, заискиваю или заигрываю. Я просто соответствую своему внутреннему масштабу, личностным границам, которые у меня достаточно чёткие. Если кто-то поздоровался со мной на улице – я не увижу в этом ни опасности вторжения в личное пространство, ни знака свыше о моей популярности.
Давай немного о литературе. Судя по твоему раннему творчеству, дело не обошлось без влияния фэнтези. А может случиться так, что сейчас тебя вдохновит какая-нибудь история про магов, рыцарей и драконов?
Да, мне в детстве как-то действительно был интересен Толкин… Но я не делю литературу на фэнтези и не-фэнтези. Я делю литературу на литературу и не –литературу. Поэтому – да, мне очень нравятся Толкин, Сапковский, а вот фэнтези как жанр скорее не вдохновляет. Все эти красивости — другие миры, магические артефакты — они привлекают только если в книге есть драматургия, четко прописанные герои со своими внутриличностными конфликтами. Недостаточно просто перенести действие в вымышленный мир, чтобы оно стало интересным. А большинство фэнтезийных произведений, к сожалению, написано довольно схематично, ненатурально. Но я, к примеру, очень люблю Макса Фрая. Это исключительно философия, заточенная под фэнтези – там даже сюжет не имеет значения. В целом мне понравился Лукьяненко с Дозорами, но он не столько писатель, сколько сценарист, — то есть, когда его читаешь, видишь картинку, некий экшн. А мне, помимо действия, важно художественное слово, язык, речь писателя.
А интересно, ты как Автор – скорее писатель или сценарист?
При всём желании сказать что-нибудь изысканное на эту тему, я за гармонию формы и содержания. Но пока я вообще не могу считать себя писателем или сценаристом. Мне кажется, хорошему писателю не может быть меньше пятидесяти. Только человек, который уже осуществил все свои жизненные проекты, разобрался с местом в жизни, примирился с тем, что мы когда-то умрём и далеко не всё успеем сделать, сумеет взглянуть на жизнь и на людей со стороны, не вовлекаясь. И вот тогда можно написать что-то по-настоящему стоящее.
Я слышала мнение, что до тридцати не надо ничего писать.
Я думаю, до тридцати – ну, или уж до пятидесяти, — надо писать стихи. И песни. Они — про чувства, а не про картину мира. А чувства – эта та ценность, которая есть у нас здесь и сейчас.
Беседовала Наталья Арго, специально для MUSECUBE
Добавить комментарий