Дождь. Поздняя осень. Петербург. Или, может быть, Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Или вообще любой город. Любое время года. Любой бар на земле. Сквозь табачный дым и едкий запах виски пробирается утро. Разговоры самых стойких гуляк достигают своего апогея. Здесь любая небылица сойдет за чистую монету, главное смотреть с прищуром, вздыхая, качать головой и добавлять побольше подробностей.

«Я родился на заднем сидении желтого нью-йоркского такси, с трехдневной небритостью на щеках, и тут же велел таксисту двигаться на Тайм-сквер за двойную плату. Я был чертовски молод, но мне тут же пришлось принимать важные решения, первое из которых — оплатить по счетчику. Вы понимаете, сделать это было чертовски сложно — ведь у меня не было даже карманов. Поэтому, как только я выбрался наружу, мне тут же пришлось искать работу. Первое, что мне удалось найти, это была какая-то странная должность координатора центра по борьбе…что-то там…что-то связанное с материнством и детством. Оттуда меня, правда, вскоре уволили. После этого вышло так, что сердцем я охладел к работе…»

— На самом деле, на этот раз все происходило в Эрарте. Billy’s Band давал театрализованный концерт. Билли играл в Тома Уйэтса: искусно подражая американскому блюзмену, исполнял его песни, а между ними, конечно же, как и Уйэтс, читал монологи.
«Как-то ночью я спустился в бар, купил бутылку виски в коричневой подарочной картонной упаковке. Сидя на корточках, прислонившись к барной стойке, влил в себя всю порцию отравляющей радости. Поднялся наверх, покричал в унитаз. Написал новый блюз. Он назывался «Завтрак в тюрьме» Но я не об этом. Ведь все люди, все те, кто сидели там внизу в баре. Все мужчины – все они там из-за женщины…».

В книге Патрика Хамфриза «Множество жизней Тома Уэйтса» описывается потрясающе колоритная история, как однажды, в 1970-х, Уэйтс прибыл на телешоу и заявил, что «реальность — для людей, которые не осмеливаются употреблять наркотики». После чего он продемонстрировал свой «танцевальный номер «Завтрак в тюряге»». В другом месте он пояснил, что его новый альбом называется «Музыка для соблазнения разведенной официантки». Видимо, именно эта официантка лейтмотивом прошла через шоу Billy’s Band, став единственной женщиной-актрисой, задействованной на сцене (не считая художественного оформителя Галы Филатовой).

Затейливые образы Тома Уэйтса мистически и органично переплелись и дополнились фантазией Билли Новика. Идейнонаполненное визуальное пространство стало отдельным персонажем уэйтсевской истории. Сложные технические декорации легко и мастерски раскрасили эрартовскую сцену. Барная стойка, мелькание фонарей, дождь, снег, падающие листья. Пространство двигалось, кричало, иллюстрировало. Гала Филатова лепила пластилиновых человечков или рисовала образы на листе бумаге, а художник-визуализатор Николай Тигай отображал их на экране. Так истории Билли причудливо оживали, получая продолжение за пределами слов и песен.
Сам Билли, подобно Тому, то вещал в микрофон (обхватив свой контрабас), то перемещался к фортепьяно, и тогда его лицо транслировалось на большом экране через маленькую камеру, установленную на инструменте.

«Мы пили чай на кухне. Говорили о том и о сем. А потом под утро она сказала: «Только не расстраивайся, это все неважно. Это все мелочи. Есть вещи и поважнее». «Пойми, — говорит. – Самое главное, что ты…ты настоящий… ты настоящий такой ортодоксальный лузер».
В зале смех, но Билли непоколебимо серьезен и лиричен. Ведь даже ортодоксальному лузеру «хочется найти такого человека, с которым можно было бы пройти всю жизнь и умереть в один и то же день. Приблизительно в четверг», — первый акт закончился так, под трогательный кавер Depeche mode «Somebody».
После антракта действо переместилось в заброшенный двор, подобный тем дворам, где ошиваются «псы дождя». Именно им был посвящен второй акт «Игр в Тома Уйэтса». Билли в потрепанном пальто с оторвавшимся рукавом и черной шляпе сам был подобен «дождливому псу». Как подобен ему и Том Уэйтс.

«В своей роли нищего богемного бомжа Уэйтс был настолько убедителен, что однажды, когда он прибыл на телешоу Майка Дугласа, секьюрити его просто не пропустили, будучи уверенными, что перед ними настоящий бомж… На обложке «Small Change» Уэйтс — ни дать ни взять типичный бомж. Неряшливый и сгорбленный», — писал о нем Патрик Хамфриз.
«Каждую ночь в один и тот же час этот человек выходит на прогулку со своей болонкой. Они идут туда, где собачка любит гулять. Мимо пожарных кранов, мусорных баков, фонарных столбов и дежурной аптеки. Но как-то случилось так, что пошел страшный дождь, который смыл все запахи, всю цель собачей жизни. И собака потеряла след, а человек все шел и шел по улице, но так и не смог найти дорогу домой, потому что ее знала только болонка. С тех пор они все ходят по улицам… Наверное, они превратились в псов дождя…».
В этот вечер на сцене было много песен и разговоров — «о собачке, о девчонках с Оружейной улице, об Иисусе, сделанном из шоколада, о больной печени и разбитом сердце, о теплом пиве и холодных женщинах»…

В финале выступления Билли прочитал монолог-притчу о плохих воспоминаниях, которые не надо хранить, а нужно сразу рвать, пока из них не взошел плохой день, месяц или год…
«У меня было несколько плохих дней, и я хранил их в маленьком спичечном коробочке. И как-то в сердцах выбросил его за окошко. Не знаю, что там было посажено у нас на газоне, по-моему кто-то хотел вырастить кофейное дерево или апельсины. Тут, конечно, как всегда пошел страшный дождь, и вместо кофейного дерева взошли плохие дни. Послушайте моего совета, не храните плохие дни. Рвите их на части, давите их, как клопов. Давайте так, вы будете давить мои плохие дни, а я ваши!».
После этих слов в зал полетели 365 календарных листов от музыкантов Billy’s Band. Только рвать их не хотелось, а хотелось сохранить на память. Ведь воспоминания об этом вечере будут хорошими. И, быть может, этот пойманный день в 2016 году станет таким же теплым и уютным, как прошедший концерт в Эрарте.

Юлия Земская специально для MUSECUBE
Фоторепортаж Сергея Спиридонова можно посмотреть тут