Сценические прочтения Достоевского возникают в театральном пространстве раз за разом, и каждая новая версия оказывается интереснее предыдущей. Вновь и вновь режиссеры обнаруживают в литературном наследии великого отечественного классика бездны свежих смыслов и не боятся экспериментировать.  Сделал своевременное актуальное высказывание по мотивам романа «Идиот» и режиссер Петр Шерешевский, представив свою новую работу на сцене театра «Приют комедианта». Спектакль был создан при поддержке Министерства культуры Российской Федерации. В итоге получилась мощнейшая работа, которая не просто резонирует с сегодняшним днем – она плоть от плоти его.

Будем честны: идея осовременить историю Льва Николаевича Мышкина сама по себе не так уж и нова (достаточно вспомнить старый добрый  «Даун Хаус»). Но при умелом талантливом подходе такой перенос не является искусственно-вымученным и даже рождает дополнительные пласты смыслов. Все в этом мире меняется, но одновременно не меняется ничего, а проблемы из толстого тома классической литературы имеют все шансы развернуться  в самом ближайшем кругу. Любовные треугольники, пошлые измены, растления и совращения, пьянство и психические расстройства, предательства и убийства – вообще-то зачастую все они тут, рядом, на расстоянии вытянутой руки. А иногда и сразу скопом наваливаются – что станешь делать ты тогда, как поступишь в сложившейся ситуации? В столь непорядочном и неупорядоченном мире никто не имеет шанса быть счастливым, и даже временная позиция отстранения тебя не спасет. Ты хочешь быть не как они, но, увы, не сможешь. Ты не спасешься, как ни прикрывай свою беспокойную голову. Ты идиот, ты проиграл заранее, заведомо, загодя. Твое чистое открытое сердце по итогу тебя же и погубит окончательно. И нельзя никогда понять, кто в этом сложносочиненном мире прав, а кто нет. Чья здесь правда, за кем стоит истина – неведомо никому.

Режиссер Шерешевский не ограничивается в своем спектакле простым переносом классического сюжета из позапрошлого века в современность. Отдельные слова и фразы тут даже не на злобу дня, а на острую его боль. Даже если наивный зритель и хотел в театре отвлечься от актуальной новостной повестки  – она безжалостно догнала его и окончательно припечатала, раздавила, расплющила. Близость локального (хотя локального ли?) апокалипсиса отчетливо ощущается в воздухе, эсхатологическими настроениями пронизана ткань повествования. Да, некоторые мизансцены, жесты, шутки вызывают улыбку и смех, но природа этого смеха отчаянно-нервная.

Не только глубоким внутренним наполнением хорош этот спектакль: работа всей постановочной группы заслуживает отдельной похвалы. Сценография спектакля при необходимости скромна и строга, при иных же запросах отдает постсоветским неизбежным барокко с коврами, столами, половичками, мягкими игрушками.  Художник Анвар Гумаров сумел создать  тонкое сложное двоемирие, в которое помещены действующие лица. Использование видеофрагментов (за это ответственен Максим Баскаков) работает здесь на дополнительное расщепление зрительского сознания и раскрытию новых граней персонажей. Важна и работа художника по свету Стаса Свистуновича: пронизывающие сценическое пространство лучи софитов расставляют дополнительные акценты к действию. Еще, как и заведено у режиссера, здесь вволю хватает секса и еды. Природа человека раскрыта во всей ее красе, сразу на нескольких уровнях.

Но, пожалуй, самое важное и замечательное в этом спектакле – блестящие, ювелирно точные, профессионально выверенные актерские работы. Татьяна Ишматова в роли Насти-Настасьи  мечется в замкнутом кругу своего проклятого (ударение поставьте сами!) существования, попеременно вызывая то восторг, то ненависть, то презрение, то сочувствие. Ее печальный смертельный финал здесь выглядит не столько трагичной закономерностью, сколько спасительным избавлением от бесконечных страданий. Александр Худяков потрясающе органичен в образе Гани, человека даже и не подонка, так, полуподонишка, склизкой тряпочки. К нему даже и особо отрицательных чувств никаких не получается испытывать, одно лишь скучное убийственное равнодушие. Антон Падерин – огромная удача спектакля!–  невероятно роскошный Парфен Рогожин: мощный, цельный, мечущийся, страдающий. Он выглядит здесь жертвой целого ряда трагических обстоятельств.  Если и судить его, то не по закону, а лишь по справедливости. А всего лучше – проявить к нему высшей степени милосердие. И на вершине этой пирамиды – абсолютно инопланетный, внеземной, космический Илья Дель, словно бы и не из Берлина, а из иной цивилизации прибывший, – Лева Мышкин собственной персоной. Истинный нравственный камертон, обреченный на поражение.

Петру Шерешевскому блестяще удалось сделать адаптацию хорошо известной классики, не нарушив сюжета, не надругавшись над героями, не навязав искусственных смыслов. Все здесь идет легко, естественно, изящно и просто. Узнаваемость стопроцентная. И от этого как раз особенно страшно и по-настоящему больно.

Марина Константинова специально для Musecube

Фотографии Елены Карповой смотрите здесь