«Играем Шекспира» в театре им. С.В. Образцова манил не только именем величайшего драматурга и обещанным афишей разнообразием кукол — манил, прежде всего, названием. Почему «играем»? Почему «Шекспира»? Почему, я не знаю, не «Гамлета» или вовсе не «в Шекспира»?

Наверное, любому погружённому в театр индивидууму по эту сторону сцены рано или поздно становятся интересны закулисье и актёрское бытие. Наверное, любого хоть когда-то интриговал феномен английского драматурга, куда более популярного за пределами туманного Альбиона, нежели внутри него. Наверное, каждый хоть когда-то удивлялся, что Вильям наш Шекспир (именно так его именуют в этой постановке) был, прежде всего, актёром «Глобуса» и терял всякие права на свои пьесы, передавая их театру.

Так или иначе, но кукольный спектакль «Играем Шекспира» является одновременно продолжателем традиций «Глобуса» с его вертикалью сцены (и пространством для Стены!), закулисьем любого, наверное, театра и спектаклем не про героев Шекспира, но про актёрское существование вообще (но и внутри пьес Шекспира тоже!).

Пока заполняется зал, шуршат свитки-программки, горят экраны телефонов, на сцене уже зарождается таинство.

…В закрытых рабочих прогонах накануне премьеры есть особый вайб: вроде и нет еще работы на зрителя, артисты сосредоточены друг на друге, но в то же время это уже оформленный спектакль, на который ты почему-то допущен — вот и здесь, уже кипит работа, но свет ещё не погашен. Вроде и таинство, а вроде…

Шекспир был именно потому гениальным драматургом, что, обладая неким режиссёрским чутьем, он писал из позиции играющего актера. Он понимал, как надо читать текст, как пребывать на сцене, как убирать, в конце концов, со сцены тех, о ком позаботятся Гробовщики — причём в пьесах нет никаких пометок о необходимости удалить тех самых ушедших в мир иной, это, образно, вменяется кому-то по ходу игры. Все переживания и перемещения героев у Шекспира не обозначены курсивом, но вплетены в тексты. Кроме того, «Глобус» был, по сути, площадным театром, весьма отличным от того театра с декорациями и несколькими планами, к которому мы привыкли. Актёр в Средневековье должен был не просто знать текст и сыграть, он должен был заполнить собою все пространство.


Наш современник, драматург Сергей Плотов так качественно и своеобразно переработал несколько трагедий и комедий Шекспира, что остаётся только диву даваться: неужели никто раньше до этого не додумался! Тем не менее, этот театр в театре позволяет и артистам играть в игру: работают с куклами, но при том остаются самими собою — дают какие-то наставления своему коллеге. И вот здесь далеко не всегда есть граница между жизнью внутри театра и спектаклем на зрителя, сарказмом в адрес молодого артиста или рассказыванием баек, подметанием сцены или игрой с кукольной собакой — и это очень, очень любопытно и воодушевляюще, скажу я вам.

Будет изрядным лукавством сказать, что это вот воодушевление случилось только лишь потому, что, сидя в зале, зритель видит то, что обычно видеть… не должен.

Сопричастность в разы усиливает мощь текстов и их искусное переплетение: трагедии не выбивают слезу и не ложатся камнем на сердце, но дают возможность улыбнуться, посмеяться (хохотнуть даже!) и увидеть в фонарике — Луну, в голове артиста — зрачок чужого глаза, — ровно так, как средневековый зритель видел то, что ему было предназначено увидеть в пресловутых предлагаемых обстоятельствах.

Приглядитесь к куклам: вполне же очевидно, что юные Монтекки и Капулетти принадлежат к разным кланам (и потому не могут быть вместе), сломанная марионетка Ричарда оживает в умелых руках, а венчающий спектакль Король Лир взрослеет и вырастает из озорного Пирама также, как взрослели герои Шекспира вслед за ведущим артистом «Глобуса»! За кукловодством не прячется, но растёт актёрское мастерство: адресуемое то ли в зал, то ли друг другу оно лишено фарса соперничества, но переливается всеми гранями таланта, импровизации и любви к своему делу — надо только захотеть увидеть этот рост внутри себя и эту боль несыгранных ролей, эту готовность играть даже на пустой зал и обещание звонкой монеты, этот восторг, что все получилось, и радость от сорванных оваций…


Спектакль Виктора Никоненко соткан из множества смыслов и слов, он весь, как сшитый из лоскутов занавес, но не наспех и на коленке, а любовно и заботливо — с мыслями о нестрашном Льве и выученной роли, ревнивом Отелло и роли упущенной, задумчивом Гамлете и роли мечтаемой. Он такой объемный, но помещается в Ладони! Он — в меру!

Играть Шекспира — мечта многих, но увидеть одноименный спектакль должны абсолютно все, влюблённые в Его величество Театр…

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фотографии Анастасии Фолманис можно увидеть здесь

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.