Как обаятельны (для тех, кто понимает)
все наши глупости и мелкие злодейства
на фоне Пушкина!
И птичка вылетает…

Булат Окуджава

Театр «Модерн» готовит к выпуску премьеру. Покажут спектакль по пьесе Марины Сулчани. Литературной основой для него послужил роман, написанный европейским классиком в середине прошлого века. Перед гостями открытой репетиции, которую проводил Юрий Грымов с занятыми в постановке артистами и службами театра, была поставлена непростая задача: не раскрывать в репортажах ни фамилию писателя, ни название произведения. В афише так и стоит: «Закрытая премьера». Практически кот в мешке. Но «своя» публика знает, что Грымову и его труппе доверять можно: на обе даты уже аншлаг.

Юрий Вячеславович вообще считает, что театру-дому, где артисты «проводят больше времени, чем с семьёй», полезно, что называется, оградить себя от случайных людей как за кулисами (поэтому «Модерн» избегает организовывать кастинги) так и, вы можете удивляться, в зрительном зале. Поэтому в планах художественного руководителя — так настроить систему продажи билетов, чтобы их в первую очередь могли заполучить «члены клуба». Которых, не пугайтесь, несколько тысяч человек. Желаете вступить?

Пока вы раздумываете, представьте первые ряды в зале пустыми (пресса расположилась на почтительном отдалении), в первом сидит режиссёр у специального столика с микрофоном, которым почти не пользуется, а на невысокой сцене творится спектакль. То есть пока не «происходит», а именно рождается, как картина под кистью или скульптура под резцом художника. Будущий «результат», по признанию постановщика, уже сложился у него в голове, поэтому он точно знает, чего хочет и куда ведёт этих людей (секунда статистики: их сто двадцать, включая тридцать два актёра).

Репетировали четыре сцены: в казино, в церкви, в частной квартире и в поезде.

Удивительная профессия – театральный актёр. Творческая единица, самостоятельная личность – и при этом тонкий и податливый инструмент в руках режиссёра. Поначалу поминутное – нет, посекундное – вмешательство последнего в работу первых казалось не то что излишним, но каким-то не необходимым. То и дело слышалось: «Ещё раз. Плохо. Хорошо. Дальше. Чётче. Громче. Мягче». Потом восприятие адаптировалось, поскольку исполнители совершенно спокойно корректировали свои движения и реплики, и никто из них не пытался убить (зачёркнуто) бросить стулом в зал (зачёркнуто дважды) настаивать на своём варианте воплощения персонажа.

Параллельно Грымов указывал монтировщикам, где они недовертели декорацию, осветителям – куда подать больше света, а где луч внезапно оказался неуместен. Помреж записывала нюансы доработки костюмов и реквизита. В перерыве на нас опробовали звучание некоей публичной речи в режиме «арьер – фронт – тыл – и обратно». Цель: «Она должна раздражать. Но не технически…»

Не знаю, как бы шёл процесс без свидетелей, но подозреваю, что приблизительно так же: без суеты, в тёплой деловой обстановке, с юмором и под лёгким флёром обсценной лексики. Говорят, что настоящий интеллигент никогда не скажет «… вашу мать», а только «я вам в отцы гожусь». Похоже, иногда всё наоборот: когда настоящий интеллигент характеризует кого-либо непечатно, это даже не всегда критика. А просто комплимент запоздалому, но успешно произведенному продукту в виде красиво выполненной актёрской задачи.

К концу репетиции режиссёрские реплики как бы исчезли из поля внимания аудитории – настолько легко артисты подстраивались и совершенно очевидно улучшали подачу своих ролей. Мы сопереживали уже персонажам – людям трудной судьбы в опасную историческую эпоху — и, когда зажёгся свет, остались с вопросом: а дальше? Причем интересно не только «что было» (об этом и в книжке можно прочитать), но и как это будет «прожито» в готовом спектакле. Когда премьера станет открытой, как показанная нам репетиция.

Елена Трефилова специально для MuseCube