А я, крестом раскинув руки,
Как оступившийся минер —
Все о беде, да о разлуке,
Все в ре-минор, да в ре-минор…

А. Галич

В романе Фёдора Достоевского – любом – столько пластов смысла, что всякая попытка инсценирования, неизбежно ограниченного во времени форматом театральной постановки, вынуждает режиссёра работать «по мотивам». Не стал исключением и спектакль Антона Яковлева «Преступление и наказание» с подзаголовком «следственный эксперимент».

Собственно экспериментальным стало по большей части первое действие: подозреваемый (уже в наручниках) то ли бредит, то ли отбивается от аргументов обвинения, представленного юрким и неумолимым Порфирием Петровичем (Дмитрий Высоцкий), которому противостоит вальяжный и циничный «адвокат» — персона придуманная и в романе не присутствующая. Соответственно, конвоиры, свидетели и даже жертвы – люди как бы нанятые специально, чтобы изобразить участников событий. Кстати, если вы не читали роман – ну мало ли, такое случается в наши дни, – вы будете чувствовать себя примерно как потерявший память Раскольников, удивляясь всему происходящему.

После антракта эксперимент словно бы уходит за кулисы, а на сцене – наконец-то, подумают те, кто недоумевал ранее, – воцаряется вполне линейная драматизация сцен из романа.

Однако этой схемой высказывание режиссёра отнюдь не исчерпано. Ключевой образ, проходящий красной нитью сквозь всю историю – это сестрица Лизавета, вторая жертва «опыта» Родиона Романыча. Убив скаредную процентщицу Алёну Ивановну, наш герой, возможно, и избавил Петербург от части зла – но, расправившись с Лизаветой, он погасил свет, который эта женщина, вопреки мрачному родству, в противовес сестре, несла окружающим людям. Идея Антона Юрьевича совместить в одной линейке, то есть отдать одной актрисе, роль Лизаветы и роль несчастной лошадки из детских кошмаров Раскольникова, расстреливает героя в упор (совершенно потрясающее исполнение Алёны Гончаровой, заметим в скобках).

За «свинцовые мерзости» бедного сословия отвечает семейство Мармеладовых. Отчаяние отца, безумие матери, самоотверженность Сонечки (Янина Третьякова) хочешь не хочешь, а тронут даже тех, кто видел немало вариантов воплощения этих персонажей в кино и театре.

«Ах, если бы я только никого не любил и не был любим никем!» — восклицает Раскольников, замученный совестью, переживая отъединение от тех самых любящих: матери, сестры, товарища по университету (работа Василия Неверова у старых театралов может воскресить в памяти уровень, наверное, Александра Кайдановского). Пожалуй, муки совести и состоят в ужасе изоляции. Кому незнакома любовь и близость – тем они не угрожают.

Кажется, что и такой «социопат» есть в палитре писателя – Аркадий Иванович Свидригайлов. Андрей Финягин, выступающий в начале спектакля в образе того самого адвоката, далее играет именно эту роль. Всё ему нипочём: оправдать преступника – за милую душу, обвинить непричастного – хоть сейчас, домогаться барышни, тёмным случаем избавиться от надоевшей супруги, шантажировать людей в трудной жизненной ситуации – получается у него лихо и как-то даже обаятельно, словно у кота Базилио. «Какое небо голубое…»

А потом появляется она – единственная, в которой для Аркадия сосредоточился смысл земного бытия. И оказывается, что и он человек, и у него болит что-то очень глубокое, чего не нащупаешь и не вырвешь из души. Остается только уничтожить самого себя.

В финальной сцене Соня и Родион смотрят в будущее, о котором мы могли бы им рассказать такое, что не захочется дожить. Собственно, об этом и текст Достоевского, звучащий из арьера: знаменитый «сон Раскольникова» о моровом поветрии, губящем человечество. Да, как говорится, «всё сложно» на этой планете. Но рецепт выживания смотрит на нас двумя парами глаз, держась за руки.

«…Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого».

Елена Трефилова специально для MuseCube

Фотографии Ирины Петровской-Мишиной можно увидеть здесь