Разбойники тогда и сейчас. Снаружи и внутри

А как известно, мы народ горячий,
Ах, и не выносим нежностей телячьих,
Но любим мы зато телячьи души,
Мы любим бить людей,
Любим бить людей, любим бить людей,
И бить баклуши.

У героев Шиллера из нового спектакля Евгения Закирова и злодеев из мультфильма «Бременские музыканты», оказывается, есть кое-что общее. Давайте разбираться.

Мрак, кровь, трупы, насилие, зависть, предательство, любовь. Всего этого зритель увидел с лихвой на премьере спектакля «Разбойники», прошедшей 25 апреля 2025 года в Московском академическим театре имени Владимира Маяковского, поставленного по одноимённой драме Фридриха Шиллера, написанной в конце XVIII века.

Произведение, сложное для восприятия, по-средневековому жестокое — да еще и приправленное классической немецкой философией: гремучая смесь, могут получиться непроходимые джунгли. А с другой стороны, это же своего рода окно в Европу, ведь если рассматривать «Разбойники» как описание нравов и устоев того времени, можно лучше представить, какими были тогда эти далекие от нас аристократы. И, забегая вперед, хочется сказать, что люди совершенно другого культурного кода и эпохи, оказывается, во многом напоминают нас настоящих. Это пугает и отталкивает, в такое сложно поверить, ведь где мы, современное поколение добрых и высоконравственных людей, и где наши слегка дикие предки. Оказывается, не так далеко ушли мы от них.

Черный фон, мрачные мраморные блоки — вот, собственно, и вся оболочка, внутри которой зритель оказывается то в замке, то в лесу, а иногда и на берегу Дуная. И всё ясно без лишних пояснений и броских декораций: если граф, то непременно в замке; если разбойники — то, конечно же, в лесу. А еще блоки помогают расширить визуал, выступая поочередно в качестве столов, окопов, кроватей и гробов. Больше никаких декораций, лишь иногда и очень точечно возникает реквизит: холодное оружие, поддержка в настоящих, но очень пластичных сражениях; мяч родом из детства, олицетворяющий пушечное ядро; бутылки вина (явно из погреба) и благородного вида фужеры, благодаря которым зритель вспоминает, что перед ним представители высшего сословия. И еще один интересный посыл от режиссера спектакля Евгения Закирова – мраморные блоки в первом акте находились на самой сцене, помогая скрыть героям их самые злые помыслы. А после антракта эти же декорации оказываются уже на потолке и спрятаться больше негде, всё оказывается, как на ладони.

Кровь. Её было действительно много, как и трупов. Алая, как лепестки роз либо красное конфетти. А во втором акте публика вообще наблюдала эффектный «кровавый» дождь на черном фоне. Красиво! И даже слегка мило. Как и плюшевые трупы, которыми порой даже дирижировали, словно оркестром. Само же насилие напоминало местами облегчённую версию фильмов Квентина Тарантино: на грани комедии и фарса. Так что внешние проявления злодейства будут не так ужасны, как внутренние. Зависть и жажда власти порой превращают людей в крыс, способных на любые грехи. Вот как Франца (Кирилл Кусков). А слепая и безапелляционная вера в то, что ты можешь изменить этот мир, зачастую ведёт к жутким и губительным последствиям. А главный участник сего действа в центре, как маховик, раскручивает с бешеной скоростью своё эго. Таков Карл (Макар Запорожский). Перед нами два брата, совершенно разные снаружи, но ужасающе похожие внутри. И их отцу Максимилиану (Андрей Гусев) больно это видеть, но, увы, слишком поздно для того, чтобы что-то исправить. Родители, обязательно всмотритесь в сюжетную линию отцов и детей, она, как минимум, поучительна и точно заставит вас задуматься о непростых вопросах воспитания.

Любовь, которую в тот вечер транслировала со сцены Амалия (Кира Насонова), получилась с характером. Актрисе выпала нелёгкая и ответственная задача играть среди мужчин. Ведь когда Амалия появлялась на сцене, всё внимание зрителей было приковано к ней: её женственность и мягкость давали отдохнуть от мужского тестостерона. А цвет её платьев интересно перекликался с происходящим на сцене. В начале действа белое, цвет невинности и чистоты. Затем — жгуче чёрное, и в нём Амалия уже стоит перед выбором между добром и злом. А в конце второго акта снова перевоплощение и…. Хоть было очень зрелищно и красиво, но оставим это в секрете. Тем более финал спектакля слегка отличается от оригинального сюжета.

Длинный и сложный текст Фридриха Шиллера, насыщенный философскими диалогами, был бы непрост для восприятия, если бы создатели спектакля слегка не отполировали его современным сленгом. И вот уже «овца» соседствует с выражением «нам нужен этот case, как говорится», и длинные изречения, разбавленные современным и знакомым языком, становятся уже более дружелюбными и не такими пугающими. Эпистолярный жанр порадовал знакомыми и распространёнными обращениями: «Амалия, солнышко, пишет тебе твой зайчик Карл». А грамотно вплетенные в сюжет современные монологи про взаимоотношения детей и родителей, начальников и подчиненных проводили параллели между прошлым и настоящим. Иногда актёры и напрямую обращались в зал, к зрителю, и это было похоже на холодный душ или сеанс у недешевого психотерапевта: «Крысы, трусы, уроды, готовы перегрызть друг другу глотки, хвалящие своё начальство, а за глаза, презирающие его». Откровенно, пугающе, но зато правдиво и честно. Подводка к спектаклю — словно погружение в те далёкие времена, а объявление антракта — мост обратно в 2025-й.

А где же схожесть с «Бременскими музыкантами», обещанная в начале? Юмор! Несмотря на всю сложность поднимаемых вопросов морали и мрачность сюжета, он был. Да, слегка чёрный, порой понятный только взрослым. Иногда слишком тонкий, а порой вообще невербальный. А ещё – харизматичные герои. Которые смогли перенести нас в Германию с помощью своих образов, подкрепленных немецким языком и нордической брутальностью. А Карл в исполнении Макара Запорожского вообще иногда напоминал Бреда Питта. И не потому, что блондин, а потому, что иногда мелькал тот фирменный прищур.

Светлана Игнатова специально для «Musecube»