Каждый раз возвращаясь в театральный мир, первое что касается взгляда – его художественно-образное и эстетическое оформление сцены. Кажется, будто попадаешь в край сказочный или абстрактный, или мир, наполненный фантасмагорией, а может быть, просто до боли знакомый, родной… И возникает вопрос: как можно связать в единую гармонию иррациональное с материальным в пространстве, сделать невидимое видимым?

Таким мастером и гением сцены был и по праву остается Март Фролович Китаев. 10 марта в Театральной библиотеке открылась выставка, посвященная 100-летию со дня рождения классика отечественной сценографии, художника, живописца. За свою долгую, более шестидесятилетнюю творческую карьеру в соавторстве с режиссерами Март Фролович создал около 300 постановок, был главным художником трех театров, работал во множестве театров в России и за рубежом. Народный художник РСФСР, главный художник БДТ Эдуард Кочергин назвал мастера «последним из могикан», ставшим в 60-х новатором в сценографическом искусстве. Март Фролович – заслуженный деятель искусств Латвийской ССР, народный художник РСФСР, лауреат двух «Золотых софитов», «Золотой Маски» в номинации «За честь и достоинство».

На выставке представлены театральные макеты, живописные эскизы, сценические костюмы, личные письма, поздравительные открытки, официальные документы, программки спектаклей, семейные и рабочие фотографии из собрания Театральной библиотеки, музея Александринского театра, из личного архива коллег по цеху. Условно можно разделить экспонаты на три периода творческой жизни художника и проследить, как менялся его стиль, манера, художественный вкус.

В 50-60 гг. Март Фролович служил в Елгавском театре, а позже – почти 20 лет в рижском ТЮЗе.

Изначально его стилю была присуща пейзажность, живописность, этюдный метод, красочность цветовых решениях. На эскизах к спектаклю «Том Сойер» по роману М. Твена (1960, режиссер И. Кренберг) художник развернул живую панораму маленького городка Сент-Питерсберга на фоне величественной реки Миссисипи с белыми пароходиками и лазурного неба с воздушными облаками.  В броских красках желтого, зеленого и оранжевого оттенков он изобразил деревянные и каменные домики в перспективе, множество сочных деревьев, местных жителей, на заборе испуганную кошку, убегавшую от собак, на другой улице — гуляющих свиней и коров, в одном из окон — машущего мальчика, возможно, Гекльберри Финна. По задумке художника сценическое пространство показано через призму детства. Оно пробуждает наслаждаться прекрасным днем, мечтать, оглядеться на необъятный чудесный мир, заметить, какая трава яркая и зеленая. Эскизы напоминают технику лубочных картин и мультипликации.

Среди документов этого периода можно заметить характеристику-рекомендацию на выезд в Чехословакию, уведомление о вступлении в Союз советских художников Латвии в 1953 году. Даже сохранился автопортрет карандашом – молодой Марк Фролович в шляпе, прищуренный взгляд, похожий на ковбоя Клинта Иствуда.

Следующие двадцать с лишним лет пройдут в московских и ленинградских театрах. Ирина Хатко, куратор выставки, заведующая отделом редкой книги, рукописных, архивных и изобразительных материалов подробнее рассказала об истории экспонатов.

1974 год. Выход легендарного спектакля «Похождения Чичикова, или Мертвые души» (режиссер Н. Шейко) в Ленинградском государственном театре драмы им. А. С. Пушкина, ныне Александринском театре. Костюмы сделаны по эскизам Марка Фроловича: чепчик с бантиком Коробочки, ридикюль – Маниловой, два жилета Манилова, которого играл знаменитый советский актер В. Меркурьев. На черно-белой фотокопии он и Чичиков (И. Горбачев) на сцене.

На открытом пространстве сцены Александринского театра была построена декорация в виде подковы, на которой были расставлены различные предметы быта и архитектуры: макеты церквей и домов, столы, колонны, клетки, деревянное колесо от телеги, кресты. А над сценой в воздухе витала бричка, с которой связан Чичиков. Она явилась главным элементом, домом главного героя. Внутри была подсветка, и он появлялся, как «бог из машины» в сиянии. В спектакле бричка двигалась, катала дам, спускала и поднимала главного героя. Но очень долго решалось, как она будет работать.

И на самом деле, Н. Гоголь, его персонажи, тема общей дороги, перемещение, во многом близки Марту Фроловичу, это подтверждают фразы из интервью. В его жизни наступала новая глава в Ленинграде с выпуском спектакля «Похождения Чичикова». На выставке мы цитируем интервью М. Китаева журналисту О. Сердобольскому, в котором он подводит некий итог жизни, сравнивая ее с лоскутным одеялом, эта пестрая картина для него – «Плюшкинский театр».

Подтверждает слова о дороге рисунок (брички) и надпись: «Бричка Чичикова, в которой или на которой я вкатился в Ленинград-Петербург в 1974 году». Рядом можно прочитать черновые заметки с характеристикой каждого героя поэмы.

Кстати, принцип коллажного оформления сцены в «Похождении Чичикова» показателен для творчества мастера, его так и называют–«китаевской». Любопытным показался большой планшет —  фотоколлаж к спектаклю «Последние» по пьесе М. Горького (1967, режиссер А. Шапиро) с сюрреалистической задумкой. Стоит рассмотреть поближе и заметить, как по краям скомпонованы квадратные фотографии вокруг мрачной полупустой сцены. На этих вырезках изображены стены, на которых висят вперемежку разнородные и разной величины предметы: иконы, картины, зеркала, лошадка-качалка без головы, виолончель, статуя Девы Богородицы, граммофон, вывеска, тазы и многое другое. Искусствовед и российский историк театра В. Березкин пишет: «Планшет, оформленный как лакированный паркет, превратился в плац. На нем под звуки жандармского духового оркестра, что расположился на галерее в глубине сцены, разыгрывался «трагический балаган» на тему конца последних… При отсутствии окон странно выглядело неправдоподобное множество дверей, прорезавших коллажную композицию стен и пропускавших на сцену персонажей». Режиссер А. Шапиро сформулирует основную художественную идею сценографического решения: «Зияющая пустота, почеркнутая обилием предметов по краям, кричит, звенит, она – неопровержимое свидетельство гибели Коломийцевых».

Эксперименты с художественным оформлением продолжались. На черно-белых фотографиях спектакля «Вишневый сад» (1971, режиссер А. Шапиро) все верхнее пространство сцены вдоль и поперек натянуто серебристыми нитями лески. Словно невидимое стало ощутимым, резким, изменчивым от способа освещения. Ирина Хатко прокомментировала такое решение: «Работая над спектаклем «Мой бедный Марат» в далеком 1965 г. (режиссер А. Шапиро), Март Фролович впервые использовал серебристую капроновую леску. Она хорошо отражала свет, и в пустом пространстве создавалось марево, флер, настроение. Пишут, что некоторые художники-сценографы XX века – Боровский, Кочергин, Лидер, – не пользовались цветным светом, в отличие от Марта Фроловича. Он использовал красные, зеленые оттенки. Это было важно для создания плотности сценического пространства, которое выстраивалось не в стенах, это был некий заполненный воздух. Каждый предмет не просто так поставлен».

По мнению Ирины Хатко в работах Марта Фроловича можно угадать влияние важных для него художников – П. Филонова и его аналитической живописи, а также М. Шагала – возможно, от него любовь к зеленому цвету и оттенкам красного.

Коллеги, друзья, знакомые вспоминают Марта Фроловича теплыми слова. Они запомнили его как доброго, скромного, светлого и отзывчивого человека, немногословного, но очень талантливого и изобретательного мастера. С одной стороны внутренне он был независимым, а с другой – ему нравилась коллективная работа, сотворчество с режиссерами. В театральных кругах его даже прозвали Мартом Апрелевичем.

На выставке располагается стеллаж с книгами о художнике: биография, воспоминания друзей, коллег, единомышленников.

Экспозиция продлится до 27 апреля. Вход свободный.

Татьяна Смирнова специально для Musecube