РАМТ продолжает творить шедевры. «Женщины Лазаря» — это, бесспорно, очередная удача театра, созданная для тех, кто жаждет поворошить, сидючи в зрительном зале, свои чувства. А ещё — это тот уникальный случай, когда спектакль лучше книги.

Поясню. Роман Марины Степновой, изданный в 2011-м, получал награды и признан явлением. А я вот его прочитала (на моё счастье — хотя я так и задумывала) после похода в РАМТ (вам, коли вы жаждете и ознакомиться с оригиналом, и посмотреть спектакль, рекомендую поступить аналогично). И знаете, что? Книга — это стопроцентная женская литература (в наихудшем представлении этих слов), написанная идеальным, шикарным, феерическим языком. И есть в ней одна нехорошая фраза (спорных моментов масса, а вот повод для драки ровно один)… Ладно, 10 лет назад такая «мудроженственность» ещё была почти нормой, но сегодня подобное — да ещё и в спектакле — звучит странновато: мол, главный герой «так и не понял, что женщина сама по себе вообще не существует. Она тело и отраженный свет». А артистки, которые заняты в спектакле, тоже «тело и отражённый свет»? Или всё же личности? Про зрительниц я молчу, а про себя и подавно (вон как завелась, аж в начале статьи сей вопрос поднимаю).

Но это — моя единственная претензия к пьесе — то бишь, к инсценировке романа, за которую отвечала Мила Денёва. (Более к этому моменту я возвращаться не буду, посчитав его досадной ошибкой, и вы тоже делайте вид, что сией неуклюжей фразы со сцены не звучало.) Степнова, кажется, поставила перед собой своеобразную цель: на каждой странице выводить читателя на наиболее острые эмоции. Если нет повода попереживать за персонажей, автор упоминает что-нибудь максимально жалостливое — например, собачку, которая ещё не знает, что её щенков утопили. И ты читаешь и вытираешь слёзы. Так — на протяжении всей книги. (Но оторваться от неё невозможно, честное слово…)

Денёва же взяла в свою пьесу о женщинах Лазаря лишь то, что необходимо для повествования. И, да, это всё ещё история, давящая на чувства с мощностью гидравлического пресса. Но более нет ощущения «эмоциональной спекуляции». Сюжет вырвался из рамок «дамского чтива» (пусть и высококачественного) и утвердился на позициях жизненной правды и достоверности. Так что резюме однозначное: книга — хуже.

Плюс не столь заметно неумение писательницы создавать на страницах своего романа… людей. Да-да, Степнова умеет наикрасивейше описывать пейзажи и интерьеры, ей доступно погружение в мысли и чувства женщин-героинь (впрочем, единственной полноценной, объёмной и интересной личностью у неё выглядит «самая скучная» из троицы женщин Лазаря — Маруся; более, казалось бы яркие Галина Петровна и Лидочка на её фоне совершенно теряются). Проблемы с целеполаганием — я не пронзила логики доброй половины действий персонажей.

А главная беда — Лазарь Иосифович Линдт, академик. Степнова изобрела уникальную личность — необъяснимую, почти античеловечную, балансирующую на грани между раем и адом. Но вот досада: она не смогла Линдта толком описать. У него оригинальный и ядовитый юмор, сообщает автор. Но ни одного примера острот академика в тексте нет — потому что писательница просто не может подобные сочинить. И даже сообщая, что в Линдте не осталось почти ничего человеческого, Степнова не приводит доказательств — мол, верьте на слово. А уж популярность Лазаря Иосифовича у женского пола — загадка века. Что дамы находили в этом неухоженном, взъерошенном тощем еврее с мерзким нравом? Поди знай, автор нам не помогает.

Мы не понимаем, кто такой Лазарь Иосифович, что творится в его голове. Даже какой у него характер толком не ясно, ибо герой не состыковывается в цельную фигуру — он как лоскутное одеяло, которое не смогли как следует сшить. Куда ни глянь — прорехи.

Но это всё — в книге. Спектакль РАМТа совершенно иной. Давайте я немного поведаю о сюжете.

…1985 года. Пятилетняя Лидочка (Антонина Писарева) теряет мать. Папа привозит девочку к неизвестной доселе женщине — Галине Петровне Линдт, которая оказывается её… бабушкой. Теперь дом Лидочки здесь. Ну, как дом… В шикарной квартире Галины Петровны нельзя шуметь и шалить, запрещено прикасаться к вещам, а к самой девочке относятся, как к собачке — кормят да гулять выводят. Никакой свободы.

Галина Петровна тяготится внезапно обретённой внучкой. Она ещё совсем молода — сорок с небольшим хвостиком. Несколько лет как овдовела и впервые сумела ощутить вкус жизни. Но Галина Петровна (при её непростом характере) — правильный советский человек. Когда-то она не смогла из-за этого пойти на аборт, родив своего нежеланного сына — отца Лидочки. Теперь же она, как может, заботится о девочке и даже отдаёт в балетную школу, дабы обеспечить ей славное будущее.

Однажды Галина Петровна всё же разрешает внучке изучить содержимое одного из шкафов, и девочка обнаруживает там удивительную старую книгу — «Подарок молодым хозяйкам». Она становится верной подругой и отдушиной девочки на долгие годы: на страницах книги Лидочка находит не только массу необычных рецептов, но и уют родного дома, который, как верит малышка, у неё обязательно будет.

Но то — настоящее. Большую часть спектакля мы проводим в прошлом, смотря на него наивными и чистыми глазами Лидочки. Она слушает рассказы Галины Петровне о своём дедушке — академике Линдте — и представляет его себе, как может. И нас уже не беспокоит, что мы так и не понимаем, а каков же он — Лазарь. Что охватила фантазия ребёнка, то мы и созерцаем. И важно, как повлиял Линдт на женщин, которым посвящён спектакль (даже на Лидочку, которая его в глаза не видала, но, к ужасу Галины Петровны, удивительно на него похожа внешне). А это РАМТ раскрывает преподробнейше.

Мы знакомимся с главной любовью Лазаря Иосифовича — Марусей (Анна Ковалёва). Впервые будущий академик увидел ей в 1918 году. Через много лет Линдт пронесёт это чувство, глубокое и бесплодное. Маруся искренне любила мужа, а Лазаря считала своим приёмным сыном. Она же так мечтала о детях. Но своих Бог не дал, прислав вместо них восемнадцатилетнего еврейчика.

Маруся — синоним дома, семьи, покоя, понимания. После смерти она защищает даже Лидочку — ведь книга «Подарок молодым хозяйкам» когда-то принадлежала именно Марусе.

В 1958 году пожилой и далеко не привлекательный Линдт знакомится с красавицей Галочкой (Дарья Семёнова / Нелли Уварова). Ей 18, она из хорошей семьи, не слишком умна, влюблена, собирается замуж и абсолютно счастлива. Но Лазарь Иосифович видит в Галочке что-то такое, что было в Марусе, какой-то внутренний свет. И он легко и просто на ней женится — силком, не уточняя, что думает по этому поводу девушка.

Галочка погружается в ад — старая жизнь рухнула, рядом — нелюбимый муж (да-да, вот вам вторая женщина, не любившая Линдта; прочие-то штабелями под его ноги валились, а он выбирал равнодушных), дом — чужой, да ещё и беременность эта кошмарная… Впав в отчаяние, бедняжка даже идёт к «бабке» — гадалке, то бишь. И возвращается от неё новым человеком. Галочки больше нет, перед вами — всесильная Галина Петровна. А уж какую сделку Галина Петровна заключила с бабкой — секрет…

Мягкая и уютная Маруся всегда шла собственной дорогой, не обижаясь на удары судьбы, а как будто бы даже благодаря их. Наивная дурочка Галочка прожила чужую жизнь, не сумев постоять за своё счастье — и, что самое страшное, за свою суть. Теперь выбор должна сделать Лидочка. Предаст ли она себя или найдёт, наконец, дорогу к собственному дому?..

Этот длинный рассказ — только лишь экспозиция. Двухчасовой спектакль, как хороший фильм, проносится через десятилетия, охватывая огромное количество событий. Мила Денёва не стала превращать роман в стандартную пьесу (хотя, как признался постановщик, такие задумки изначально были, но результат никого не устроил). Со сцены звучит масса авторского текста — и это прекрасно.

Как я уже сказала, язык Степновой — великолепен. Нужно только «отрезать» от книги всё лишнее. И Денёва великолепно справилась со своей задачей.

Одна из главных претензий к роману — переизбыток непечатной лексики. Матерятся почти все — причём, в такие моменты, когда это выглядит максимально странно (а уж насколько не гармонируют обсценности с остальным текстом, это что-то; как будто пятиклассник решил показать свою крутость и начал направо и налево маты использовать). РАМТ просто вычеркнул всё непечатное, таким образом влёгкую доказав, что оно и изначально было не нужно.

В пьесе осталась, кажется, всего пара «крепких» слов, но, во-первых, там, где они максимально необходимы, а во-вторых, слова эти вполне литературны, пусть и не звучат на светских приёмах.

Второй грех Степновой — упор на неприятные физиологичности (постельные сцены в романе такие, что хочется в монастырь уйти). Денёва оставила лишь один подобный момент (и то — сгладив его). Но соглашусь: он спектаклю нужен. Талант понять, по какой границе провести водораздел между уместным и лишним — наиредчайший. Команда РАМТа им наделена полноценно.

Постановщиком же спектакля стал Алексей Золотовицкий. Всегда радостно, когда режиссёр-мужчина столь точно и правильно понимает спектакли про женщин — и во многим для них (хотя и публика сильного пола в «Женщинах Лазаря» увидит много нового и ценного для себя, бесспорно). А уж если он ещё и подобную «шкатулку с прекрасным» создаёт — могу только аплодировать стоя долго и усердно.

Шкатулку я не просто так упомянула: пусть спектакль и идёт на Большой сцене РАМТа, но он имеет камерный характер. Кресла для зрителей установлены прямо на авансцене, и кажется, будто ты сидишь внутри волшебного ящичка, в котором творится чудо. Действие происходит, считай, на расстоянии вытянутой руки, и ощущение сопричастности — неимоверное.

Спектакль — из числа моих любимых «театральных аттракционов», когда каждая секунда таит нечто неизведанное и нежданное. Глубочайший психологизм — и мизансцены, во многом схожие с непрекращающимся танцем, в котором форма почти так же важна, как и содержание.

Оно и понятно: балет — жестокое искусство. И для Лидочки Линдт таким балетом стала не только её школа и училище, но и вся жизнь. Золотовицкий вкупе с хореографом Екатериной Кисловой создаёт «драматический балет», где танцем становится даже полная статичность.

Художник София Егорова окончательно переносит нас в танцевальный класс: декорации представляют именно его, с зеркальными стенами и поручнем-станком перед ними. Эффект потрясающий: пусть зеркала и запачканы, лишены своего блеска (момент технический: дабы не бликовало и не слепило публику; ну, а в смысловом плане тут можно многое накопать), но невозможно отказаться от предложения постановщика посмотреть на себя и поисследовать собственную душу. А я-то — на своей стороне или танцую под чужую дудку?..

Прекрасен световой дизайн (за него отвечал Нарек Туманян). Свет создаёт многомерность «картинки», пугает или согревает, делает героев совсем близкими или переносит на недостижимое расстояние…

Важен в спектакле и голос музыки. Артистки поют — превосходно, многоголосно, вкрадчиво (педагог по вокалу — Мария Лапшина). И революционные марши превращаются в девичьи напевы, а народные песни проникают в самую душу. Нежно люблю подобное.

Золотовицкий со товарищи творят вдохновенно. Они безбашенно хулиганят, развлекая зрителей и позволяя им вдоволь посмеяться. А потом с тем же размахом взрезают душу, говоря о страшном, бесконечно печальном и абсолютно беспросветном.

Но вот ведь поразительно: если, прочитав роман, я почувствовала себя бесконечно грязной, испачканной в чём-то липком и противном, то, выйдя из РАМТа, я буквально воспарила и жаждала кричать на всех перекрёстках, как мне хорошо. Золотовицкий говорит о свете, который проникает даже в самые недоступные места, не смотря ни на что. Режиссёр оставил тёмную сторону книги где-то там, под обложкой, перенеся на сцену то, что помогает, поддерживает и даже лечит.

И всё это — в исполнении всего трёх артисток, которые стопроцентно приняли и поняли «правила игры», демонстрируя просто невероятное. Антонина Писарева, Анна Ковалёва и Нелли Уварова (в другом составе — Дарья Семёнова) «играют в театр», будучи абсолютно правдивыми. Условности — полновесны, глубина — условна, но ровно в той мере, в какой условны картины художников-авангардистов, погружающие в свою суть при известной своеобразности техники исполнения.

Шикарные актёрские работы. А разве бывает иначе в РАМТе?..

«Женщины Лазаря» — спектакль-калейдоскоп, который, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, дарит зрителям такие картинки, которые останутся в памяти надолго. Череда годов, персонажей, событий, чувств — и всё это за какие-то два часа.

Умеют в РАМТе поцарапать сердечко правильным образом. И сделать больно так, чтобы потом стало ну очень хорошо. А не это ли — истинный Театр?

Ирина Петровская-Мишина специально для Musecube

Фотографии автора можно увидеть здесь