В «Эксмо» вышла книга «Живые поэты» – сборник лучших за три года стихотворений одноименного проекта. Весь тираж антологии был выкуплен у издательства в первый же день, но еще до выхода проект «ЖЫ» успел наделать шума: споры о том, почему редакторы нашли в книге место для молодых и неизвестных поэтов, но при этом проигнорировали многих представителей литературного истеблишмента, ведутся в комментариях социальных сетей до сих пор.

Особенностью сборника можно считать не только его разношерстность (БГ, например, здесь соседствует с некой Яной Лебедевой из Великого Новгорода, а рэпер Loc-Dog – с Сергеем Белозеровым из Перми), не только непривычное для поэзии яркое журнальное оформление (первая в России поэтическая книга в формате table-book), но и то, что «Живые поэты» – это авторский проект одного человека. Musecube попросил главного редактора «ЖЫ», поэта и писателя Андрея Орловского, рассказать о проекте и его авторах.

Что такое «Живые поэты»? Чем вы занимаетесь?

«Живые поэты» или «ЖЫ» – это некоммерческий литературный проект, который поддерживает современников. Мы публикуем стихи наших авторов в социальных сетях, а их интервью и комментарии – в СМИ, выпускаем книги, помогаем с редактурой текстов, организацией и информационной поддержкой концертов. Мы показываем, насколько разной может быть современная поэзия: чередуем разные стили и техники, противоположные позиции, популярных авторов с неизвестными, а поэтов, публикующихся в литературных журналах – с рэперами и анонимами из социальных сетей.

Почему вы сокращаете название именно так – «ЖЫ»?

Мы даем ответ на этот вопрос на обложке книги. Гениям можно все: игнорировать правила языка, поднимать больные и неудобные темы, писать о них, используя любую лексику. Эта очевидно некорректная с позиций орфографии аббревиатура и демонстративный пафос очень хорошо отражают бодрую и полемичную идеологию проекта. Да и не сокращать же до «ЖП», хотя этот вариант мы тоже рассматривали.

Как проводился отбор стихотворений в книгу?

Если говорить об истоках: в предисловии к антологии я писал, что «Живые поэты» начинались, как моя личная версия литературной карты СНГ, но за три года проект перерос меня и стал самостоятельным явлением. Первые авторы «ЖЫ» – это те люди, с которыми я делил сцену на протяжении тех десяти лет, которые активно ездил с выступлениями по городам.

Если говорить о механике: подавляющее большинство авторов попали в книгу через стандартный отбор, который велся нами через почту на протяжении трех лет. Недавно мы с редакторами решили заняться грубой математикой – разделили количество всех заявок на количество авторов, которые стали участниками проекта. Выяснилось, что в среднем мы отбирали одного поэта из 80, приславших свои подборки. Многих – БГ, Арбенину, Алехина, Седокову и других – мы приглашали присоединиться к проекту сами.

Если о принципах отбора: у нашего проекта есть конституция – не жесткий, но обоснованный текст, в котором мы обозначили основные причины, по которым отказываем авторам. В этот список вошли вторичная образная система, необоснованный пафос, литературные клише, архаизмы, глупость и так далее. все положения конституции подкреплены примерами, так что это еще и довольно смешное чтиво.

Вы сказали, что с первыми участниками проекта вы познакомились в своих концертных турах. Не могли бы рассказать несколько историй про такие знакомства?

Да, с большинством из поэтов, чьи стихи вошли в сборник, я знаком лично. Давайте попробуем. Наверное, стоит начать с Ромы Маклюка, человека, которого я знаю дольше любого другого автора книги, кроме, разве что, Лехи Никонова. С Никонова все, кстати, и началось – я входил в состав команды организаторов, которая впервые привезла Леху на Украину. Был 2009-ый год, мы решили начать с одного концерта в Киеве. Вот на этом концерте мы и познакомились с Ромой. Познакомились – и за девять лет многое прошли: отчитали плечом к плечу несколько десятков концертов, правили тексты друг-друга, сменили города, стали совсем другими людьми. Но Рома Маклюк по-прежнему остается хорошим другом, героем всех моих книг и бессменным редактором, который до сих пор иногда безжалостно расправляется с моими текстами (и правильно делает).

внутри меня русские тоскливые кости
лобная кость
пишущая как нужно читать евангелие
теменная кость
танцуюшая чечетку чтобы получить зарплату
скуловая кость
сожравшая колбасу за спинами голодных товарищей
височная кость
говорящая тирану острожное слово

внутри меня скучные русские кости
слезная кость
переводящая стихи с русского языка на русский
полулунная кость
видящая во сне мир утопленный в благодати
лучевая кость
оживляющая мертвецов и отправляющая их на звезды
ладьевидная кость
построившая космические ладьи для мертвецов оживленных лучевой костью
пирамидальная кость

разрабатывающая темы времени бога смерти
во мне горькая кость
не желающая говорить правды ибо вымысел золото а правда кошмарный долг

Интересным было мое знакомство с творчеством Софьи Левицкой. Не помню год – то ли 2013-ый, то ли 2014-ый. У меня был концерт в Самаре, совместное выступление с местным культуртрегером и организатором литературного процесса Ромой Мнацакановым. После поэтического вечера мы с Ромой шли куда-то, и он вдруг начал читать стихотворение – пронзительный, очень сильный текст о любви, написанный от лица мужчины женщине. Я спросил, чей это стих, а он ухмыльнулся и сказал, что представит меня автору. Меньше всего я ожидал, что автором окажется милая и рыжая 17-летняя девушка Софья Левицкая. Ничто, кроме бездонных глаз и взгляда не на, а сквозь окружающий мир, не выдавало в ней большого поэта, которым она, без сомнения является.

Над твоей головой даже фонари – просто обломки нимбов,
Даже земля – просто затвердевшее пламя.
И я надеюсь и боюсь, что ты пройдешь мимо,
Что никогда не тронешь меня руками.
И я не обожествляю тебя, не идеализирую.
Не делаю из своей любви религию или культ.
Просто ты такая красивая.
Такая красивая.
Такая красивая,
Что дуло непроизвольно приклеивается к виску.

Если ты когда-нибудь промолчишь на мое отчаянное признание,
Которое я, впрочем, все равно повторю, и даже не отведу глаза,
Просто помни, что я не умел говорить заранее,
Но научился, только чтобы это тебе сказать.
И я так восхваляю слово, зову его всемогущим, сильным.
Но на деле только несколько слов имеют вес.
Ты такая красивая.
Такая красивая.
Такая красивая,
Что я этим выпотрошен весь.

Хоть это и не история личного знакомства, но можно вспомнить про Александру Ильину, опубликованную в книге «Живых поэтов» под псевдонимом falsism. Летом 2017-ого мы приняли ее заявку на участие в проекте и опубликовали текст, одна строка которого очень мне запомнилась: «ты грязен, как стих Рембо». Когда мы начали собирать книгу и связываться с авторами, оказалось, что в свой аккаунт ВКонтакте Саша не заходила уже несколько месяцев, на сообщения в Facebook она не отвечала. Началось двухдневное расследование, в котором участвовало несколько редакторов «ЖЫ». Как это видно по нашей антологии, оно прошло благополучно – кто-то из наших, кажется Паша Кошелев, обнаружил маленький паблик на 200 человек, в котором регулярно публиковались стихи Ильиной, и нашел ее новый аккаунт в администрации.

и снова весь мир — мой дом, а мне не надо больше, чем «я». запылено окно: на нем лежат чьи-то слова.

на тумбочке тлеет быль, я — тот, кто ее поджег. на книгах растет ковыль (как будто тяжелый рок). ромашки стоят в углу, приправленные виной. разорванный тюль висит (я дырки закрыл иглой). весь дом неприлично пуст: здесь нотами правит Бах, вином отдыхает Пруст, над числами плачет Мах. «я» клонится набекрень, сверкает styló свинцом. вопрос у «меня» один: кто будет «моим» отцом?

кто купит горячий хлеб?
кто скажет: «печальны очи»?
кто встретит «меня», когда «я» точка, а не многоточие?
кто будет «меня» взамен?
кто встанет в «моем» пути?
кто вверит же «мне»: зачем идти или не идти?

риторический сей вопрос сбивает «мою» спесь. король или снова паж, одет или наг, «я» — есть? и лампа бросает тень на то, что зову «стеной», и свет отражает месть, и стены кричат: «не ной». «я» замкнут внутри «себя», спят стулья в своем «бо-бо», мой дом отвечает так: «ты грязен, как стих Рембо».

«я» грязен не просто так,
«я» сам будто вольный стих,
mephisto dance на дровах
все скажет за нас двоих.
и злобный живой огонь ковал все «мои» мечи.
и все здесь не просто так.
и надо сказать:
«молчи».

Таких историй у меня предостаточно – об упомянутом выше Паше Кошелеве, который на моих глазах прошел путь от автора с несколькими приличными текстами до редактора нашего проекта, мнению которого я иногда доверяю больше, чем своему (хочется верить, что хотя бы отчасти это произошло благодаря «ЖЫ»). Или, например, о Жене Сое, история наших отношений с которым настолько долгая и сложная, что на то, чтобы разобраться, как он стал участником «Живых поэтов», нужно минимум несколько дней и страниц десять текста. Или о

Саше Аксеновой, чье стихотворение «Мой парень – гопник с Вторчермета» в какой-то момент захватило Рунет, и даже я читал его на своих концертах, а потом случайно познакомился с ней в каком-то пьяном ночном баре Екатеринбурга. Спонтанно, странно, талантливо – это все про нас, это про «Живых поэтов».

Текст: Глеб Алексеев