С актером Большого Театра кукол Сергеем Беспаловым разговор получился насыщенным и разноплановым. Сергей поведал порталу MUSECUBE о новой роли Хомы Брута в спектакле «Вий», рассказал об участии в различных проектах как в БТК, так и за его пределами. Верит ли он в мистику гоголевского произведения? Что помогает ему выходить на сцену даже при плохом самочувствии? О чем можно и нужно разговаривать с юными зрителями? Обижает ли его несправедливая критика? Об этом и не только – в свежем материале Марины Константиновой.

 

— Давайте начнем разговор со спектакля «Вий», в котором вы совсем недавно предстали в роли главного героя Хомы Брута. Является ли это событие важным для вас? Что открыла в вас данная роль? Сказалась ли на вас каким-либо образом мистика произведения?

 

— Конечно, приятно, когда тебе доверяют подобную серьезную роль. По поводу мистического начала: у меня нет особых предрассудков. Приходилось в свое время играть Распутина и вставать из гроба много раз. Мы, актеры, изначально занимаемся довольно грешным делом, примеряя другие личины. Отстраняясь от себя, ты себя видишь иными глазами. Наш театр все же заставляет задавать вопросы: кто я, почему живу, в чем мои сильные и слабые стороны? Но в данном спектакле я просто делаю свою работу. Звучит банально и прозаично, но это так. Я постарался максимально четко и профессионально выполнить поставленные задачи: посмотрел несколько раз версию с Денисом Пьяновым, который действительно блестяще исполнил эту роль. Мне было важно добавить что-то свое, привнести новых красок. Хотя процесс совершенствования все еще идет.

 

— Когда происходит процесс ввода в роль нового актера, чувствует ли он особую ответственность за это? Как это происходило в вашем случае?

 

— Безусловно, когда кем-то уже замечательно сделана роль, и артист в ней успешен, ты учишься у него, в первую очередь. В актерской кухне есть очень много тонкостей. Очень сложно заниматься исповедальным театром, как у нас в БТК. Существуют несколько уровней: рисунок роли, пластический текст, текст собственно литературный и режиссерское видение происходящего. Также есть внутренний текст актера, который никто за него не сделает. Нужно самому почувствовать определенные реальные вещи. На этом, по сути, и строится искусство.

 

— Про данную постановку написано следующее: «Это спектакль о том, как силы зла завоевывают душу». Хочется узнать, что для вас является злом. Можно ли победить зло и как?

 

— Да, это сложнейший вопрос. Есть некое внешнее зло, своеобразный раздражитель, и наша соответствующая реакция на него. Зачастую люди и есть само зло, система безжалостно перемалывает индивидуальностей. Стремиться к свету – слишком чисто для нас. Смириться со светом гораздо сложнее, чем с тьмой. Зло рождается от людей, и мы становимся его инструментами. Но есть вещи, способные нейтрализовать данный процесс. Важно не сделать зло главенствующей силой в себе, насколько это возможно.

 

— Традиционный вопрос: какая из ваших ролей вам ценна больше всего?

 

— Та, над которой идет работа в данный момент. Сегодня я проснулся – сегодня я люблю конкретный спектакль и своего персонажа в нем. Ты готовишься к выходу ответственно и тщательно, вплоть до выбора носков, скажем. И театр дарит уникальную возможность каждый раз в одной и той же роли донести до зрителя что-то новое.

 

— Актерская профессия, безусловно, стоит особняком. Бывают же моменты душевного упадка или чисто физического недомогания, а играть все равно надо. Случались ли у вас эпизоды преодоления себя в подобных ситуациях?

 

— Да. Самый распространенный пример – когда играешь с температурой. Главное, максимально себя подготовить и выйти все-таки на сцену. Сложнее бывает, когда происходят неприятности с голосом: ты пытаешься перейти на какие-то полутона. Но, тем не менее, во время спектакля, если роль сделана максимально верно, все пойдет как надо. Ты увлечен процессом, и проблемы со здоровьем отступают на время.

 

— В 2013 году вы сыграли главную роль в мюзикле по песням Бориса Гребенщикова «Музыка серебряных спиц». Как вы оказались в этом проекте?

 

— Я просто подошел по типажу. Лично мне там надо было петь всего одну песню «Боже, храни полярников». Коллектив создателей оказался мне хорошо знакомым еще по театральному вузу: режиссер проекта Виктор Моисеевич Крамер когда-то работал с нашим педагогом по драме Сергеем Дмитриевичем Бызгу – был режиссером театры «Фарсы». Жена Сергея Дмитриевича настояла, чтобы я отправился на кастинг. Все это, по сути, задумывалось как подарок Борису Борисовичу, и мы достигли своего результата. Собрались люди, понимающие, что песни «Аквариума» представляют из себя отдельный мир, что Гребенщиков – большой поэт и художник. Конечно, кому-то хотелось, чтобы этот проект жил и дальше, кто-то же остался не вполне доволен увиденным. Но так вышло, что мы даже в Москве с ним не выступили.

 

— Еще один музыкальный спектакль, в котором вы участвуете, — «Башлачев. Человек поющий». Он с грандиозным успехом идет в БТК и собирает полный зал. Один из самых сильных моментов спектакля – «Ванюша» в вашем исполнении. Хочется поговорить об этой работе и о вашем отношении к Башлачеву.

 

— Даже не знаю, с чего начать… Башлачева я впервые услышал, когда мне было шестнадцать. Мне нравилось буквально несколько песен, но до конца я в его творчество как-то не вникал. Потом список услышанных песен расширился, а наследие СашБаша стало вдохновлять уже на создание чего-то собственного. Когда я поступал в театральную академию, то на одном из туров исполнял «Некому березу заломати». А потом выяснилось, что у Руслана Равилевича родилась идея сделать такой спектакль, и он решил подключить наш курс к этому. Первым шагом в данном направлении в свое время стал зачет по вокалу, когда в качестве рабочего материала нам предложили башлачевские песни. В процессе подготовки я понял, какие у меня замечательные одногруппники, испытывал гордость, что мы делаем это общее дело.

 

— Приходилось ли вам лично слышать благодарные отзывы на этот спектакль?

 

— Да, конечно. Это наши такие маленькие победы, то, ради чего мы работаем. Хотя, конечно, нелестные отзывы также случались. Ведь еще много тех, кто помнит те времена, и Ленинградский рок-клуб, и «как Сашка вышел», и в итоге остаются недовольны.

 

— Теперь уже и о вашей музыке давайте побеседуем, о группе «Паргелий». Это, как я понимаю, такой рэп-проект, несмотря на вашу явную благосклонность к року. Как он сложился? Нет ли в планах постоянных полноценных выступлений и регулярных записей?

 

— Я достаточно давно песни собственного сочинительства пишу, подбираю аккорды, пою друзьям и знакомым. В конце концов, накопился материал. Обстоятельства сложились таким образом, что я принял участие в одном конкурсе с розыгрышем бесплатной записи трека. Пришел, взяв с собой трубача, спел одну песню и прошел в следующий тур. Потом появился гитарист Игорь Ушаков, так как я осознал, что моего уровня владения инструментом недостаточно. Затем я понял, что для общей картины нужен женский бэк-вокал, и позвал Василису Ручимскую, актрису нашего театра. Она еще и на клавишах стала играть. Здорово, что ребята до сих пор идут на эти авантюры, несмотря на острую нехватку времени. Хотел бы, конечно, заниматься своей группой плотнее, но не всегда есть возможность, к сожалению.

 

— Откуда вообще берутся силы на все эти разносторонние проекты?

 

— От работы и берутся. Понятно, что в какой-то момент надо выдохнуть, но люди наполняют тебя необходимой энергией. Вот, например, весь день был занят в театре, а вечером репетиция «Паргелия». Думаешь, как же перенести это? А начинаешь работать – и силы появляются, я переключаюсь на новое дело. К тому же, это доставляет удовольствие.

 

— А по поводу общепринятых способов релакса?

 

— На природе хорошо отдохнуть, в парке на роликах покататься.

 

— Вы заняты и в драматических, и в кукольных спектаклях. Есть ли для вас чисто внутренняя разница, где играть?

 

— По сути, в кукольном спектакле кукла становится главной. Актер должен ей помочь дышать, двигаться, отстраняясь при этом, уходя на задний план.

 

— Ощущаете ли вы определенную ответственность, участвуя в постановках для детей?

 

— Конечно. Можно и нужно, скажем, говорить с детьми о таких важных темах, как смерть. Рано или поздно они с этим столкнутся, травма в любом случае будет. Зачастую мы думаем, что ребенок чего-то не понимает, но это далеко не так. Каким бы шепотом ни ругались родители, этот маленький человек уже все чувствует и осознает. Если говорить с ним честно на некоторые темы, все будет правильно.

 

— Случалось ли такое, что какой-то спектакль детьми и взрослыми воспринимался совершенно по-разному?

 

— Есть противоречивые оценки по поводу, допустим «Мухи — Цокотухи». Многие взрослые считают, что театр должен быть исключительно таким, каким они там себе напридумывали. Встречались отзывы в духе «какие-то наркоманские куклы и вся история наркоманская». Но, помилуйте, ребенок по телевизору видит гораздо более жесткие вещи! Некоторые клипы по MTV, допустим, демонстрируются в дневное время, и оттуда можно много недетского вынести, скажем прямо. Мы же не показываем ничего такого, что может шокировать.

 

— Обидно ли бывает в случае такой несправедливой критики?

 

— Обидно, скорее, за самих этих людей, что ли. Хочется ведь, чтобы человек отключился, расслабился и впитал то, что мы делаем.

 

С Сергеем Беспаловым беседовала Марина Константинова специально для MUSECUBE

Фотоотчет Екатерины Горчаковой со спектакля «Вий» можно посмотреть здесь