Вадим Эйленкриг давно дружит с проектом Максима Тимошина «Jazz In Motion», поэтому не мудрено, что время от времени их дорожки пересекаются. В такие моменты везёт всем: везёт Максиму, поскольку всё, что делает Вадим заведомо не может быть плохо, везёт Вадиму, у которого появляется лишняя возможность выступить в отличном зале перед благодарной понимающей аудиторией, наконец, везёт этой самой аудитории, ведь рассказы о сценическом и не только обаянии Эйленкрига передаются из уст в уста.
Вадим Эйленкриг – трубач, что, вроде бы, является ярким примером высказывания «один в поле не воин»: ярко, красиво, но надо, чтобы вокруг был кто-то ещё… На сцену арт-кафе «Дуровъ» вечером 6 июля вышел дуэт. Себе в партнёры Вадим пригласил замечательного пианиста Антона Баронина. Кому-то может показаться, что и этого недостаточно, что не хватает ритм-секции, гитары, ещё чего-то или кого-то… А вот на мой взгляд, этому дуэту никто более не нужен, к нему нечего больше добавить, он абсолютно самодостаточен. Да здравствует минимализм! Вот и Эйленкриг рисуется, как бы извиняясь за такой усечённый вариант выступающих, но я-то отлично знаю, что многие приходят именно на дуэт! Здесь не спрячешься за спины бэнда, но даже и не это главное: на сцене только ты и партнёр, который смотрит тебе в глаза или просто слушает твоё дыхание, а ты слушаешь его. И в этом есть особый непередаваемый кайф, своя мистика. Не просто же так основная философия минималистического искусства — «Меньшее больше».
Let’s My People Go – только затравка, дальше следует путешествие по семи нотам: 7 белых, 5 чёрных клавиш и далее по кругу, но какой простор! Так по всего семи или по целым семи нотам? Музыканты играют и кайфуют от ощущения друг друга и одновременно от загадки, которая таится в каждом следующем звуке. Они подставляют друг другу ножки, давая возможность оступиться, и тут же бережно подхватывают под локоть, не давая упасть.
Композицию начинает Баронин, будто невзначай рассыпая бриллианты ноток под сводами зала. Эйленкриг за кулисами. Исполняется Caravan. Они вползли в него. Незаметно приближаются к эпицентру. Караван с каждой минутой становится всё больше, но он по-прежнему косвенен, тема лишь обозначается. Это своего рода любовная игра: запах, прикосновение, но как только покрывало сброшено – всё, таинство исчезает, впереди бравурный финал, но он короток, а к предшествующей игре возврата уже нет. Главная тема так и не прошла в чистом виде ни разу, оставив позади себя шлейф и желание ещё и ещё.
«Я приглашаю на сцену специальных гостей: Армена Мкртчяна (бас-гитара) и Давида Ткебучаву (барабаны), — объявляет Эйленкриг и продолжает, — со специальными гостями мы специально не репетировали, поэтому будем играть то, что приходит в голову». Так рождается джаз. Вот и нет минимализма: становится многозвучно, порой бравурно, но ушло то заманчивое состояние скульптора, отсекающего всё лишнее. Исполняется S’est Si Bon. Соло сменяет соло. Вадима любят сравнивать с Крисом Ботти, да, впрочем, Эйленкриг и сам, как известно, почитает именитого трубача, но при этом он, в отличие от своего заокеанского коллеги, не встает в нарочито красивые позы, не делает так, как нужно для шоу. Парадоксально, но ему это попросту не нужно, он берёт иным — естественностью и сдержанной страстью.
«Я хочу пригласить на сцену замечательного саксофониста Антона Румянцева. Если ты ещё здесь, если саксофон у тебя недалеко… Я знаю, что очень много допущений….»
Музыканты начинают играть. Сквозь зал торопится Антон. Сначала на выход — за саксофоном, затем — на сцену. Все до одного допущения срабатывают.
Два отделения пролетают, как одно мгновение. Зал аплодирует, не отпуская исполнителей, вызывая их на сцену снова. На бис звучит, вроде, Аве Мария… но нет, конечно, нет. Только начало от неё, а потом полная импровизация и мешанина. Сурдина то шепчет, то неожиданно поёт, то крякает. На сцене их снова всего двое – Вадим Эйленкриг и Антон Баронин. А может быть не всего, а целых двое?
Текст: Андрей Ордальонов
Фото: Александра Дурницына
Добавить комментарий