Уникальный этно-электронный проект «Волга» появился в 1997 году как тандем певицы Анжелы Манукян и известного нойзового электронщика Алексея Борисова. Чуть позже к ним присоединился Роман Лебедев — гитарист Коррозии Металла и авангардный художник и музыкант Юрий Балашов. Первые записи ВОЛГИ были психоделичны и тягучи, синтез электронных ритмов с ясными славянскими обрядовыми песнями, нойз и постоянного обволакивание, погружение, затаскивание слушателя в иную реальность. Слова песен, большей частью — аутентичные тексты XII — XIX веков. Для меня ВОЛГА — это соединение сильных и нестандартных музыкантов: певицы Анжелы Манукян, гитариста и электронщика Романа Лебедева плюс расширяющий сознание видеоряд Романа Аникушина и очень самобытный музыкант-импровизатор Юрий Балашов. Альбомы ВОЛГИ попадали в танцевальные чарты британского журнала «Моджо», трэки выходили на сборниках крупных западных лейблов. «Волга» выступала с концертами в Германии, Франции, Финляндии, Таиланде, Словении, а ее песни звучали в радиоэфирах не только европейских стран, но и США, Канады, Австралии, Японии, Таиланда. Я знакома с Анжелой и Романом очень давно, я люблю бывать у ниъ в гостях, говорить обо всем на свете, слушать еще неизданные песни ВОЛГИ, есть вкуснейшие осетинские пироги, которые Анжела печет. В этот раз все я захватила с собой диктофон. Это не интервью — это наш обычный разговор обо всем.

Рада: Мне очень нравится, когда я прихожу на твой концерт и слышу, что сейчас будет песня-заговор — от пьянства, на любовь и пр. Публика приходит в клуб и бонусом получает еще и заговор от пьянства, например. Расскажи об этом. Какие заговоры ты исполняешь на концертах?

Анжела Манукян: На здоровье. Только на здоровье. Потому что если ты не пьешь — у тебя здоровье есть. Если ты любим-любима, у тебя нет треволнений всяких — ты здоров. У тебя хлеб есть в доме, когда поется заговор на хлебушек? Есть? Значит ты здоров. Если пройти огородами и смысловое значение ловить не только впрямую, то, конечно, все, что я пою — заговоры на здоровье. Если ты замечала, — я очень редко пою от первого лица. Я не люблю такие песни, потому что это песни-прилипалки и можно ими себе озвучить свое дальнейшее существование… Особенно все любят песни петь страдальческие, с какими-то историями, с какими-то дикими сценариями как замуж выдают насильно. Не знаю. Каждый брак был для меня счастьем и с таким лицом счастливым я буду петь о несчастной любви? Нет, конечно.

Рада: То есть, ты веришь что песни влияют на судьбу того, кто их поет?

Анжела Манукян: Ну а как? Рада! Ты же сама знаешь об этом.

Рада: Ну… У меня практически нет песен от первого лица.

Анжела Манукян: И у меня нет песен таких. От первого лица. Ишь, хитренькая. Я не люблю такие вещи. Если петь от _моего_ первого лица, _мои_ истории, то это будет аудиожурнал КРОКОДИЛ, веселуха на фольклорный манер. Но это как-нибудь в следующей жизни.

Рада: Есть песни, которые ты написала сама, тексты?

Анжела Манукян: Есть, конечно. Я себе позволяю это делать, поскольку я все-таки практикую старославянскую азбуку. Я беру буквы, ну вот реально — буквы, составляю из этих букв слово, а, а в общем сочетании это слово, каждая буква которого что-то обозначает… И получается… Как раньше были эти игры?

Рада: Буримэ?

Анжела Манукян: Не, буримэ в одно лицо не очень. Это вот мы с тобой как-нибудь вместе устроим.

Рада: Ага. Шарада?

Анжела Манукян: Да. И это так интересно, потрясающе. Я не претендую на звание Велимира Хлебникова в составлении новых слов, но смысл именно придумать новые слова. Мне кажется, что у меня это получается. Предположим, что в песне мне нужно обозначить нечто совершенно четкое, но я не могу найти слово. Например так я создала слово «чувлак». Сладкий чувлак. Это такая тара, в которую специально наливается зелье. Это что-то из сладкого теста. Как медовый пряник, но в нем есть жидкость, которая будет приворотным зельем.

Рада: Когда я вижу тебя на сцене, я ощущаю сильнейшую женскую магию.

Анжела Манукян: Я о хлебе всегда пою. Знаешь, тут что происходит, тут происходит погружение в слова. Я же знаю о чем я пою и я погружаюсь в то, о чем я пою. Я пою ритуальные песни, а там всегда есть действие и я вхожу в это состояние прикладного транса. В основном, всегда именно женщины пели такие спец. произведения и надо в них вкладывать все свои эмоции, темперамент. Что ж, я буду петь холодно? А там что-то такое происходит, когда колосья между ног пропускают. Это, между прочим, обязательное действие. Я сама пробовала. Как петь о том, что делают и не испытать этого? На самом деле, это очень щекотно. Вот я тебе потом расскажу _как_ пропускать между ног и ты тогда поймешь почему щекотно.

Рада: Это что за песня?

Анжела Манукян: Да, они все такие. Вот, например — ЖИТО, которая «А мы в поле были, колосья завили…». Прежде чем завить колосья, начинают наговаривать, чтобы они были ядренистые и, главное, колосистые. Колос у нас мужского рода, это понятно, а женщина является хоть и второго сорта человек (хотя я с этим не согласна), но тем не менее она является родительницей и для того, чтобы хлеб был, надо как бы совокупиться с колосом, провести обрядовое совокупление. Не снопы, а именно вот колос, надо трижды пропустить между ног. Ближе к тому месту, которым родят, вот тогда будет хлеб, настоящий хлеб, не генномодифицированный. А сейчас, что за хлеб? Он никого не боится, а главное, никого не имеет в виду. Как такое может быть? Хлеб без женщины не рОдится, вот что хочу сказать!

Рада: Ты занимаешься рукоделием, плетешь ковры, гайтаны, это же все обрядовые вещи? Расскажешь про гайтаны?

Анжела Манукян: Да. Гайтан это оберег, он есть и у женщин и у мужчин и у детей — у всех. Я вот знавала бабушку, которая гайтаном корову одевала. Корова была сумасшедшая — ни одного быка к себе не подпускала. Ну, это в те времена, когда не было искусственного осеменения. В колхозах потом появилась такая должность — осеменитель, а до осеменителей у коров с быками была любовь. Так вот, бабушка, та, у которой корова была своенравная, напялила на нее гайтан, который специально заказала у мастерицы, так корова потом хорошая была, добрая.

Рада: Если никто не видел гайтан, как объяснить что это такое?

Анжела Манукян: Ну это такое украшение, на шею, это не бусы, не ожерелье, не монисто, это плетеное украшение. Довольно тяжелое. Это тяжелое, плетеное из бисера полотно, размеры должны соблюдаться, оно широкое, плетется одной нитью. На груди висит большой прямоугольник, вытканый бисером, с рисунком, обережным. Рисунок — солярный знак. Они бывают мужские и женские. И внизу бахрома — тоже из бисера. Бахрома обязательна — по ней уходят вниз проклятия, порча, все уходит вниз по этой бахроме. Земля все возьмет, спасет.

Рада: Похоже, что потом все это перешло в хипповые фенечки, которые тоже плелись с пожеланием и конкретному человеку.

Анжела Манукян: Так фенечки — это тоже ритуал. Может он и не соблюдался по узорам, но если плетешь гайтан, то нужно соблюдать те законы, по которым плетутся обереги. Те же самые поясочки для мужиков — обязательно надо было подпоясаться. Не подпояшешься — все, хана. Был мужиком, а стал… не совсем мужиком. Обязательно надо было подпоясываться.

Рада: Ты поешь в основном, календарные песни?

Анжела Манукян: В основном, да, но есть и приворотные, обережные — они вне календаря.

Рада: А есть любимые регионы?

Анжела Манукян: Нет. Я человек мира — люблю все. Знала бы суахили — пела бы.

Рада: Ты пела суфийские песнопения?

Анжела Манукян: Ну, не совсем суфийские, на фарси я не разговариваю. Я свои суфийские пела. Я позволяю себе это делать. Да не обидятся на меня суфии, но в суфийской музыке важнее всего движение и песни о любви. Вот я пою на тарабарском языке и этот язык между латинским и имитацией фарси, арабского языка. Я имитирую неплохо, я пою о любви, я ощущаю любовь, растворяюсь в этом чувстве, предлагаю слушателям попасть в это — вот это для меня суфийское пение.

Рада: Что главное в музыке? Именно в твоем понимании, в твоем случае?

Анжела Манукян: В моем случае, музыка не главное — главное текст. Хотя я музыкант и музыка важна, но в моем случае, когда я пою народные песни, самая главная задача — донести текст. И здесь уже музыка не требует суперкомпозиционного подхода, удивительных интервалов, потрясающих мелизмов, нужно просто донести этот текст. Все появляется само — в стихе есть мелодика, темпоритм, мы идем не столько от песни, а изначально от ритма. Без ритма то куда? Без него и дети не родятся. Изначально ритм, ритмический подбор стиха, а потом и музыка появляется каким-то образом.

Рада: Интересно не только то, _что_ ты поешь, но и то как ты поешь. Есть отчетливое фольклорное интонирование, но в одной песне ты можешь использовать разные голоса. Как ты подбираешь к каждой песне свой голос?

Анжела Манукян: Пою как видится. Я нашла песню «Масленица». Поется она хором — все обрядовые, колядные, масленичные песни поются хором. А я то на концерте пою одна! На запись хоть 15 человек можно позвать, а здесь сценарий многоголосный, а поет одна. И нужен собирательный образ. Собирательный образ нашей страны какой? Высокий, надтреснутый пережатый вокал, с элементами микста — надо смешивать регистры. Мне так кажется, что это некий собирательный образ поющих колядующих, пьяненьких таких.

Рада: Альбом «Кумушки пьют» вы писали очень долго, почему?

Анжела Манукян: Семь лет мы его делали. Но там такие обстоятельства сложились. Есть музыканты, есть аранжировка, но еще есть техническая задача — вывести звук так, чтобы он был слушабельным, радийным. Звукоинженер занимается определением звука в пространстве, неформальной режиссурой, чтобы каждый звук стоял на своем месте. Иными словами, некая театрально-режиссерская работа должна быть обязательно. Но кому отдать наш альбом для такой работы? Я не могу отдать в Англию русские песни. Англичане не в формате, они не в ментальности, они не знают эмоционального наполнения. Нужен только русский звкорежиссер, который будет погружен в формат материала и разбирается в электронике. Киберфолк — это не просто акустические инструменты, здесь другая специфика. Нашли Андрея Киреева в Комсомольске на Амуре, ученика Ника Артамонова. Мы так и работали — перекидывали треки в Комсомольск на Амуре. Была сложнейшая работа (да еще и время у нас разное), была постоянная связь по скайпу, он пересылал варианты — мы их отслушивали, на одну песню было до 11-ти дублей. Сложно было, зато высокую оценку получила пластинка, правда не в России. А в Европе меньше чем за два месяца российская группа в категории world music поднялась на 14 место в World Music Charts Europe. Так и вы же поднимались с Укоком?

Рада: Мы на восемнадцатое.

Анжела Манукян: Ну, а кто вообще еще из российских поднимался? Волга, Рада и Терновник, Хуун-Хуур-Ту. Здоб ши Здуб — но это не наша группа, хоть и веселые.

Рада: Сейчас уже делаете следующий альбом?

Анжела Манукян: Он почти готов! Это смешно. Я заболела в 2012-м году, очень тяжело, недомогание, обездвиженность. Я думала, что с музыкой продолжу лет через пять, когда встану. И тут такая работоспособность пошла… Может я боюсь время упустить, потому что в какой-то момент было понятно как все зыбко и тонко. От и До — маааленький шажок, а что-то надо после себя оставлять. А если есть материал — надо его делать и мы ускорились до какой-то космической скорости. Страх потери времени он такой продуктивный… Это супердвигатель.

Рада: Будешь про свое образование рассказывать?

Анжела Манукян: Не хочу. Я радиоконструктор-певец. Академический.

Рада: А зачем ты песни поешь? Тебе есть чем заняться, свое производство, работа, семья, дел полно. Зачем тебе это надо?

Анжела Манукян: Редко меня об этом спрашивают, все больше про то, как образовалась наша группа. Знаешь, Рад, почему, потому что я без этого, честно говоря, жить не могу. Не о фольклоре речь, я дома порой такую Иму Сумак даю, что соседи боятся даже. Я просто люблю погорлопанить. Для меня это первейший выход эмоций, ты ж знаешь, я могу петь что угодно и когда угодно, в основном, когда дома поменьше народу. Как взвоешь иной раз… Вот недавно пела Градского про «радостный стройотряд» — подбегала к компьютеру, смотрела текст, убегала и тут же его забывала. Мне интересно заниматься, раскрывать голоса, самой петь, если текст придет хороший (ну не про радостный стройотряд, а что-то другое). Пою русские песни. Петь, обязательно петь.

Беседовала Рада (Рада & Терновник)

Фотографии — Екатерина Горохова