Замоскворечье. Первый этаж джаз-кафе «Эссе» имеет своё название — JazzLab. Почему так? Здесь всё приспособлено для опытов, для исследований. Разумеется, опытов не простых, а музыкальных. Здесь происходит таинство: эксклюзивные, камерные, уникальные вечера. Благо, что атмосфера как нельзя лучше располагает.

15 марта свои эксперименты демонстрировал композитор и пианист Дмитрий Илугдин. В этот вечер в пространстве JazzLab их было только двое: пианист и рояль. Такой большой, такой чёрный, наполненный миллионом звуков, собранных из всего-то семи нот. Из того, что делает Илугдин, это самый камерный проект. Одно и то же произведение в разные периоды жизни, так или иначе, исполняется по-разному. Точно так же, играя в одиночку, композиция звучит иначе, чем в ансамбле.

«Почему-то именно в этот раз я выстроил программу, хотя обычно такие концерты более импровизационны», — улыбается Илугдин. Перед ним плей-лист, хотя… это громко сказано – крошечный офисный квадратик с написанным убористым почерком перечнем композиций, которым в этот вечер предстоит прозвучать. Пьеса, с которой начинается концерт, так и называется — «Начало». Максимальная интимность во всём. Дмитрий обращается ко всем вместе и к каждому в отдельности. Это то ли вальс, то ли не вальс вовсе. Между тем, море волнуется бесконечно и непринуждённо. Бесценно, что Илугдин – не просто исполнитель и даже не гениальный интерпретатор, он – композитор, то есть творец всего происходящего.

Концерт сольный, а значит каждый звук и даже каждый шорох — всё на виду. От публики прятаться некуда, да и незачем. При желании можно расслышать мягкое касание демпферами струн, и даже едва слышный гул чугунной рамы. Рояль — идеально акустическая история, без каких бы то ни было подзвучек. Микрофон используется лишь для объявления номеров, да и то достаточно быстро получает отставку. Можно уловить каждый звук и каждый шорох: звук инструмента, звук человеческого голоса… что ещё…? В такие моменты не работает кофе-машина, двери теряют способность хлопать, и даже ложки, кажется, звенят о блюдца беззвучно.

Композиции Дмитрия Илугдина с трудом поддаются формату. Некоторые из них он деликатно называет прелюдиями, другие – ноктюрнами, но, вне всякого сомнения, каждая уникальна. Многие написаны для оркестра, но это не мешает им жить в самых разных воплощениях. Чаще всего его музыка исполняется в формате трио.

Отдельного упоминания заслуживает «Токката», существующая только лишь в фортепианном варианте. На неё написаны слова, однако, живёт пьеса преимущественно в инструментальном виде. Это законченное произведение со встроенной полифонией, с бурным развитием и волнообразным, постепенным, длительным затуханием. Как будто в него заложено много смыслов, но каких? Наверняка своей музыкой автор пытался что-то сказать, но что? «Содержания в инструментальной музыке гораздо больше, чем в вокале, потому что значительно больше широта образов, да и уровень абстрактного мышления выше», — поясняет Илугдин в одном из недавних интервью.

А ещё Дмитрий пишет музыку для кино — целый отдельный пласт творчества, специфический по устройству, узнаваемый по звучанию и структуре: смена кадров, сцен, мелькание лиц и даже удары капель дождя по пыльному асфальту. «Отражение» — одно из самых старых таких произведений. У него существует много разных версий. На концерте в «Эссе» звучит фортепианный вариант.

Неправильно причислять Илугдина к джазовым пианистам. Это заведомое сужение компетенций, хотя, очевидно, эту музыку он знает и любит. Более 10 лет в джаз-роковом «Арсенале» легендарного Алексея Козлова даром пройти не могли. А потому всякий раз, исполняя любое из своих произведений, Дмитрий, пропуская его через себя, вольно или невольно наполняет, порой, малозаметными, но неизменными флюидами джаза. Он не пропевает каждую ноту, как Даниил Крамер, не отбивает, как Игорь Бриль, ногой ритм, но мультихроматичность пассажей, триольные ходы и октавные тремоло разве не придают пьесам узнаваемый джазовый оттенок! Послушайте «Лёгкость» или даже «Воображение», и поймёте, о чём я.

Илугдин всё делает сам: сам расставляет акценты, сам провоцирует, запуская в космос сквозь приятный муар немыслимых музыкальных протуберанцев, сам раскачивает рояль, заставляя его подчиняться и выдавливая из неповоротливого чёрного гиганта фортепианный грув. Потрясающее владение инструментом, ощущение клавиш, техника звукоизвлечения и … понимание тишины. Если не знать наверняка, то ни за что на свете не поверить, что давным-давно для маленького Димы первым освоенным инструментом был… барабан!

За происходящим насмешливо наблюдают Эмма, Луи, Нина, и, кажется, будто им даже нравится. А Дмитрий Илугдин продолжает играть свою музыку, выводя узнаваемым почерком ноту за нотой, строчку за строчкой. Спустя некоторое время волшебство прервётся, чтобы спустя три, четыре месяца или даже полгода, вернуться к нам с новыми картинами. На том же месте. В тот же час.

Андрей Ордальонов специально для MUSECUBE
Полный фотоотчёт Яны Иксановой по ссылке