Канадский певец Гару — один из немногих современных франкоязычных исполнителей, которые нашли дорогу к массовому российскому зрителю. И если Zaz и Stromae в России все еще остаются скорее андеграунд-феноменом, то Пьер Гаран, более известный как Гару, стабильно собирает крупные площадки, пользуется поддержкой радиостанций и даже мелькает в телеэфирах. Неудивительно, что 13 ноября в “Крокус Сити Холл”, где певец представил программу, посвященную двадцатилетию своей музыкальной карьеры, практически не было свободных мест.

 

 

 

Наполнению зала не помешало ни начало рабочей недели, ни по-зимнему суровая погода, ни то, что на официальной интернет-странице певца Красногорск, на территории которого расположен Крокус, перепутали с Красноярском. Техническая ошибка заставила вспомнить, что в прошлые годы российские турне певца включали в себя десяток городов, а на этот раз шанс услышать вживую самого популярного Квазимодо страны выпал лишь жителям обеих столиц — в регионы канадец не поехал. Соседями Москвы и Питера в гастрольном графике стали Варшава, Краков, Люблин и Таллин, а также Стамбул, где, по слухам, турчанки показали себя куда более горячими поклонниками канадского музыканта, чем можно было ожидать от восточных женщин.

 

 

Спустя традиционные 15 минут, во время которых опоздавшие занимали вип-места в партере стоимостью до 12 000 рублей, свет погас, и под рваный ритм вступления к песне “Seul” на сцене появилась одинокая фигура с гитарой в руках. “Seul” (“Одинокий”) — композиция, которая символично дала старт концерту — хэдлайнер дебютного альбома певца, проданного рекордным для Франции тиражом 2 миллиона экземпляров. Следом вступили еще три гитары, ударные и клавишные, да так энергично, что уже ко второму треку, “Sous le vent”, в оригинале исполняемому в дуэте с Селин Дион, стало окончательно понятно, что москвичей ждет не банальная поп-вечеринка, а насыщенный звук с претензией на рок-концерт.

 

 

“Привет, Москва!”, — по-русски поприветствовал зрителей канадец в ответ на живую реакцию зала, но дальше перешел на английский, на котором и продолжил общаться со зрителями, несмотря на отдельные выкрики “Parle français!”, призывавшие говорить на родном французском. Гару рассказал, что повод для сегодняшней встречи — празднование его двадцатилетия. “Yes, I’m 20 years old!” — заверил певец. И, глядя на то, как неутомимо он перемещается по сцене, “заводит” публику и стреляет глазами по первым рядам, — верилось в это легко. Словно в подтверждение этой мысли зазвучала “Je  suis le même” (“Я все тот же”). Он и правда даже 20 лет спустя — все тот же бонвиван, которого не берёт ни табак, ни алкоголь, такой же обворожительный хулиган (уже на третьей песне — “Demande au soleil” — дорогой пиджак полетел в глубину сцены, а Гару предстал перед зрителями в рубашке с небрежно закатанными рукавами навыпуск поверх джинсов), и неизменный любимец и любитель женщин, из которых и состояла большая часть публики. Впрочем, справедливости ради заметим, что кавалеры, которые сопровождали отдельных дам, отнюдь не выглядели удрученными и явно пришли по собственной воле, а не в результате жесткого ультиматума второй половины.

 

 

“Многие думают, что я француз. А я не француз — я франко-канадец”, — сразу уточнил музыкант, хотя вряд ли для зрителей это было новостью — в зале покачивался плакат с красным кленовым листом. Можно было бы сказать, что и сет-лист концерта оказался предсказуем до неприличия: “Unchain my heart” Джо Кокера, с которым нередко сравнивают канадского исполнителя, признание в любви Франции в формате попурри из “Les moulins de mon cœur” Мишеля Леграна, “I love Paris” Фрэнка Синатры и “Les Champs-Elysées” Джо Дассена и подборка собственных хитов из десяти сольных альбомов должны были порадовать фанатов и удовлетворить широкую публику. Но даже если бы и хотелось обвинить певца в том, что унифицированная интернациональная программа, обреченная на успех в любой точке планеты, — всего лишь банальный маркетинговый ход, то искристая энергия, ключом бившая со сцены, с лихвой окупала все.

 

 

Гару, прирожденный шоумен, балагурил и шутил весь вечер, пародировал канадский акцент (хотя отсылки к Квебеку понимали не все), а признаваясь в любви французской музыке, даже позволил себе шутку о том, что “Азнавур ушел от нас очень молодым… ему было всего 94”. Из репертуара шансонье прозвучали “For me formidable” и “Emmenez-moi”. Последняя неожиданно перешла в задорный квебекский фольклор, повествующий о том, что девчатам надо дома прибираться, а не с парнями целоваться. Сеты из мелодий, плавно перетекающих одна в другую, стали удачной находкой программы: собственная “Je suis le même” превратилась в “Avancer”, а “Purple rain” Принса сплелась с “Casser la voix” Патрика Брюэля — исполнителя, широко известного во Франции, но мало знакомого российской публике. А вот первые аккорды “Je t’aime” Лары Фабиан зал встретил аплодисментами.

 

 

Отдав дань популярному репертуару, певец рассказал о своем отце, посвятившем сына в музыку еще в раннем детстве, после чего заметил, что такой сложный жанр, как блюз, требует уже зрелого восприятия. “Сейчас я уже достаточно взрослый, чтобы слушать блюз”, — заверил Гару, и в подтверждение своих слов представил публике впечатляющую версию “Le blues dans le sang” с собственного альбома “Au milieu de ma vie”, созданного в сотрудничестве с самыми звездными авторами Франции и Канады. Словно оправдывая свое прозвище (“garou” по-французски — “волк-оборотень”), Пьер Гаран хрипел и рычал и определенно заставил публику поверить, что в его венах действительно течет блюз пополам с виски. Впрочем, виски в России — не самая актуальная вещь, да и исключительно веселое настроение канадца наводило на мысли, что шутка про водку в бутылке из-под воды, из которой освежался музыкант на протяжении всего концерта, — вовсе не шутка. Как бы то ни было, атмосфере концерта это пошло только на пользу.

 

 

Накануне во время выступления в БКЗ “Октябрьский” в Санкт-Петербурге поклонницы едва не «уронили» певца в партер, но этот инцидент нисколько не охладил страсть канадца к приключениям: москвички, желая “прикоснуться к прекрасному” во всех смыслах этого выражения, тоже тянули руки к сцене, и Гару охотно их пожимал. Впрочем, этим он не ограничивался. “Это моя сестра”, — беззастенчиво оправдывался Гару перед зрителями, целуя девушку, явившуюся вручить музыканту цветы. Судя по количеству дам, спешивших к сцене с букетами, у канадца в России обнаружились обширные семейные связи. Охранник у сцены добросовестно нес службу, пытаясь как-то регулировать поток новообретенных родственниц, но стремление администрации концертной площадки поддерживать в зале спокойствие и порядок шло вразрез с желаниями самого музыканта. “Я к вам вернусь позже, — веселился канадец, собирая цветы у прекрасных дам, выстроившихся в очередь к сцене. — Одна мне особенно понравилась!”. Окончательно определившись в нелегком выборе, Гару решительно заявил: “Это — моя будущая жена,” — но неожиданно получил отказ. Избранница оказалась замужем, так что 46-летнему Дон Жуану, похоже, так и придется оставаться холостяком. Гару не сильно расстроился, что связать себя узами брака не удалось, — холостяцкий статус имеет свои преимущества: фото лица артиста, украшенного следами губной помады, сделало бы честь любому таблоиду. Впрочем, продюсеры строго следили за отсутствием профессиональной техники в зале. Зато на смартфоны снимали все желающие, хотя, по мнению певца, смотреть концерт через камеру телефона — это по меньшей мере странно.

 

 

Пожурив адептов цифровых технологий, Гару пригласил зрителей танцевать. Сдержанная ответная реакция не удовлетворила музыканта. На нерушимых традициях еще советской публики, врастающей в кресла как каменные истуканы с острова Пасхи, спотыкались многие иностранцы. Но Гару не таков. Провозгласив, как герой Яковлева в фильме про Ивана Васильевича: “Танцуют все!”, — певец легко спрыгнул со сцены и отправился вдоль рядов, демонстрируя собственным примером, что зажигать на концертах канадских звезд можно с не меньшим энтузиазмом, чем на традиционных русских свадьбах. Изумленные зрители повскакивали с мест — бесстрашный канадец успел добраться до середины партера, прежде чем окружившая певца толпа вынудила его вернуться на сцену, рядом с которой уже собралось ползала. Охрана была бессильна, и весь остаток вечера зрители провели на ногах, хлопая, танцуя и подпевая. «Зачем люди покупают дорогие билеты — все равно все вниз сбежались», — резюмировал мой сосед происходящее в зале.

 

 

Демократично уравняв галерку и “випов”, Гару сел за пианино и отправил зал в повторный заплыв по волнам блюза под “I Put A Spell On You” Джея Хоккинса, еще раз показав, что заигрывания с поп-музыкой — всего лишь легкое увлечение и дань обстоятельствам, а настоящая страсть и глубокая душевная привязанность канадского музыканта — это именно блюз. Можно было бы сказать, что заряженное чистым адреналином исполнение этой блюзовой классики стало кульминацией концерта, не будь впереди неизбежной, “заезженной” — и все-таки любимой “Belle”.

 

 

Пьер Гаран и сейчас легко мог бы сыграть горбуна в обновленной французской постановке “Notre-Dame de Paris”, что отшумела аншлагами в Кремле в минувшем апреле и ожидается там же в октябре будущего года. Однако, как признался певец в интервью, которое дал Musecube в преддверии концерта, даже просто пересмотреть “Нотр-Дам” — уже выше его сил. А вот от исполнения “Belle”, конечно же, никуда не деться. Главный французский хит последних 50-ти лет Гару спел и за Квазимодо, и за двух других парней, местами не дотягивая партию Фебюса, но кого это волновало? На приглашение зрителям самим исполнить последний куплет первые ряды на удивление дружно затянули “Et celui qui lui jettera la première pierre, celui-là ne mérite pas d’être sur terre” (“Кто первый бросит в нее камень — недостоин ходить по этой земле”) на французском, продемонстрировав, что хиты “Нотр-Дама” в оригинале знают повсеместно. В качестве ответного реверанса Гару выдал финальную строчку на русском, чем вызвал восхищение зала и новую волну аплодисментов. А после слов “Я душу дьяволу продам за ночь с тобой” картинно припал на одно колено.

 

 

Как бы удивительно это ни звучало, этот канадский парень настолько органичен в своем позерстве, что тот, кто упрекнет его в наигранности и фальши, пожалуй, и правда “недостоин ходить по этой земле”. “Жить своей жизнью так, как я ее понимаю” — возможно, для него это больше, чем просто строчка из песни “Gitan”. Этой композицией с цыганскими вариациями должна была завершиться запланированная часть программы, но публика, твердо уверенная, что на случай бисов у музыкантов припасена еще пара песен, аплодировала, не жалея рук. “Браво!” — кричал мужчина за моей спиной, и, видит Бог, это было заслуженно.

 

 

Гару исчез за кулисами ненадолго — смыть с лица помаду — вернулся под громкие овации и представил музыкантов, которые, уже не пряча улыбок, снимали зал на телефоны. Шутливый тон был выдержан до последней минуты на сцене — под финальную “My way” Фрэнка Синатры Гару напустил на себя трагический вид, а на словах про “final curtain” всхлипнул и едва не всплакнул. Таким он и остался в памяти корреспондента Musecube: картинно вытирающий воображаемые слезы расставания и указывающий на сцену “Крокуса”, вплетая в текст песни, повествующий об удачах жизни музыканта, фразу про приезд в Москву. А еще запомнились огоньки телефонов в зале и обнявшиеся пары, качающиеся в такт музыке под уже совсем финальную “Adieu” — порцию добротной романтики, улыбок, блюза и рок-н-ролла в этот вечер получил каждый.

 

 

Ирина Никифорова специально для Musecube

Фотографии Ольги Назаровой можно увидеть здесь