Флёр, флёра, м. (фр. fleur).
1. Прозрачная, редкая, большей частью шелковая ткань.
2. перен. Полупрозрачный покров, скрывающий что-н., то, что мешает видеть что-н.; покров таинственности (книжн.).

Толковый словарь Д. Н. Ушакова

Подо мной открылась бездна, такие тайные загадки…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Любовная лирика Ольги бывает, как мы видели, весьма оптимистичной, а вот Елена не окрашивает эту тему в теплые тона почти никогда: ведь даже взаимная любовь для нее заведомо трагична с позиции вечности, стать частью которой любовь не может. Разве что в «Памяти» (мы к ней еще вернемся) любовь успешно преодолевает все пространственно-временные расстояния и всякий раз возвращается к ее меняющим обличья носителям.

Внезапный эротизм, появляющийся в «Русской рулетке», придает произведениям Елены дополнительный, незабываемый вкус – как сладкая вишенка на пышном торте. Давно замечено, что натуралистичность наносит эротизму в искусстве исключительно вред – гораздо более внушительный эффект достигается тогда, когда всё туманно, загадочно, воздушно. Это можно сравнить с девушкой: надев легкую, интригующую юбочку, она привлечет, как мне кажется, больше мужского внимания, чем если наденет вульгарные штаны, обтягивающие ляжки (какими бы соблазнительными эти ляжки ни были). Елена с этим спорить наверняка не станет – волнующая юбка явственно ощущается, когда она поет:

Ты не знаешь, какая я наверняка.
Я энергия взрыва, я эхо грозы,
я пока не опасна – но это только пока…

Игривость этого «только пока» намеренно неправдоподобно маскируются под силу или вызов, – а что может быть притягательнее для мужчины, чем такая задорная женская слабость?! Она же чувствуется в песне «На обратной стороне Луны», женскую реплику на безупречно логически выстроенные речи мужчины можно обнаружить в «Золотых водах Ганга»: «Мудрость – великий дар, только, наверное, иногда скучно быть мудрым…» В основе подобного восприятия лежит восхитительный, обезоруживающий вокал Елены – своим прекрасным высоким голосом (пожалуй, самым высоким в нашей музыке) она овладела виртуозно. Арсенал идеально исполняемых вокальных элементов (от беспомощных всхлипываний до могучих волн, преодолевающих холод межпланетных пространств) у Елены настолько богат, что проводись по этому виду «спорта» соревнования, Елена, наверное, могла бы стать многократной олимпийской чемпионкой, постоянно удостаиваясь наивысших баллов.

Ну а «Золотые воды Ганга», конечно, не о том. Совсем не о том. Я считаю эту песню одной из самых мрачных – и гениальных. В отличие от пресловутых «Теплых котов», произведение это, очевидно, раскрывает философию «Флера» куда больше. Кто-то находит в нем описание готовящегося суицида: пурпурная ванна, в которой лежит героиня, нередко рождает ассоциации со вскрытием вен в теплой воде. Но я против такой трактовки. Для «Флера» это было бы слишком топорно, хотя всё вроде бы действительно намекает на самоубийство: «я не хочу быть здесь, я не хочу быть уже нигде», «можешь выключить свет, ведь никого спасать больше не нужно», «в этой реке слишком много слез». Просто мы привыкли понимать под самоубийством исключительно самоубийство тела, здесь же описывается процесс более сложный и страшный – высвобождение духа из плена косной материи. Героиня умоляет Будду унести ее из несовершенного мира, жить в котором ей сделалось невыносимо, – чтобы спастись от «рождений и смертей», она готова отказаться от всего земного. Но Будда оказывается лживым и бессильным – не потому ли, что в обезбоженном мире «Флера» настоящим богам нет места (нигде не встретишь обращения к богу не карикатурному, а человечному); не потому ли, что Будда – лишь бронзовая статуэтка. В моем детстве было что-то подобное: маленькие ничтожные фигурки человечка с омерзительным пузом – его нужно было потереть ровно тысячу раз. В этом случае тебе обещалось материальное богатство – самое пошлое из благ, о котором можно мечтать и просить… Недаром в финале произведения Будда называется «призрачным» – никто героине не поможет, и она вынуждена действовать самостоятельно: в пурпурной ванне происходит развоплощение, желанное падение в другой мир – пусть дурманящий, иллюзорный.

В том же альбоме «Прикосновение» Елена использует не только буддистскую, но и индуистскую мишуру – в произведении «Это всё для тебя, танцующий бог». Танцующий бог Шива олицетворяет собой космическое сознание, он – разрушительное начало Вселенной. И то, и другое имеет для художественного мира «Флера» большое значение: Вселенная, повторюсь, обезбожена (песни «Флера» напрочь лишены каких-либо креационистских потуг, диалога с – несуществующим – человечным Богом) – Бог приравнивается к самому́ жестокому, холодному, слепому, непостигаемому космосу. Всё уже создано в далекую предначальную эпоху, теперь же космос волен только разрушать – громить безмолвные, бесчувственные звезды и планеты, которые являются его собственностью. И то, что на одной из планет – скорее всего, без его ведома – завелись крохотные, смешные, нелепые мыслящие существа, его абсолютно не волнует – они также, в свой черед, подлежат уничтожению.

Елена проявляет интерес к медитативным практикам, и не что иное, как медитацию со всеми этими удивительными, сказочными вокальными переливами («Сияние», «Никогда»), предлагают слушателю многие ее песни – «Почти реально» (с тем же стремлением к развоплощению), «Память» (с мечтами о реинкарнации, то есть перевоплощении, переселении душ, – с понятиями опять же буддистско-индуистскими).

Потребность в метаморфозах рождается от недовольства своим нынешним воплощением: даже титаническая личность – вернее, титаническая личность в первую очередь – болезненно ощущает свою уязвимость, убогость, сиюминутность по отношению к породившему ее великому и непостижимому космосу.

Елена стремится передать то состояние, которое возникает «за секунду до смерти», – в этом можно найти концептуальное обоснование того, что именно ее песни неизменно закрывают альбомы «Флера». Лейтмотив произведений Елены (во главе со «Взрывной волной») – осознание того, что каждый миг в этом мире может стать последним, и надо успеть насладиться несправедливо хрупким счастьем, «пока еще мы живы». Ее песни всегда исчерпывающий финальный аккорд – среди самых успешных отмечу «Сны в раскаленной пустыне». Скажу больше: при всем богатстве творчества группы именно «Сны…» я готов назвать лучшим произведением «Флера». Это вообще одна из самых гениальных песен, которую я когда-либо слышал. Первая же фраза поразила меня до глубины души: «Где восток, где запад, я потеряла…» – когда я услышал это, я почувствовал, что земля медленно, но неотвратимо уплывает у меня из-под ног; кажется, именно это магическое очарование я и искал всю жизнь.

Как и Ольга, Елена в своем творчестве честно предпринимает попытку смириться и «образумиться» – оправдать несовершенный мир: если бы он был справедлив, разве научились бы мы бороться, и разве ценили бы мы свет, если бы подолгу не пребывали в темноте, сообщает она нам в «Лунных лилиях». К сожалению, попытка эта не становится спасительной, ибо далее следует печальный вывод: конечно, можно верить в невозможное, но случится оно не здесь, а разве что в одном из параллельных миров. В этом же мире, как отметила Ольга, «все дороги ведут в крематорий», в этом мире – возвращаемся к «Снам…» – лирическая героиня Елены неизменно оказывается в центре пустыни. Она смертельно устала, потеряла всякую надежду и мечтает лишь о том, чтобы напиться.

«Ослепленная зноем, я ничего не вижу», – этот образ и так стал бы великолепным. Чтобы превратиться в шедевр, ему не хватало лишь одного штриха, и, к счастью, этот штрих появляется в последнем куплете: удивленная ящерица. «Что она может знать о моей жажде!» – восклицает героиня, и под этими словами точно подпишутся те, для кого этот мир – выжженная, бесплодная пустыня. Эти особенные, пропащие люди тщетно ищут здесь понимания, здесь – пусто, а если и встретишь живое существо, то только ящерицу. Ящерица – существо низшего порядка, зато оно прекрасно приспособлено к условиям пустыни, не ведает о смерти и вообще всем довольно, ибо чувствует себя здесь органично. Как же обидно встретить ящерицу после долгих мучительных поисков! И – снова ящерицу… А потом, затаив надежду, что перед тобой, наконец, тот, кто тебя поймет, с горечью убедиться, что это – тоже ящерица. Увы. В этом засушливом мире если кто-то и обитает, то только ящерицы. Недаром героиней овладевает бессильное отчаяние: «что со мной будет потом – мне уже неважно». А дальше – сон. Вечный, болезненный, сладостный сон.

Навязчивая, непреодолимая боязнь «не дожить до рассвета», который, впрочем, всё равно не сможет ничего изменить, ибо «темно внутри», – в этом, по-моему, весь «Флер». То, что может случиться через секунду, вызывает у Ольги и Елены маниакальную тревогу. «Флер» живописует страх перед завтра (песня «Сегодня»), ибо завтра – смерть (и, разумеется, страх смерти; вспомните песню, озаглавленную «самым жестоким словом», – «Никогда»), которая несет разлуку со всеми любимыми и всем, что любимо. «Спрячь меня навеки, темная вода», – умоляет героиня, хотя прекрасно понимает, что спасения нет:

Ты хочешь отдать всё – но этого мало.
Тебе так хочется слез – но их не осталось.

Секунда – завтра – вечность, – всё это стальные кольца дьявольской цепи, которой нас насильно тащат в будущее; вечность в этом ряду пугает «Флер», пожалуй, меньше всего – потому что имеет меньше всего отношения к скоротечной жизни. В «Шелкопряде» звучит отвлеченно-равнодушное: «Вечность – это, наверно, так долго…», а в «Непобедимой армии» героиня гордо заявляет, что это страшное слово всё равно не сможет сделать нас чужими.

«Флер» страшится вечности тогда, когда пытается смоделировать жизнь тех, кому уготована действительно долгая и странная жизнь, – сфинксов. В отличие от трагедии Софокла «Эдип-царь», у «Флера» они загадок не загадывают – напротив, сфинксы вынуждены хранить чужие тайны, секреты и, кажется, сильно страдают от этого. Страдают от немоты и одиночества, невозможности приблизиться друг к другу – «чужие сны не делают нас ближе». Всё, что они могут позволить себе, это обмен улыбками – неуловимыми, незримыми для людских глаз. А еще, как с талантливой убедительностью показывает нам «Флер», эти мифические существа ведут между собой странный диалог в подобном ключе:

Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь,
и ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь…

Чтобы разобраться в этих сложных конструкциях, нужно основательно напрячься, но, думаю, делать этого не стоит: этот незнакомый для нас язык словно плеск волн в реке Нил. Как и улыбки, эти слова различимы только для самих сфинксов, для людей же это – лишь легкое, таинственное дуновение ветра в безмолвной звездной пустыне. В этой песне страдание сиюминутного человека оттеняется страданием существ более долговечных – они, как сказано, «втянуты в вечность» против воли: «в пустыне оказались мы случайно». Вслед за «Снами…» пустыню можно рассматривать как метафору нашего мира – люди ведь тоже попадают в него случайно. Мотив насилия над волей является здесь сквозным – «пленниками тайн глубины» оказываются и кувшинки в Ниле, так что каждый, кто дерзнул соприкоснуться с вечностью, должен быть готов заплатить страшную цену.

Итак, кто-то рожден шелкопрядом, кто-то – человеком, и все заброшены в этот мир, но – в отличие от бабочки – титаническая личность неизменно приходит к проклятому, мучительному вопросу: «Зачем я здесь?»

Огромную роль в творчестве «Флера» играет космологичность – под этим термином я понимаю устойчивое обращение к глобальным, всеобъемлющим космическим силам, процессам, которые не только структурируют художественный мир, но и активно участвуют в раскрытии личности обеих лирических героинь – в первую очередь Елены, но и Ольги тоже. Макрокосм и микрокосм находятся в тесной взаимосвязи и постоянной взаимообусловленности – в этом смысле «Флеру» отчасти присуще такое философское течение, как космизм. С другой стороны, мотив пленения вечности («заключить вечность в одно мгновенье», «ты так хотел зафиксировать вечность» – на подброшенную в воздух видеокамеру) символизирует стремление титанической личности покорить вселенские стихии.

В отличие от многих других авторов-исполнителей, ограничивающихся в своем творчестве миром исключительно подлунным, Ольга и Елена, вдохновляясь подвигом Гагарина, первого человека, сумевшего покинуть биосферу, смело преодолевают границы обыденного мира – надевают «скафандры света», выходят в безвоздушное пространство, обозревают Солнечную систему, мчатся сквозь галактики… Масштабы мышления Ольги и Елены поражают: они изменяют орбиты планет, сталкивают звезды, вторгаются в параллельные миры… Недаром «Флер» часто оперирует категориями бесконечности, вечности. Космологично и покорение стихий, действующих в земной атмосфере: то они пробуждают к жизни уснувший вулкан, то играют с циклонами, то отменяют силу притяжения, – к таким «мелочам» Ольга и Елена относятся совсем уж бесцеремонно. Показательна песня «Уходи, февраль!»: «Я тебя звала, я была в огне, / но тогда твой холод был нужен мне…» – стихии у «Флера» властно приспосабливаются под нужды героинь. Опоздание составило всего два дня; когда мужчина опаздывает на свидание – это ужасно, когда опаздывает поезд – это почти катастрофа, а что такое два дня для… целого грузного месяца! Казалось бы, сущая ерунда, но нет: «Флер» четко дает понять, что стихия должна знать свое место – находиться на службе титанической личности. Мне нравится этот дерзкий, эгоистичный подход к природе: либо стихии низвергнут человека, либо человек сумеет их обуздать.

Впрочем, в песне «Небо хочет упасть» Ольга предлагает и третий путь – слияния, воссоединения живых и неживых природных сил в неком древнем, изначальном предсостоянии. Падающие астероиды, умирающие и рождающиеся звезды, пребывающая и убывающая Луна, – границы между титанической личностью и силами природы, отделяющими земной мир от космоса, стираются. Более того, героиня так прекрасна, что воссоединения жаждет в первую очередь даже не она – сама стихия мечтает стать ею. Однако желание это всё-таки взаимно. В произведении нашла воплощение сокровенная для «Флера» идея вертикальности: дым, устремляющийся к небу, сродни стремительному падению вверх в «Искуплении». Вторит Ольге и Елена, живописуя движение сквозь облака в очарованном состоянии невесомости в «Опьяненных нежностью», изображая устремляющиеся вверх песчинки в песочных часах в «Возвращении». В «Качелях», каждый раз проходя одну и ту же амплитуду, героиня страшится возвращения в мир, когда опускается вниз. Поднимаясь же вверх, она просит небо больше не отпускать ее – позволить остаться там, где царствует сказочный, волшебный сон, откуда мир предстает идеальным. Заветное исчезновение силы притяжения позволяет героиням «Флера», не укорененным в мире, окончательно от него отделиться – и направиться навстречу Вселенной. Не удивительно, что во многих песнях – порой довольно неожиданно – появляются атрибуты манящего космоса: грустный астроном, наблюдающий в телескоп, чтобы отыскать новую планету, «отдаленные тайные обсерватории» в «безграничном просторе» и т.д.

Одним из сильнейших космологичных произведений «Флера» я считаю «Медальон». Вот где вокал Елены получает необходимый простор и, завораживая, гипнотизируя, вводя в транс, неумолимо увлекает в таинственные бездны Вселенной:

Мрак поглотил солнечный свет.
Дай свою руку – здесь так темно!
Нет, мы не спим, нас больше нет…

Апокалипсис случился из-за невосполнимой потери магического медальона героини – или, может, не магического, а самого обыкновенного, но для нее почему-то необычайно дорогого. Будучи титанической личностью, она захотела наделить его невероятной силой – и наделила. Теперь же тайна снов, дающая жизнь – прекрасную жизнь в альтернативном мире ярких, волшебных, космических сновидений, – навсегда утрачена. Сближение бездн сна с безднами космоса происходит и в «Колыбельной для Солнца»: микрокосм титанической личности соизмеряется с макрокосмом Вселенной.

От надмирной, космической темы «Флер» отвлекается не так уж часто – в основном на милую, трогательную любовную лирику, которая преподносится весьма талантливо, оригинально. Намеки на социальную проблематику появляются, как я уже отмечал, редко; бренного, сиюминутного «Флер» почти не касается, а если и приближается к Земле – то только для того, чтобы сильно оттолкнуться, набраться мимоходом некоторых впечатлений и вернуться в привычные эмпиреи. Ольга и Елена мыслят в масштабах, малопонятных и, главное, чуждых обывателю. Они отвергают навязываемые нам пошлые штампы большинства: справедливо утверждают, что время вовсе не лечит, и не спешат радоваться, в отличие от многих, накопленному жизненному опыту – ведь в любое мгновение нашего несовершенного мира этот опыт может оказаться бесполезным. Мечты о вечном доме и о чудо-враче, который залечит все раны, остаются бесплотной фантазией.

И снова обратимся к главному вопросу. Однажды Ольга верно отметила, что живым нужно так много – чересчур много! А некоторые живые вынуждены идти на подвиг – смело конкурировать с целой «армией мертвых предметов», куда более сильной хотя бы потому, что значительно превосходит живых количественно. Достаточно оглянуться вокруг и увидеть бескрайний космос. Так «Флер» приходит к простой мысли: что смерть гораздо надежнее, могущественнее жизни. Смерть-отрицание многократно превосходит жизнь-утверждение: не потому ли мы так часто встречаем у «Флера» всевозможные «не» и «ни», даже в самих названиях песен («Никогда», «Ты не можешь мне запретить», «Друг, который никогда не предаст», «Никто не должен прийти», «Мы никогда не умрем», «Великое Ничто»)?

В «Формалине» Ольга говорит о том, как легко стать жертвой в этом мире – и как все люди страшно похожи здесь друг на друга – внешностью, естеством, участью. Естественный отбор, сумасшедшая конкуренция делают нас жестокосердными, черствыми, эгоистичными. Мы как котята, выброшенные на улицу, – выживет только тот, кто сумеет вырасти в сильного, хитрого, безжалостного хищника, способного до последнего издыхания противостоять холоду, голоду, злым людям, свирепым собакам – пока не иссякнут всякий инстинкт самосохранения и способность сопротивляться. Уже после «Формалина» стало понятно, что Ольга и Елена действительно знают о смерти больше, чем можно себе представить. Но мрачная эстетика формалина, крематория («Пепел»), электрического стула (в клипе на «Искупление») устойчиво вызывает у наших многочисленных «гедонистов» недоумение, неприятие, отторжение. Такая глубина действительно чужда тем, кто привык скользить по поверхности. Ольга же и Елена, конечно, совсем другие: с тех пор как им «стало отчетливо видно скрытую сущность вещей», они делятся страшным опытом погружения в бездны бытия.

Пожалуй, наиболее полно теме смерти посвящен альбом «Пробуждение» (2012) – пробуждение от сна этой жизни, переход в другой, неведомый мир. Процесс расставания с жизнью – короткий, как миг, когда перед глазами стремительно проносится всё былое и следует последний вздох отчаяния, сожаления за всё, что могло быть впереди, но не свершилось, – прекрасно описан в песне «Оборвалось». Мотив ужасной внезапности отсылает нас ко многим другим произведениям «Флера», например «Взрывной волне». «Обрывание» жизни охарактеризовано Еленой целым рядом точных слов, под каждым из которых нужно подписаться: несправедливо, нелепо, жестоко, непоправимо и безвозвратно; больно, страшно, грубо, резко и беспощадно; безумно, безжалостно, невероятно и невыносимо. Всё это так. Так много всего осталось неиспытанного, недосказанного, непрочитанного, разного и важного. Всё это так.

Но снова у Елены проступают контуры какого-то иного – эфемерного – мира. Ее маятник вечности, качнувшись в сторону отчаяния, вновь готов качнуться к новой надежде. Но есть ли она, эта надежда? В «Памяти» Елена преподнесла нам свою – весьма красивую – версию посмертного существования: странствие между мирами, бесконечные перевоплощения, не поддающиеся не то что нашему контролю, но даже отдаленному разумению. Нужно только не потеряться, найти и узнать друг друга по первому прикосновению в «круговороте смертей и рождений». Картина весьма оптимистичная, но насколько близка она к истине? Стоит ли тешить себя пустыми надеждами, вымыслами? Или, скорее всего, там, за чертой, не будет ничего – ни ада, ни рая, не реинкарнаций?

Терзаясь бессмысленностью существования, признавая неизбежность смерти, даже «Флер», видимо, не избежал рокового соблазна – сделать шаг от неизбежности к необходимости смерти. Редкий случай, когда мне не хочется соглашаться: например, с тем, что, «чтобы создать, нужно сжечь дотла – так должно быть, чтоб жизнь была». Подойдя к границам познания, столкнувшись с неразрешимыми вопросами бытия, проще всего отступить, спрятаться, завернуться в тонкие, ничтожные простыни квазииделаизма, сослаться на псевдогармоничный миропорядок (так, мол, всё устроено испокон веков – ну что тут поделаешь!) Нет, мне бы очень хотелось, чтобы Ольга и Елена не сдавались, не поддавались и развивали то бунтарство, которое вызывает величайшее восхищение. Пришло время порвать с покорными, убогими приматами – и смело превратиться в богов; таков удел всякой титанической личности – порвать с бренным миром и отважиться на этот величайший бунт против Смерти. Всем проявлениям смирения и всем нелепым оправданиям несовершенного мира пора предпочесть гордое падение во мрак и пустоту Великого Ничто – именно к этому, как мне кажется, подталкивают все лучшие произведения «Флера».

Не век же уныло прозябать –
теперь наша очередь мерцать! –

мерцать вместе со звездами (а может, и вместо них), тонуть в поглощающих пространство и время черных дырах, стремиться покорить могущественный космос – вот наш единственный путь, другого нам не дано! Вместе с тем, к примеру, в «Реке времен», отмечая навсегда меняющийся мир, героиня в сердцах констатирует, что и сама она уже не вернется к себе прежней – даже если ей предоставится такая возможность. Главное, героиня признается, что всё равно любит эту жизнь и ее «страшные чудеса». Страшные чудеса жизни – в первую очередь так можно сказать о смерти, – одна из сильнейших формул, которые дает нам «Флер». Бросаясь в реку времен, героиня обещает измениться – и вернуться «обновленным другим существом». Еще немного, и она поверит в необходимость зла – даже того зла, что живет в ней самой, ибо темная ее сторона только усиливает ее светлую сторону.

Это, возможно, наиболее вычерченная идея стоицизма, который нет-нет да появляется в песнях группы («Для того, кто умел верить», «Лунные лилии»). Но в целом призывы верить и ждать лишь оттеняют господствующее состояние «что если вдруг…?» – вероятность близкого, внезапного, бессмысленного конца. Лучше всего этот страх перед жестоким, несовершенным миром запечатлен во «Взрывной волне»:

Что я могу изменить в направленье полета,
в кривизне траекторий, в безумных зрачках пилота?!

Такова амплитуда движения маятника «Флера»: от бунта до стоицизма, от страшного и неизбежного до желанного и невозможного. Елена поет то о неизбывной печали смерти (например, «Как всё уходит»), то о том, что случится невероятное и время пойдет вспять, – всё вернется, всё восстановится, всё склеится назад. Хотя наше время – это ни много ни мало вращение Земли вокруг Солнца, и заставить планету двигаться в обратном направлении невозможно. Разве что в песнях группы «Флер».

Когда я говорил о поэтичности, непосредственности произведений Ольги и Елены, я вовсе не имел в виду некое лексико-семантическое упрощение: у «Флера» не бывает так, чтобы вся песня состояла из одной фразы или чтобы одна строка повторялась несколько раз подряд. Нет, максимум вариативности, изменчивости, обилие и изобилие образов, рифм, слов, – мысли, мысли и еще раз мысли! Разум – это единственное, что отличает человека ото всех остальных живых существ на Земле; это его достояние, его блаженство – и в то же время проклятие. С определенного момента отключить разум титаническая личность уже не в состоянии – от цепких, когтистых мыслей ей даже приходится отбиваться, как от «стаи обезумевших птиц». В «Теплых водах» героиня восторгается тому, как всё просто в природе, не отягощенной страданиями мысли, – завидует каравану китов, которые просто плывут, «не думая о будущем и не помня о прошлом». (Этот же образ проецируется и на океан небесный – как мечта о двух легких облачках, которые сольются где-то на краешке неба, и в этой синеве, задевая космический невод, будут плавать киты.) На человека же всегда будет давить груз прошлого, и неизбежность будущего будет ужасать его, если только не случится невозможное: героине снится некий райский островок, где уставшее сердце избавится от переполняющего одиночества и где удастся укрыться от «ледяного дыхания смерти».

В талантливом, многогранном описании состояния мыслящего существа, осознающего свою уязвимость, конечность, трагически ощущающего одиночество, бесприютность и страх перед Вселенной, пожалуй, главная заслуга «Флера». Словом, это еще одна прекрасная, обреченная на провал (и оттого такая благородная) творческая попытка конечного постичь бесконечное: титаническая личность перед лицом Вселенной. Мало кто в русскоязычной музыке рискует хотя бы приблизиться к этим страшным, глобальным вопросам, и «Флеру» удалось обрести оригинальное, совершенно неповторимое лицо.

Что и требовалось доказать: «Флер» – безусловное явление в русской музыке; такого творческого мира не было у нас до и, возможно, не будет после. Меня восхищает масштаб дарования Ольги и Елены, и у меня, если честно, уже не хватает слов. Предположу, что в ином – более совершенном – мире «Флер», несомненно, снискал бы огромную славу. В этом же ему уготовано скромное место – вроде пресловутых 244 и 353 номеров. Понимаю, что подобные рассуждения условны: с одной стороны, в более совершенном мире и само творчества «Флера» было бы совсем другим, а с другой, чего требовать от мира этого? Да и расстраиваться «Флеру», разумеется, не пристало. Во-первых, он объемнее дурацких хит-парадов. Во-вторых, группа, к счастью, и сейчас популярна: она может похвастать немалым количеством почитателей – думающих, чувствующих, настоящих. В официальном сообществе «Флера» на сайте «ВКонтакте» свыше 33 тысяч подписчиков, в неофициальном – свыше 13 тысяч; в личных сообществах Ольги и Елены еще по две с лишним тысячи. В сумме получается красивая и внушительная цифра – 50 тысяч (хотя понятно, что в большинстве своем во всех этих сообществах состоят одни и те же люди, – это не столь важно.)

В-третьих же, «Флеру» нужно время, ибо большое видится на расстоянии. С годами это расстояние, эта дистанция появляется. Даже я (каюсь!), принимаясь за эту работу, не представлял, как много нового меня ждет – раньше я считал, что и так знаю творчество «Флера» достаточно хорошо. Я ошибался, но эта ошибка принесла мне много радости: будучи исследователем упрямым, основательным, дотошным, я, как мне кажется, приблизился к истинному пониманию «Флера». Но, думаю, процесс этот нескончаем: когда обращаешься к творениям гениальным, быстро осознаешь, что они еще долго будут тебя удивлять – новыми смыслами, ранее пропущенными тобою деталями.

И мне хочется преподнести букет восторженных комплиментов этим необыкновенным девушкам, которые грустят, улыбаясь, или улыбаются, грустя. За их очаровательными плечами и вправду грозно стоят тысячи светлых ангелов. Таких, как они, больше нет, ибо они – не такие, как все, они – из другого теста. Мне безумно нравится их способность видеть всё намного ярче, ощущать всё в сотни раз острее других. Да что уж там – я давно хочу признаться им в любви! Я мечтаю, что Ольга и Елена прочтут сей скромный труд – наверняка не согласятся с некоторыми моими интерпретациями, возможно, улыбнутся моей наивности, пожурят меня за шероховатость слога, – пусть так! Вместе с тем я лелею надежду, что суть их творчества я уловил верно и что они признают во мне родственную душу.

Что есть «Флер»? – Это расставание на несколько жизней – с целью «однажды столкнуться в холодном метро». – Это бумажный кораблик, вознамерившийся покорить океанские просторы. – Это плавающий в грязной луже кленовый лист, мечтающий о том, чтобы воссоединиться с веткой, на которой провел всю жизнь. – Это то, что похоже на сладость и что оказывается горьким во рту. – Это вчерашняя афиша, утратившая смысл своего существования. – Это обрывок голубой ленты, найденный посреди обломков, рядом с хранящим бессмысленные сведения черным ящиком. – Это мучительные поиски выхода и трагическое осознание, что выхода нет…

«Флер» творит накануне Апокалипсиса – не важно, маленького или большого, личного или вселенского. Рай упоминается не единожды, и, по-видимому, в творческом мире Ольги и Елены он действительно существует, но весьма жестокий – дорога в него лежит, как правило, через превращение в пепел.

В одной из песен героиня предстает в тонком прозрачном платье: за легким покровом таинственности «Флера» скрывается чу́дная, чуткая, восхитительная душа – и чем больше, внимательнее, проникновеннее слушаешь произведения Ольги и Елены, тем больше эта душа открывается тебе. Они делятся с нами самым ценным, важным, сокровенным – даром, пренебречь которым – преступление.

«Флер», безусловно, оказал влияние на ряд исполнителей по обе стороны границы – как в России, так и на Украине. Кроме того, на орбите группы появился такой талантливый коллектив, как «Легендарные пластилиновые ноги»; гитарист «Флера» Андрей Басов, принимавший участие и в записи альбома Елены «Присутствие», решил дать своему собственному детищу название подлиннее. Когда в «Живых» Семена Чайки (еще на «Нашем радио») я услышал его песню «Биоробот», я испытал настоящий культурный шок. Если вы еще не знакомы с этими песнями («Десятый бокал вина», «Ложимся на дно» и др.) – рекомендую как можно скорее восполнить этот пробел. «И вечно что-то не так. В этой давке / рвутся струны, рождаются Кафки…», – это заслуживает вашего внимания. Тем более что недавно, как и Елена, «Легендарные пластилиновые ноги» выпустили новый альбом – «В духе времен».

* * * * *

Когда любуешься ночным небом, усыпанным звездами, поражаешься бесчисленному количеству светил – все они в чем-то подобны Солнцу, и их свет доходит до нас из глубин Вселенной, преодолевая немыслимые расстояния, которые не укладываются в бедное, ограниченное, примитивное людское сознание. До ближайшей другой звезды – Альфы Центавра – Землю отделяют четыре световых года. С научной точки зрения я скажу, наверное, абсолютную глупость, но, может быть, каждая звезда – это некий параллельный мир, где тоже существует обитаемая планета, жизнь на которой пошла по альтернативной спирали развития. К сожалению, никто из нас – ныне живущих – не узнает и миллиардной доли правды. И именно поэтому я глубоко благодарен группе «Флер» за то, что всеми красками своего таланта она помогает мечтать о великом и невероятном странствии между этими далекими иллюзорными мирами.

Сергей Коростелев, специально для MUSECUBE