В конце апреля в театре «Суббота» состоялась премьера спектакля «Лицо сестры в сиянии стекла». Материалом для постановки Андрея Сидельникова стали сразу несколько текстов Теннесси Уильямса: прежде всего – одноименный рассказ 1943 года и опубликованная годом позже пьеса «Стеклянный зверинец», входящая сейчас в золотой фонд мировой драматургии.

Те, кто хотя бы немного знаком с историей «Субботы», в прошлом году отпраздновавшей 55 лет со дня основания, могут отметить, что этот спектакль, вероятно, знаменует начало нового направления театра – перехода от переживания к осмыслению.

Андрей Сидельников, став главным режиссёром «Субботы» в 2019 году, во многом наследовал и поддержал концепции, заложенные в основе авторского студийного театра его основателем Юрием Александровичем Смирновым-Несвицким. Сам Андрей Николаевич определяет основную идею по-стрелеровски: «Суббота» – театр для людей.

Но более точное определение, как мне кажется, сформулировал петербургский театральный критик и театровед Алексей Пасуев в своей статье в «ПТЖ» к 40-летию театра: «Другая особенность этого репертуара — его, при кажущейся разношерстности, абсолютная цельность. Все… постановки объединяет главный мотив — тема взросления, или шире — становления личности».

Тринадцать лет спустя на конференции, посвящённой 90-летию Юрия Александровича, в своём докладе о значении «Субботы» на театральной карте Петербурга, Алексей Сергеевич вновь исследовал репертуар и привёл достаточно аргументов для того, чтобы повторить и тем самым утвердить свою мысль о магистральной теме «которая парадоксальным образом объединяет все эти названия, вернее то, как они прочитаны».

При этом к 2022 году в театре уже произошёл ряд значительных изменений: к постановкам привлечена целая плеяда режиссёров, устоявшийся актёрский ансамбль пополнился новыми именами, театр начал работать с современной драматургией, в третий раз прошёл фестиваль коротких пьес Stories. Уже открыта новая сцена «Флигель» с совершенно отдельным репертуаром, проводятся различные театральные события: читки («Перекрёстные чтения»), лаборатории, встречи («Среда в Субботе») и концерты.

Прошло ещё три года и нынешнее состояние шагнувшего за полувековую черту государственного театра «Суббота» можно характеризовать одним словом – возрождение.

Репертуар остаётся разнообразным, с множеством эстетик и режиссёрских мировоззрений – удивительно, но труппа, которая является главной действующей силой «Субботы», оказывается открытой для режиссеров самых разных эстетических направлений.

Развиваются инициативы, заложенные Андреем Сидельниковым и директором театра Андреем Лобановым ещё на стыке десятилетий, при этом театр активно присутствует и в онлайн-среде, привлекая как новую молодую аудиторию, так и тех, кто давно любит «Субботу» и не желает расставаться ни на день с любимым театром.

В центре внимания всех театральных проектов «Субботы» — человек. Однако театр не навязывает решений и не учит, он скорее задаёт вопросы, сохраняя верность принципам гуманизма. Даже в спектаклях о «лихих 90-х» самые отъявленные злодеи проявляют сложные человеческие чувства, вызывая искреннее сопереживание.

Более ранние постановки Андрея Сидельникова в «Субботе» воздействуют прежде всего на эмоциональном уровне, настолько они насыщены энергией и динамичны: «#Прощайиюнь», «Ревизор», «Вещь», «Марево любви» и другие. Выбивается из общего списка спектакль «Друг мой» по пьесе Константина Стешика, и именно этот спектакль, на мой взгляд, является предтечей постановки «Лицо сестры в сиянии стекла» – по способу повествования, в котором зритель из эмпатичного наблюдателя превращается в соучастника мысли режиссёра.

При этом, наследуя фирменной субботовской линии, прочерченной Смирновым-Несвицким, Сидельников непременно добавляет к голосу автора что-то своё. Это неизменно ясные концепции, пронизывающие действие, например, образ аэропорта в спектакле «Вещь»; антураж коммунальной квартиры в «Лёхе», мрак общего горя в «Маленьких трагедиях» или напротив, свет всепоглощающей любви в «Планете людей». Или реплики и сцены, актуализирующие спектакли по классике, которые всегда вызывают смех узнавания в зале и создают чувство единения не только зрителей, но, что гораздо важнее – зрителей и актёров. И наконец, обострение межличностной дихотомии разных персонажей – нередко один из главных героев будто намеренно наделяется ординарностью или даже преимущественно несимпатичными чертами, (например, роли Карандышева в спектакле «Вещь» или Джима О´Коннора в премьерной постановке), чем достигается более глубокое переживание зрителем трагедии героя-протагониста.

Осмысление темы становления личности и противостояния протагониста окружающему миру в полной мере проявляется в новой постановке Андрея Сидельникова. Но, в отличии от более ранних спектаклей, где концепция перекрывала личное, в этот раз личное вышло на первый план. Зрители также отмечают, что именно в этом спектакле наиболее пронзительно и искренне звучит голос режиссёра: «Высочайший внутренний накал, высочайшее внутреннее напряжение…», «Два часа полного погружения… это режиссёрская история для меня… к сожалению или к счастью… не знаю» – так комментируют спектакль после премьеры.

Вероятно, коллизия Тома найдёт отражение в душе каждого творческого человека: это выбор между двумя необходимостями – с одной стороны, ответственности за близких, с другой – перед самим собой. Это желание прожить свою жизнь, но не жизнь других людей, и каким бы ни стал выбор, человек обречён на внутреннюю травму.

Неоднозначность выбора предопределена для каждого персонажа спектакля «Лицо сестры в сиянии стекла», и осознание сложности такого выбора провоцирует в зрителе глубокое осмысление рассказанной истории: становится понятным отказ от антракта при предельной продолжительности одноактного спектакля в два часа, и неуместными, нежелательными кажутся поклоны, потому что нельзя нарушать созданную в сознании жизнь аплодисментами, улыбками и громкими голосами – какой бы сильной ни была актёрская игра, хочется пожить ещё в спектакле, вынести его из театра непотревоженным.

Когда Том (Виталий Гудков) произносит свой первый монолог, кажется, что это говорит режиссёр – так близко сказанное сегодняшнему дню, так удивительно актуальны слова про необходимость использования экранов, поскольку экран стал частью нашей жизни, а нужно, чтобы «театр, как часть нашей культуры, снова обрёл какую-то жизненность». На самом деле это слова Теннесси Уильямса, автора пьесы – он настаивает на неординарных режиссёрских подходах для того, чтобы уйти от реализма, и показать «нечто среднее между театром и жизнью». Этот спектакль – «внутреннее кино – кино не для всех».

И творческая команда, с которой Андрей Сидельников поставил уже целый ряд спектаклей, находит способ передать это внутреннее кино – Николай Слободяник (сценография), Максим Ахрамеев (свет), и Анатолий Гонье (музыка) создают атмосферу воспоминаний через призму мутного стекла.

Сцена перегорожена полупрозрачным экраном, расположенным практически вплотную к первому ряду. Непросто смириться с этим экраном, с неуловимостью присутствия актеров в сумраке сцены, с их голосами, усиленными микрофонами… Но зритель «Субботы», знакомый с похожей концепцией Николая Слободяника по спектаклю «Ревизор» знает, что за перегородкой непременно будет происходить основное действие. Экран в постановке Андрея Сидельникова рухнет не сразу, но громко и неожиданно, рассекая спектакль на две части: время, когда можно что-то изменить – и часть, в которой каждое событие необратимо приближает к катастрофе.

Арьерсцена перекрыта ещё одним экраном, на котором транслируется то фотография отца семейства, то лица героев крупным планом, и иногда – не то кино, не то сказка в стране разноцветных волшебных зверей. Эйфория длится до тех пор, пока эта сказка не разлетается на осколки цветного стекла (Видеоконтент Максим Баскаков).

Согласно пожеланию Уильямса, режиссёр использует приём, который придает действию спектакля некий сверхобъём. То, что Брехт назвал «разъединением элементов» – а именно, такой внутрисценический монтаж, когда действия и реплики героев контрастируют с чувствами, которые транслируют выведенные на экраны крупные планы. Такие моменты всегда неожиданны, но так публика гораздо лучше понимает то, что происходит внутри персонажа во время действия.

Пространство камерной сцены «Субботы» в этом спектакле расширяется за счёт дополнительной камеры, установленной где-то за пределами сцены: так, дом Тома приобретает ещё одно помещение, а зрители – необычные ракурсы и шанс хоть немного, но всё же заглянуть за кулисы.

В музыкальном оформлении, которому Андрей Сидельников всегда уделяет особенное внимание, основной мотив подчёркивает хрупкость человеческих отношений (Frosti от Bjork). Мелодия исландской группы Sigur Ros (композиция «Всё идёт своим чередом»), повторяемая многократно, настраивает на восприятие неизбежного, но преходящего – просто течение жизни, и «нет ничего нового под солнцем». А исторический контекст и жизнеутверждающие сцены поддерживает милонга «Taquito Militar», написанная аргентинским музыкантом Мариано Морисом. Милонга – по данным Википедии, «это быстрый, жизнерадостный и озорной южноамериканский парный социальный танец, родственный танго». А название «Taquito Militar» (Армейский Каблучок) связано с типом обуви для танго, что происходит от армейских высоких ботинок, которые обрезают и после используют как обычные уличные башмаки.

Возможно это сугубо моя фантазия, но хочется думать, что именно в таких ботинках хромая Лаура (Виола Лобань) осторожно переступает по сцене, демонстрируя свои больные ноги, схваченные и неотступно преследуемые лучом прожектора (художник по костюмам Полина Белова).

Про актёрские работы критикой будет сказано ещё много – каждый из исполнителей сыграл здесь свою большую роль. Даже для Сергея Кривулёва (Джим О´Коннор), который появляется ближе к окончанию спектакля, найдётся достаточно материала для создания полноценной арки: его герой напоминает современного «достигатора», распыляющего свои таланты направо и налево в поисках быстрой славы: также настойчиво и доверительно, как тренированные коучи, он объясняет Лауре, что у неё комплекс неполноценности, и предлагает думать о себе, что она лучше других; и так же, как современные живущие «в цифре» молодые люди, глух и слеп он к странному увлечению Лауры стеклянными фигурками.

Отдельные аплодисменты Кристине Якуниной, сыгравшей роль Аманды. Автор пьесы «Стеклянный зверинец» настаивает на том, что «актриса должна тщательно создать характер» – и у Кристины это не просто получилось, а никто, кажется, не мог предположить такого открытия и стилистического попадания в исторический контекст (действие происходит в Сент-Луисе, штат Миссури во времена Великой депрессии).

Играя трагикомедию, она искренна и словно верит всей душой в творимое ей благо, под гнётом которого прогибаются и едва держатся и Том, и Лаура. Её милый и страшный деспотизм очарователен, и сама она обладает экспрессивностью и словоохотливостью «южан», о которых мы знаем по Скарлетт О´Хара из фильма «Унесённые ветром».

«Вставай с улыбкой!» – приказной тон Аманды, которая каждое утро будит этой фразой Тома, вызывает смех в зале. Квинтэссенция позиции Аманды, высказанная за обеденным столом, звучит в звенящей тишине отчётливо и угрожающе: «Ты мой козырь. Ты не можешь, ты не должен проиграть». В ответ она встречает тихое, едва слышное, ускользающее: «Я стараюсь, мама». И диалог этот для части зрителей представляется смешным, но у кого-то он вызывает слёзы.

Настроение публики кажется разнополярным, и причиной может быть то, что зрители левого и правого флангов смотрят несколько иной спектакль, чем зрители, купившие места в центре зала. Дело в том, что изображение на экране, который расположен вдоль первого ряда, транслируется постоянно, перекрывая происходящее на сцене действие. Полупрозрачной время от времени становится лишь центральная часть, открывая дальние планы только для части зрителей. Остальные оказываются вознаграждены «живыми» сценами, которые происходят прямо перед ними – по обеим сторонам от экрана. Таким образом, для более объёмного понимания заложенных в постановку смыслов нужно увидеть спектакль несколько раз – с разных ракурсов.

По всей видимости, с каждым новым просмотром этот спектакль будет обогащаться иным осмыслением, потому что он глубок, а его тема резонирует с внутренними проблемами современного зрителя – это становится очевидным после длительных обсуждений с теми, кто видел новый спектакль Андрея Сидельникова: у каждого свой взгляд на поступки героев, часто противоположный, у каждого – своя правда.

Такие спектакли остаются в сознании надолго, но это, как мне кажется, становится возможным только в таком театре, как «Суббота» – благодаря совокупности факторов, среди которых актёрский ансамбль, осмысление и обновление традиций, открытость и определённое бесстрашие режиссёра, любовь к зрителю и страсть к созиданию.

Такое «кино не для всех» становится в итоге центром притяжения людей разных возрастов и взглядов. Когда отшумят аплодисменты, ты выходишь из зала, унося частицу «Субботы» с собой, ты заражён ею. Но мне такая ноша дороже самых острых и ярких, но коротких впечатлений, которые остаются в тёмном пространстве сцены.

Ольга Камастра специально для Musecube