Молодой артист Эмиль Салес буквально за год вырвался в звёзды жанра «мюзикл»: он играет главные роли в знаковых проектах, участвует в концертах, количество его поклонников трудно сосчитать… Не так давно Эмиль был номинирован на «Золотую Маску». При этом он является студентом ГИТИСа и до сих пор оттачивает своё мастерство! Мы побеседовали с Эмилем о том, как он пришёл на театральную сцену.

— Можно было бы предположить, что вы только начинаете свой творческий путь, но интернет говорит, что у вас уже богатый опыт.

— Я бы не назвал это опытом, скорее, это какой-то интерес и практика, которые были в моей жизни. В детстве мне посчастливилось однажды выйти на большую сцену. Позже, спустя несколько лет, учился в театральной студии, ну и, к большому счастью, моя семья непосредственно связана с театром.

— Вы же из Калининграда?

— В Калининграде я прожил меньшую часть своей жизни. Там я родился, после переезда в итоге вернулся и попал в театральную студию «СТОП». Собственно, начало моего творческого пути связано именно с Калининградом.

— Я читала, что и школа у вас была с театральным уклоном.

— Как раз театральная студия «СТОП» была прикреплена к 49-му лицею, был специализированный театральный профильный класс, а управлял студией Заслуженный работник культуры РФ Борис Иосифович Бейненсон.

— Расскажите о родителях.

— Папа – народный артист России Михаил Салес. В данный момент работает режиссёром Калининградского областного драмтеатра. Мама – Лариса Егорова – также всю жизнь работает актрисой, с юности была увлечена театром и теперь служит в том же театре, где и отец. Мой крёстный – заслуженный артист Марий Эл Александр Егоров – является ведущим артистом Калининградского областного драмтеатра.

— Ну, тут деваться было некуда, действительно.

— Нет, мама искренне пыталась отвадить меня от сцены. В 9-м классе, когда я жил с мамой в Йошкар-Оле, нужно было выбирать направление обучения, и я выбрал инфмат-класс, потому что мне нравился веб-дизайн и в целом IT-сфера. Я этим увлёкся, и мама была счастлива. Когда я должен был переводиться в 11-й класс, отец меня пригласил в Калининград. Говорит: «Слушай, тут есть школа с театральным классом. Ты всегда интересовался творчеством, не хочешь попробовать?» Таким образом я переехал в Калининград, но пошёл не в 11-й, а снова в 10-й класс, потому что театральный уклон там начинался именно с 10-го класса. Мне давали возможность выбрать класс, но я захотел пройти полный курс дополнительного образования.

— Вы же в это время уже работали в драмтеатре Калининграда?

— Когда мы ещё были студийцами, нас позвали поучаствовать в качестве массовки в «Ромео и Джульетту». Мы были слугами, монахами… Вот такая небольшая практика.

После окончания театральной студии я поехал учиться в Ярославль. Тут такая история: я поступал в институт, и передо мной стоял выбор между курсом Александра Кузина в Ярославском театральном институте и театральным институтом имени Бориса Щукина, куда я прошел на конкурс на курс оперетты к Евгению Князеву. Но в «Щуке» меня сразу напугали: мол, из Сибири едут высокие голубоглазые блондины с шикарными голосами. «А вы, молодой человек, метр семьдесят, с внешностью героя, но ростом простака. По логике оперетты, если ты герой, то должен быть высоким, если ты простак, то должен быть маленьким. В этом жанре через амплуа вы вряд ли перешагнете».

А.С. Кузин сказал, что хочет взять меня к себе, и я решил: зачем испытывать судьбу? Тем более, что тут драма, а тогда я был абсолютно уверен, что хочу на драму, а не в оперетту. Я полагал, что музыкальную составляющую постигну в процессе обучения и практики, но драматическое искусство сложно освоить в одиночку – нужен действительно хороший мастер, который поможет и направит.

Я поступил, проучился год, но достаточно много пропускал по причине болезни, халатности… Поначалу я даже не понимал всей серьёзности происходящего. И в итоге после 1 курса вернулся в Калининград. Но я считаю, что Кузин подарил мне очень многое. Я благодарен ему за это!

Я уехал в Калининград, думаю: зачем сидеть без дела? Буду год работать, а потом отправлюсь ещё раз поступать. Но в поиске работы я внезапно узнал о крайних днях прослушивания в Калининградский музыкальный колледж и не стал терять время зря.

В итоге поступил в класс академического вокала. И в течение этого года мне посчастливилось снова поработать в музыкальном спектакле отца «Три мушкетера». Там я играл роль пажа герцога Бэкингема, в задачи которого входило исполнение душещипательных арий для поддержки настроения своего хозяина.

— А каким образом судьба привела в Москву, в ГИТИС? Да и как вы оказались сначала на одном курсе, а в итоге – на другом?

— Вообще, я изначально думал, что отучусь в колледже, а потом отправлюсь ещё раз поступать в институт, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. И я вновь поехал покорять столицу.

В итоге у меня остались финальные испытания в ГИТИСе (курс Андреева, драма) и «Щепке» (курс имени Коршунова, драма). И в день конкурса мне нужно было принять решение: какой курс выбрать. Было специально сделано так, чтобы абитуриенты не могли съездить в несколько учебных заведений на финальный конкурс. Всё поставили в один день. Выбирай.

И вот мы приходим в ГИТИС, нас заводят на территорию… и не выпускают. Говорят: «Мы вас можем выпустить, но обратно вы уже не зайдёте». У нас ребята даже перелезали через забор и бежали в другой институт пробоваться… И я сначала думаю: была не была, тоже попробую сбежать!.. Хотя бы покажусь везде, а там уж куда пройду. Но предчувствие мне подсказывало оставаться в ГИТИСе и ждать.

В итоге все случилось таким образом, что поступил я именно в ГИТИС к В.А. Андрееву на актерский факультет, отучился у него два года, но, к сожалению, там я не прижился.

Как ни странно, я хотел творить, а меня всё время «подрубали». Желание петь и танцевать педагог по актерскому мастерству воспринимала со знаком «минус». Для нее я все время казался выскочкой. Помимо всего прочего, спрос педагога со студентов за качество хореографии и вокала мне казался слишком низким, чтобы расти. В целом мне так и говорили: «Тебе нужно себя перепрыгивать, чтобы улучшать свои навыки». Да только как расти, если нет возможности работать со сложной хореографией и вокальным материалом?.. То есть то, с чем мы работали, для меня не было сложным: ведь в тот год, когда я учился в музыкальном колледже, мне хотелось что-то делать, как-то себя обогащать и, помимо учебы, я стал танцевать в балетной студии, попал в театр-студию «Зеркало», через неё – в танцевальный коллектив «Ритм и мы», который сейчас называется «Артис». И потом ещё, ещё и ещё… Я хотел владеть своим аппаратом на 200%.

В Москве сейчас театры переполнены. Студенты, которые выпускаются, могут сразу же основывать свои театры, причём с труппой в 60 человек. (Улыбается.) Я осознаю, что необходим синтетический артист в хорошем понимании этого слова. Артист, который должен уметь всё. Он должен петь, он должен танцевать, он должен быть хорошим артистом… Неправильно! Он должен быть хорошим артистом, а потом уже петь, танцевать, какие-то вещи акробатические делать, освоить музыкальные инструменты… Чтобы тебя спросили: «Можешь?» А ты ответил: «Да!» Меня родители так учили: если хочешь заниматься любимым делом, нужно погрузиться в него с головой. Иначе это не та профессия. Всю жизнь будешь играть тринадцатый гриб справа.

К сожалению, самого Владимира Алексеевича Андреева на курсе почти не было. Это, увы, частая практика. Андреев – великий мастер, он невероятно мудрый, очень интересные вещи рассказывал, но из-за его занятости мы его почти не видели.

И в конце второго курса я абсолютно случайно наткнулся на кастинг на курсе Лики Руллы в мюзикл «Последний звонок». И я думаю: раз мне не светит толком ничего на своём курсе, пойду просто попробую. Прихожу – и Антон Музыкантский (режиссёр-постановщик мюзикла «Последний звонок») берёт меня на главную роль – Джея Ди. Думаю: буду учиться там и пытаться одновременно самореализовываться здесь. Но на курсе Андреева это достаточно резко и конфликтно восприняли…

Тогда-то я и почувствовал, что, может, стоить пробовать переводиться… На курсе Лики меня восприняли очень положительно. Походил туда вольным слушателем на занятия по хореографии, вокалу, мастерству. Отдельным открытием для меня были занятия по вокалу у Елены Моисеевой – у нее какая-то невероятная энергетика, которая меня просто очаровала, и колоссальный профессионализм. И я окончательно решил перевестись.

У Лики на курсе всегда был очень доброжелательный микроклимат – она сама очень светлый человек. Она создавала такую атмосферу, что, даже если всё плохо, понятно – в итоге будет хорошо. Нужно просто поработать над этим. И это очень здорово. Лика не рисовала никаких розовых замков. И она не похожа ни на какого классического мастера драматической школы. У неё уникальный характер, способный вовремя дать кнут и своевременно одарить пряником! А это очень важный навык.

Как только я перевёлся на курс к Лике, понял, что встал на рельсы, на правильный путь. Не скажу, что всё сразу получалось, но продвижения были — и очень явные, в «Стиляги» попал… Для меня это было огромным событием. Я понимал, что всё идёт верно. Если бы я учился на Андреевском курсе, меня бы не отпустили ни в какие «Стиляги» — я бы даже не узнал о кастинге.

— Когда мы общались с Оксаной Костецкой (ещё одним вашим педагогом), она говорила, что студентов курса отпускают на все кастинги, потому что преподаватели прекрасно понимают, что за профессия – артист, поскольку сами существуют в ней.

— Да, потому что никто нигде никого не ждёт, и нужно быть готовым держать удар. Проходя самые разные кастинги, я для себя понял, что ожидать можно чего угодно, и формулы прохождения кастинга тоже нет, так как предпочтения режиссеров самые разные. Однако я думаю так: взяли в проект – хорошо, не взяли – значит, это не твоё. Твоё – оно в любом случае будет твоим.

«Алые паруса» — это чистый пример того, чего я искренне хотел. Я об этом мечтал – и оно пришло само. Я знал об этом мюзикле поверхностно: что он существует. И мне Елена Моисеева дала арию Меннерса-младшего: «Послушай, если понравится, спой на экзамене». Я слушаю и с первых нот понимаю: это восторг! Я спел эту арию тогда, и в моем сознании она очень плотно засела.

После того, как я спел ее, я хотел во что бы то ни стало сходить на сам мюзикл и посмотреть. Мой товарищ и коллега Артем Елисеев (исполнитель роли Грея в мюзикле «Алые паруса») мне выписал контрамарку, и я стал ждать спектакля. В тот день Артём, собственно, был Греем, Ваня Коряковский играл Меннерса-младшего, а Маша Паротикова – Ассоль.

— Я даже знаю, какой это был день. Премьера обновлённой версии.

— Я был в восторге и думаю: «Как было бы круто поучаствовать!» Подхожу к Ване Коряковскому и спрашиваю: «Возможно ли это чисто теоретически?» Он говорит: «Да, но у нас сейчас четыре Меннерса…» А я готов быть пятым, но возьмут ли? И думаю: узнаю!

Я написал Светлане Горшковой (режиссёру-постановщику мюзикла «Алые паруса») в Фейсбук. Мне обозначили, что наличие большого количества артистов на роли не дает возможности на нее пробоваться, а взять могут только в ансамбль. Я тогда расстроился, но отпустил этот вопрос. Однако, спустя некоторое время, я все же ещё раз написал: «Посмотрите, пожалуйста: да – да, нет – нет». Видимо, хорошая наглость сыграла в этом смысле в плюс. Светлана меня пригласила на прослушивание.

После прослушивания вопрос завис, и я долго ждал окончательного решения. И вдруг Светлана пишет: «Ждём тебя тогда-то». В сентябре мне сказали, что у меня через месяц спектакль! После «Стиляг» это была вторая пудовая гиря восторга мне на голову.

Меннерс-младший в «Алых парусах» — это редкий случай, когда персонаж, по факту, второго плана (его не слишком много на сцене) несёт такую важную функцию. Ведь по сути это спектакль про Ассоль, её история.

— Уверена: не по количеству минут, проведённых перед зрителем, нужно оценивать весомость ролей. В «Алых парусах» я очень часто воспринимаю именно Меннерса главным лицом, а я смотрела этот мюзикл очень много раз.

— Просто Меннерса «мотает» в разные стороны гораздо сильней, чем остальных. У Ассоль есть чёткая линия, по которой она идёт, она себя не особо предаёт, разве что, когда она соглашается отправиться к хозяйке «Маяка».

И у всех остальных персонажей есть какие-то конкретные точки, которые они видят перед собой, к которым они стремятся. У Меннерса меняется «направление движения» в противоположную сторону. Там такие события происходят с ним, с его внутренним миром, личностью…

— И вот я сейчас поняла: ведь, когда он поднимается на маяк, Меннерс превращается в того же Лонгрена. Это ведь вполне может быть, и такую трактовку финала зритель может прочесть.

— Мне, если честно, представляется, что в этот момент жизнь Меннерса закончена. Как нас учит Антон Борисович Музыкантский: берите максимум. Мне безумно нравится его сравнение: «Мюзикл отличается наличием предельно высоких ставок. Например: вы на сцене бежите от чего-то в страхе, даже если вы бежите от охранников в супермаркете, вы должны ощущать, что за вами гонится динозавр. В этот момент ты не переигрываешь. Просто меняется градус, отношение. И от этого появляется правда».

— Вот тем, что жизнь Меннерса закончена, на моей памяти, ещё ни один артист финал не оправдывал.

— Как по мне, вопрос один: шагнёт ли он в пустоту.

Потому что он забирается на маяк зачем? Вот для Ассоль маяк – это свет, и она стремилась к этому свету. И Меннерс мог полезть на маяк в поисках своего света. Но это хеппи-энд, альтернативный вариант финала. Однако большой вопрос, найдет ли он там свет, ведь путь у каждого человека свой.

— Давайте вернёмся немного назад. Расскажите, как вы попали в мюзикл «Стиляги».

— Конечно же, кастинг. Я не знаю, как мне так везет, но я попадаю в проекты, которые мне дико нравятся. Фильм «Стиляги» в своё время я пересмотрел восемь раз. Мне настолько был близок этот мюзикл, что я смотрел его с невероятным кайфом, погружался в эту атмосферу. В детстве даже любительски записывал «Шаляй-валяй»…

— А как проходил кастинг в «Стиляги»?

— На сам кастинг я попал очень необычно… Когда я перевёлся на курс Лики Руллы, закончился последний день кастинга в «Стиляги». Но мне сказали, что Алексей Франдетти (постановщик мюзикла «Стиляги» в Театре Наций) всех «рулловских» обещал просмотреть. Ведь все-таки он является режиссером-педагогом курса Лики Руллы. Я думаю: Франдетти наверняка не знает о моём существовании…

Меня, конечно, можно назвать наглецом за то, что я пишу и звоню напрямую режиссёру. Но, с другой стороны, у кого, как не у постановщика, можно спросить, нужен ли ты ему? Я написал, он попросил выслать ему видео, где я пою песню «Пусть все будет так, как ты захочешь». Я выслал и, дав комментарии, меня позвали на кастинг.

И вот я прихожу на кастинг с Наташей Иньковой (Студентка курса Лики Руллы и исполнительница главных ролей в мюзиклах «Последний звонок» и «Стиляги» — прим. автора), смотрю и думаю: что, больше никого не будет, только мы вдвоём? Франдетти сразу говорит: «Наташа, ты похудела? Прекрасно выглядишь! А тебе, Эмиль, надо завязывать с едой!»

— Это он всем вместо «здравствуйте» говорит?

— Все, кому я рассказывал эту историю, спрашивают: «А есть люди, которым Франдетти говорил не худеть?» Но это круто, потому что я тогда очень сильно похудел. Я себя стараюсь сдерживать, конечно. Но самым лучшим стимулятором были, безусловно, слова Алексея Борисовича: «Не похудеешь – я тебе роль не дам!»

Вернёмся к кастингу. С одиннадцати до часа Франдетти с нами этюдил: разбирал отрывки спектакля. А я не понимал: кого мы ждём? В итоге в час дня начинают приходить люди. И появляется Евгений Витальевич Миронов (Художественный руководитель Театра Наций – прим. автора). И всё то расслабление, которое мы только что получили, испарилось. Франдетти это заметил, говорит: «Выдыхаем, это человек, его не надо бояться. Всё будет хорошо!»

Мы показались, и, несмотря на то, что очень волновались, нас пригласили на следующий тур… Проходит время, я получаю письмо: «Мы вас утверждаем на роль Мэлса». Чтоб вы понимали мою реакцию… Это было для меня просто невероятным событием.

Начались репетиции. Я долго переживал по причине того, что мне не давали в руки инструмент (Мэлс играет в спектакле на трубе и саксофоне – прим. автора). Единственный инструмент, который я когда-то осваивал в семь лет, – это фортепиано. Да и то, как говорится, это было давно и неправда.

И вот впервые за много лет музыкальный инструмент я взял в руки в «Стилягах». Сначала мне вручили трубу, саксофон не давали. Я думаю: полгода до премьеры, как я успею? Мне говорят: «У тебя всё получится, всё будет хорошо!» Это вы верите в меня, а я в себя – нет! У трубы три кнопки, у саксофона – много! Я же даже не запомню!

Я начал изучать трубу, и только через месяц мне дали сакс. Это была моя мечта с детства. Когда мама отдала меня на фортепиано, я ей говорил: «Мам, я хочу на саксофоне играть!» — «У нас нет денег на саксофон!» И вдруг мне говорят: бери, учись.

Губы болели, саксофоном я их стирал в кровь, а в какой-то момент трубой по неумению чуть не начал выдавливать себе зубы от перенапряжения. Было сложно, но к моменту премьеры вроде бы стало получаться.

— Работы у вас хватает?

— Я себя нагрузил проектами, и мне это очень нравится, потому что все проекты разные. Я люблю работать. У меня отец – жёсткий трудоголик, для него понедельник всегда был худшим днём (ведь в репертуарном театре это выходной). Я такой же. Не умею отдыхать – просто не знаю, что в это время делать.

— И, наверное, главный для многих вопрос. Все знают, что вы стали номинантом на «Золотую Маску». Какие чувства у вас возникли, когда вы об этом узнали?

— Какие чувства… На самом деле, это было для меня очень неожиданно. Я находился на кастинге в рок-оперу «Яма» и первое сообщение получил от Алексея Франдетти: «Поздравляю, я рад за тебя!» Я почему-то подумал, что он имеет в виду Меннерса-младшего – мой ввод в «Алые паруса». Отвечаю: «Спасибо, приходите 13 декабря…» Он не особо на это отреагировал и продолжил писать поздравления. Потом мне написал Женя Скочин (Артист мюзикла «Стиляги», «Алые паруса» и других проектов – прим. автора): «Ну ты как, сам-то не в шоке?» — «Ты про составы или про что-то ещё?» — «Ты с ума сошёл?! Ты новости читаешь?! Тебя на «Маску» номинировали!» — «Что?!»

Я просто сошёл с ума от счастья. Хорошо, что моя жена Екатерина тоже была на этом кастинге: мне был просто необходим человек, которому можно было выплеснуть свои эмоции. Дождался, когда она освободится, высказал, что я в шоке, что сам этого не ожидал (и это правда: когда мы поехали со «Стилягами» в Екатеринбург, я не знал, что все спектакли будут просматриваться жюри)…

Я не хочу опережать события, ведь я ещё ничего не выиграл, а был только номинирован. Но я уже безумно рад, что мне, ещё будучи студентом, посчастливилось стать номинантом на такую премию.

Ирина Петровская-Мишина специально для Musecube

Фотографии из архива артиста