Режиссер и актер Алексей Франдетти, похоже, закрутил мощную творческую воронку и запустил ее по точной траектории движения вверх. В 2012 вышел один из самых интересных современных авангардных фильмов «Зимний путь», где лейтмотивом звучит ария «Демон» из оперы Рубинштейна, а Алексей играет главную роль. В конце прошлого года он первым ставит на русском языке мюзикл Говарда Гудолла «История любви», а в начале этого – проделывает то же самое с легендарным «Суини Тоддом» Стивена Сондхайма, только в совсем другом ключе. Ни в одной из своих режиссерских работ Франдетти не похож сам на себя, исследуя разные тематические и атмосферные миры, но каждая из них – попадание. Последнее стало особенно точным и неожиданным.

В музыкальных спектаклях звучание управляет всей драматургией, и Сондхайм, создавая свою странную, причудливую партитуру, поставил театральным труппам не простую задачу, заранее спровоцировал их на риск. «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-Стрит» — дерзкий, броский спектакль-вызов, где мелодия сплетается с сумасшедшими импровизационными абстракциями, гармония с дисгармонией, тяжелые, холодные звуки с «пастельными» и теплыми. В 70-е годы он стал совершенно новым явлением, странным, но ярким пятном среди других Бродвейских мюзиклов о вечной любви и радости. Традиционные мюзиклы той эпохи мелодичны, показывали в основном прекрасный дивный мир, игнорируя обратную сторону сказки. Сондхайм решил посмотреть на него совершенно под другим углом, и знаменитая легенда XIX века, которая потом мутировала и обросла массой интерпретаций и деталей, была ему в помощь. История не для слабонервных. По оригинальной версии Тодд был брадобреем, который убивал своих клиентов, нажимая на потайной рычаг под их креслом. Жертвы падали вниз, в открывающуюся яму, ломая шею или спину, и маньяк добивал их бритвой. Он забирал одежду, ценные вещи, а его подруга Ловетт делала из тел начинку для мясных пирогов. Из устного творчества в литературу Суини перенесся в серии рассказов «Жемчужная нить» в 1846-47 и еще в нескольких более ранних английских произведениях. Неизвестно, существовал ли он на самом деле, но обстановка, сложившаяся в то время в Лондоне, вполне располагала к его возникновению. Разница между бедняками и высшим сословием была колоссальна, средний класс находился в меньшинстве и в основном тоже не имел адекватного дохода. Людей спаивали джином – он стоил дешево, действовал очень быстро, вызывал привыкание, и управлять людьми в таком состоянии было проще, чтобы их недовольство жизнью не дай бог не переросло в какие-то активные действия. В такой атмосфере существования Тодда не кажется чем-то удивительным. Правда, Сондхайм вместе с либреттистом Хью Уиллером несколько романтизировали его. Их герой был когда-то добрым и прекрасным молодым цирюльником с красавицей-женой и маленькой дочкой. Местный главный чиновник со своим помощником обесчестили его супругу, забрали дочь, а брадобрея сослали на пожизненную каторгу, откуда он через 15 лет сбегает обратно в Лондон, чтобы отомстить обидчикам. Однако под его бритву попадают не только они.

Условность реальности в мюзиклах, кажется, доведена до предела, даже если они модернизированы и зрителям предлагают смотреть их в 3D-очках, но Алексей Франдетти решил рискнуть переломить эту историю, перевернуть ее с ног на голову, в итоге полностью изменив восприятие. Весь зал Театра на Таганке, включая и сцену, и места для зрителей, превратился в старый лондонский паб с деревянными столами и вращающимися стульями. Посредине – центральный круг, кажущийся ритуальным. Часть гостей рассаживаются вокруг него. С одной стороны – большая люстра-клетка, с другой – дом миссис Ловетт с комнатой Тодда наверху. Актеры занимают своей игрой все пространство, постоянно перемещаются между зрителями, включая их в эту игру, подсаживаются к ним за столики, обращаются с репликами и многозначительно заглядывают в глаза, просят стать соучастниками действия, раздавая маски, пытаются угостить дьявольскими пирожками Ловетт. Все это не выходит за рамки шоу с остроумными сюрпризами. Происходит творческий акт, возникает прямой контакт, и ты как будто становишься немым сообщником происходящего, начинаешь верить в него и проводишь аллюзии с реальной жизнью, теми ситуациями, когда люди просто наблюдают за тем, что совершается у них на глазах, но почему-то не вмешиваются. Режиссер ничуть не слукавил, назвав свою работу первым иммерсивным мюзиклом, то есть создающим эффект абсолютного присутствия и погружения в атмосферу. Подобные эксперименты уже проводились и в драматическом, и в игровом театре, но в жанре мюзикле еще не было подобных опытов. Этот прием, который становится основой постановки, заставляет воспринимать иначе и оригинальное произведение в целом, и его сюжет, и музыкальную составляющую. Актеры работают четко, слаженно, не боясь ломать четвертую стену между собой и публикой, с точной вокальной подачей, которая здесь особенно важна.

У легенды про Суини уже довольно много визуализаций. Первый фильм – 1926 года – увы, считается утерянным. Потом выходили кинокартины с Муром Марриоттом (1928), Тодом Слотером (1936), Джоном Миранда (1970), Рэем Уинстоном (2006) и, наконец, самая известная сегодня версия, экранизация мюзикла Сондхайма с Джонни Деппом (2007). В 1959 был даже поставлен балет «Суини Тодд», а британская группа Saxon — легенда хэви-метала – выпустила песню «Sweeney Todd» на альбоме «Into The Labyrinth» в 2009. Спустя два года и российские музыканты заразились этой темой: покойный лидер «Короля и Шута» Михаил Горшенев написал зонг-оперу «TODD» в двух актах – «Праздник крови» и «На краю». Это была любопытная, но несколько упрощенная история, сделанная в традиционной рок-стилистике. Прелесть мюзикла Сондхайма и того, как увидел, а потом показал его зрителям Франдетти, — в экспериментальности подачи, мультистилистичности, смелости, тому объему образов и эмоций, палитре многочисленных тонов и полутонов, которые удалось передать режиссеру. Это мощный заряд, которым хочется поделиться.

Наталья МАЛАХОВА

Автор фото — Юрий Богомаз