В Иерусалиме есть уникальное место — национальный мемориал Катастрофы и Героизма — Яд ва-Шем. Он включает в себя огромное количество объектов, но сейчас — прежде чем перейти к рассказу о спектакле — я хочу рассказать о двух из них.

Детский мемориал — это вырубленная в скале пещера с кромешной темнотой и одной-единственной свечой. Свеча отражается в множестве зеркал, и на этом страшном пути вникуда появляется какое-то подобие надежды. Голосом из ниоткуда любые надежды тут же разбиваются. Голос называет имя, возраст и место рождения. На стенах возникают и пропадают детские фото.

Полтора миллиона детей. Полтора миллиона имен. Полтора миллиона фото. Полтора миллиона несбывшихся судеб. Полтора миллиона…

В том же Яд-ваШем есть Аллея Праведников. В память о тех, кто спасал евреев в годы Шоа (Катастрофы). Многие из спасителей признаны праведниками по обращениям самих спасённых, кто-то по заявлениям самих спасителей, историков или проч. В память о каждом посажено дерево, рядом — камень.

Знаете, что чувствует человек, попадая из Детского мемориала в Аллею праведников? Любовь. Ибо «кто спасает одну жизнь, спасает весь мир».

Терезиенштадт в Чехии был тоже уникальным местом. Он не задумывался как лагерь смерти. Он был организован для немецких и австрийских евреев, имевших заслуги перед Германией (в частности, награжденных боевыми орденами в Первую мировую войну), а также евреев в возрасте 65 лет (и старше) из Рейха и других стран Западной Европы. Позже (но довольно стремительно) сюда стали отправлять представителей творческой интеллигенции.

Артисты. Композиторы. Певцы. Художники. Танцовщики. Писатели. Театроведы. Музыканты. Список можно продолжать бесконечно.

Сначала пожилые и одинокие. Потом — моложе и с семьями. Потом — семьями с детьми.

В непостижимой тесноте, при тяжёлой работе и скудном питании здесь размещалось одномоментно по несколько десятков тысяч человек. С мая по сентябрь 1942 года численность гетто выросла (при той же площади крепости) с 29.000 до 53.000…

Отсюда была только одна дорога — на восток. В Освенцим. Всего из 140.000 евреев, получивших «привилегию» стать обитателями гетто Терезин, 88.000 были депортированы в лагеря смерти… Еще около 33.000 умерли в самом Терезине, где из-за невероятной (куда большей чем в других концлагерях и гетто) плотности, свирепствовали эпидемии.

Но в таких условиях эти люди продолжали творить! В «образцовом городе, который был подарен евреям», были опера, драматический театр, кабаре, библиотека и лекторий.

Смерть ребенка, как гибель пресловутой бабочки из рассказа Брэдбери, лишает мир новых свершений и неповторимых судеб. Смерть артиста лишает мир его ролей, смерть писателя — новых историй, смерть композитора…

Мюзикл «Кабаре Терезин» создан на основе тех текстов, музыки и историй, которые были рождены в этом гетто. Шесть человек на сцене (при участии многих за ее пределами) воссоздали судьбы многих тысяч евреев, которые продолжали любить и создавать. Продюсеры спектакля Евгений Белов и Михаил Шейнин, художественный руководитель Сергей Дрезнин, автор сценария и режиссёр Нина Чусова, артисты Валерия Ланская, Мария Биорк, Денис Котельников, Иван Новосёлов, Антон Эльдаров, Константин Соколов, музыканты Сергей Сухобрусов, Дмитрий Ирьянов, Василий Попов, Анна Петухова, Андрей Тихонов, Александр Чеботарев (под руководством Анны Петуховой), хореографы Сергей Филин и София Гайдукова, художник Евгения Швец, а также Дарья Резниченко, Игорь Писарский, Елена Перельман и Карина Самсонова тоже своего рода праведники, только в их честь пока не посажены деревья.

Но благодаря им на каждом таком спектакле можно услышать:
— מַה נִשמָע?*
— בסדר.**

Да, в спектакле, как театральном действе, есть слабые места, но — סליחה!*** — кто об этом вспомнит, когда вновь научится дышать?

Это очень тяжёлый спектакль, но его непременно нужно увидеть любому, кто живёт и дышит искусством, по обе стороны сцены (кавычки тут по желанию, ибо хоть речь идёт о театре в театре, но мы-то помним, что не театром единым). В жизни каждого узника Терезиенштадта всегда наступал момент, когда выжить можно было только так.

Здесь есть надежды и пустые кровати, желтые звезды и иные танцы, фантики вместо денег и настоящие билеты, припасённые вино и воображаемая свеча.

Здесь работают даже дети — ибо что может быть легче пепла? — но каким тяжёлым камнем остаётся на сердце детский рассказ о том…

Здесь разлучаются братья — ибо вдруг кому-то повезёт больше? — но как ужасно сопереживать их матери…

Здесь все теряют всех — ибо «у каждого своя Голгофа» — но «музыку громче, чтобы не было слышно поезда!».

Здесь на стенах есть проекции детских рисунков, бесконечных списков имен и кадров документальной хроники, ибо Красный крест здесь снимал фильм о городе, подаренном евреям.

Только все актеры и статисты затем отправились на восток.

После Яд-ваШем я хотела обнять детей. После «Кабаре Терезин» — весь мир.

*מַה נִשמָע (ма нишма — как дела?)
**בסדר (бэсэдер — в порядке)
***סליחה (слиха — простите)

Ольга Владимирская специально для MuseCube

Фоторепортаж Ирины Максимовой можно увидеть здесь