Тебе, должно быть, весело вверху
От наших криков, жалоб, жестов броских
Тщеславье и другую шелуху
Ты видишь в душах низменных и плоских
О, небо, ветеран в одних обносках
/Гийом Аполлинер/

Можно знать законы сюрреалистической драмы и взвешивать соотношение гнева публики к вылитому на ее голову трэшу, можно разбирать нагромождение образов, сортируя ниточки, ведущие к говорящим именам: Витрак, Жарри, Бретон, Арто… Можно оказаться впервые на таком действе и глотать воздух от возмущения и обиды. Но ясно одно — выворачивает, гнёт, скребет и выплескивает всегда не случайно.

Смерти желал своей публике Витрак. И ему до сих пор удаётся нас убивать или хотя бы ранить. К Витраку невозможно быть готовым, Витрака невозможно поставить «правильно», если ты не Витрак. Поэтому о «Детях у власти» можно поговорить как о попытке объясниться в любви иностранцу с помощью жестов. Жесты для этого нашлись вполне убедительные, в лучших сюрреалистических традициях, причем русская театральная школа, имея чуткого внутреннего цензора акценты-то расставляет по-своему, и надо сказать, вполне себе удачно и по возможности человеколюбиво.

Николай Рощин — главный режиссёр и главный экстремист Александринского театра — в пьесу Витрака (одного из основоположников французского драматического сюрреализма) вдохнул как стеклодув в свою работу ту душевность и хрупкость, что сделало из достаточно тошнотворной смеси вульгарщины, цинизма и отчаяния, — пронзительную, ироничную и чудовищно правдивую историю. В каждой семье есть свои скелеты и табу, боль и страдания, свой сор, который ни при каких условиях нельзя выносить, иначе случится страшное — все всё поймут. Тяжело приходится детям, живущим здесь и сейчас, так рано взрослеющим от лицемерия и лжи. Именно дети — двигатель правды и лакмус происходящего безумия. Рядом со мной на премьере «Детей» в Александринском сидело двое мальчишек лет по 14. Как их занесло — вопрос всё к тем же взрослым. И в полной уверенности сказать, что они вынесли со спектакля, не сможет никто. Но как они реагировали на происходящее на сцене! Они были абсолютно серьёзны. И не той серьёзностью, что сковывает лица публики на выставках модных абстракционистов — ни дай Бог подумают, что я не понял. А серьёзностью человека, вот в эту самую минуту узнающего откровение.

Было привычно много взрослых, смеющихся над предельно тонкими вещами, не лежащим даже в одной плоскости с юмором. Никому не хотелось верить в происходящее всерьёз. Слишком больно. Слишком узнаваемо. Как нельзя лучше подошла премьере новая сцена театра — как чистая одежда, в которую одеваются, чувствуя ее, одну из героинь спектакля — столь прекрасную, и столь же нелепую до комедии абсурда — смерть.

Лена Ле специально для Musecube

Фотоотчет Натальи Кореновской смотрите здесь