Время первых великих стараний
и возвышенных самых идей
было бронзовым веком тараней,
веком каменных очередей.
Юрий Левитанский

 

Культура, по некоторым определениям, есть мистификация, служащая возвышению и оправданию разнообразных немощей человеческих. Мы поём, идя на смерть, рисуем образ светлого будущего в окружении руин, проповедуем аскезу от нищеты и так далее. Животные не строят иллюзий – но почему-то именно «человек фантазирующий» раздвинул рамки своей природы, удлинил жизнь индивида почти вдвое и даже построил кое-где «коммунизм» в приятном смысле этого слова (местами, на время и не для всех, но начало – лиха беда).

 

Каким-то образом театр у Никитских ворот своей программой театрализованных чтецких вечеров «Лента поэзии» нащупал болезненную необходимость сегодняшнего дня в стихотворных «припарках» к реальности. Располагая неунимаемым темпераментом Марка Розовского и широчайшей палитрой талантливых исполнителей, театр добился успеха в деятельности, протокольно сказать, просветительской – что вообще казалось невозможным мечтанием в наши дни, когда «просвещение» исчезло даже из словосочетания с «министерством».

 

В декабре состоялась двойная премьера: заслуженный артист России Андрей Молотков представил вечер поэзии Юрия Левитанского и следом – Давида Самойлова. Мне посчастливилось побывать на первом.

 

Поэты, раскрывая душу в стихах, обыкновенно редко умеют прочитать их публично как надо. Наверное, потому, что на людях в душу сквозит… Артист, перехватывая «знамя», прикрывает поэта собой – ему это привычнее. К тому же, даже если артист раскроет душу, кто об этом догадается? Ведь он говорит чужие слова.

 

Слова эти иногда оказываются знакомыми, даже если вы не поклонник поэзии вообще. Кто не слышал «Не поговорили»? Кто не подскажет с любого места «Что происходит на свете? Да просто зима…»? А если вы откликаетесь на «Каждый выбирает для себя…» — ну, просто впору гордиться близким знакомством с творчеством «сабжа».

 

Но «Лента поэзии» устроена сложнее, конечно. Стихи перемежаются цитатами из автобиографии автора, и иногда эти фрагменты настолько взаимосвязаны, что сложно понять, лирический герой перед нами или всё ещё сам поэт.

 

Спектакль оформлен лаконично и логично: артисту такого уровня не нужно лишнего под рукой: стол, стул, свеча, юная флейтистка как фея музыки… и немного проекции – больше нужной нам для подсказки, конечно.

 

Один эпизод я бы выделила особо: Андрей Константинович на авансцене словно уходит в тень, текст звучит глуховато и устало, а на экране – тяжкие кадры военных лет, фронт и тыл, солдаты, женщины и дети, снег, копоть и воспоминания. Позвольте привести здесь стихотворение целиком…

 

«Ну что с того, что я там был. Я был давно. Я все забыл.
Не помню дней. Не помню дат. Ни тех форсированных рек.
(Я неопознанный солдат. Я рядовой. Я имярек.
Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лед — я в нем, как мушка в янтаре.)

 

Но что с того, что я там был. Я все избыл. Я все забыл.
Не помню дат. Не помню дней. Названий вспомнить не могу.
(Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня. Я бой на дальнем рубеже.
Я пламя Вечного огня и пламя гильзы в блиндаже.)

 

Но что с того, что я там был, в том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл. Я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне — она участвует во мне.
И отблеск Вечного огня дрожит на скулах у меня.

 

(Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить от той зимы, от тех снегов.
И с той землей, и с той зимой уже меня не разлучить,
до тех снегов, где вам уже моих следов не различить.)

 

Но что с того, что я там был!..»

 

А вы были? Хотя бы при том, как это читают в театре у Никитских? Того стоит.

 

Елена Трефилова специально для Musecube
Фотографии Елены Лапиной предоставлены пресс-службой театра