«Похлопочите, чтобы моя „Степь“ вся целиком вошла
в один номер, ибо дробить её невозможно, в чём Вы
cами убедитесь по прочтении».
А.П. Чехов

«Степь» принесла молодому Чехову признание и стала своеобразным «проводником» в мир большой литературы: именно этим произведением ознаменован переходный период его творчества, когда вместо крохотных рассказов он стал писать длинные повести для «толстых» журналов. 130 с лишним лет назад Чехов сетовал на то, что «от непривычки писать длинно, от страха написать лишнее я впадаю в крайность: каждая страница выходит компактной, как маленький рассказ, картины громоздятся, теснятся и, заслоняя друг друга, губят общее впечатление».

Очень символично при этом, что данная повесть была дана в работу режиссёрской группе мастерской Иосифа Райхельгауза. После года работы с этим текстом на суд зрителя представлен спектакль, в основе которого лежат эскизы студентов: Татьяны Родиной, Дмитрия Зенкова, Марии Федосовой, Александра Гостюхина, Филиппа Шкаева, Антона Шефатова, Александра Битарова, Нины Судариковой, Алексея Лалаева. Собирать студенческие зарисовки воедино взялся режиссер Александр Цой, бросив вызов даже не автору первоисточника, а современникам писателя – из эпиграфа понятно, Чехов отлично понимал, что каждый эпизод ценен не сам по себе, но как составная часть произведения.

Как известно, журнальные критики позапрошлого столетия не смогли оценить художественного новаторства Чехова, упрекая того в упоении мелочами быта и безыдейности, тормозящими повествование, и без того растянутое на сто страниц монотонности и бессобытийности. И именно эти идеальные условия для усыпляющей книги на прикроватной тумбочке заинтересовали юных режиссёров и Цоя: ведь это возможность инсценировать неинсценируемое, придать динамику статичности, сохранить чеховские идею и героев, показав при том запал XXI века, а также дерзость (не самонадеянность!) нынешней новой смены, которая, бравируя своей смелостью, не позволяет зрителю покинуть зал.

Сложно уйти со спектакля, когда в нем не предусмотрен антракт… Даже не так: в процессе скучать не приходится точно, однако после поклонов и аплодисментов зрителю приходится уложить в собственной голове все то странное и неукладываемое, что, в сущности, случается во многих историях, решённых в жанре роуд-муви. При подлинных диалогах Чехова путешествие занимает без малого полтора века, умещаясь, однако, в час с небольшим: от телег к каткам для укладки асфальта, от протяжной «Степь да степь кругом» к «Нас не догонят!», от Егорушки Антона Палыча к Егорушке «Школы современной пьесы».

Как известно, все самое интересное происходит по дороге к цели, и, как говаривал Чеширский кот: «Куда-нибудь ты обязательно попадешь, нужно только достаточно долго идти».

Чеховская «Степь» околдовывает символизмом пространства, распахнутого во Вселенную, где человек, словно мельчайшая песчинка, сталкивается с чем-то бóльшим, ищет себя в мире, выбирая свой путь и определяя своё целеполагание. Причём зачастую человек этот не умеет жить настоящим, он живёт воспоминаниями, лишая себя будущего.

«Степь Чехова» прежде всего о символизме дороги — спектакль развивает идею одновременных статики и движения; об идее сохранности себя и сбережении внутреннего света в мире купцов и дальнобойщиков, табунов стройных лошадей и развязных девиц — во имя навязанной кем-то цели, но по пути к собственному призванию.

Егорушка в процессе этого грандиозного квантового скачка вполне себе познал драматический разлад мира и человека, страшась при том — по-прежнему — лишь медных пятаков на глазах умершей бабки.

«К величию есть только один путь, и этот путь проходит через страдания».

В спектакле заняты студенты актерской группы мастерской, а также восходящие звезды труппы театра на Неглинке, 29.

Ольга Владимирская специально для MuseCube

Фотографиии Любови Гайворонской можно увидеть здесь