17-го ноября на Симоновской сцене театра им. Вахтангова состоялся первый спектакль «Парада премьер», приуроченный к открытию новой сцены в Калошином переулке. Право первопроходца предоставили представителю актерской династии Симоновых – Екатерине Симоновой, молодой актрисе и начинающему режиссеру, со спектаклем «Вечер шутов».

«Вечер шутов» – это спектакль об артистах. Спектакль о людях, у которых я родилась, с которыми росла, которыми воспитывалась и среди которых теперь оказалась сама. Самое удивительное, что по воле судьбы, эти люди и выйдут на сцену в «Вечере шутов».

Есть одна притча о клоуне, я все чаще и чаще к ней обращаюсь, в ней клоун говорит: «Пользуйся тем, что ты жив. Если ты жив — прыгай и скачи, размахивай руками, шуми, смейся или плачь, но делай что то… Ибо жизнь есть полная противоположность смерти. Умереть – значит остановиться, утихнуть. Так вот если же ты тих и неподвижен, то значит, ты и не живёшь». Вот собственно об этом и наш спектакль. Точнее и не скажешь».

Этот спектакль – фантазия Екатерины Симоновой о предназначении актера, нелегкой профессии и закулисья, в котором актриса выросла и с котором знакома с детства. Фабула проста: бродячий цирк терпит бедствие и близок к провалу. Они приезжают в небольшой городок, где директор цирка Юргенсон (Рубен Симонов-младший) обращается к директору местного цирка с просьбой одолжить костюмы. Как ни странно, именно костюмы становятся символом успеха артистов.

Конфликт между цирком и театром разделяет артистов. По идее, они должны быть лояльны друг к другу, однако Шуберт, директор театра (Владислав Демченко), похожий на бдсм-щика и говорящий исключительно на немецком, снобствует и унижает труппу циркачей с тем посылом, что они занимаются низшим жанром. Было бы крайне неприятно думать, что в действительности может быть именно так.

Но и артисты цирка, которым зритель должен доверять, сами не делают ничего, за что их может полюбить зритель. Они пытаются танцевать – но «девочки» из балета состарились, пытаются играть, но половина оркестра отправилась на «халтуру», костюмы износились и денег нет. Артисты не скрывают, что народ они сугубо пьющий, и что директор цирка бросил жену с ребенком и завел молодую любовницу. Зритель это прекрасно знает. И очень странно вытаскивать на сцену именно такого артиста: жалкого и жалующегося, гнетущегося своими же пороками, но ничего не делающим, чтобы исправиться. Артисту зритель может простить все его грехи, когда он делает что-то гениальное. Но у Екатерины Симоновой артисты либо бесконечно кружатся по сцене под одну и ту же цирковую музыку, либо плачутся о своей горькой судьбе клоуна, шута, балерины.

Громкие музыкальные сцены словно перерубают лирические монологи героев. Например, под сказочную музыку из шкатулки звучит текст А. Вертинского «Маленькая балерина». Вот тогда зритель верит, но сочувствует и жалеет. А потом недоумевает: а зачем, собственно, эти люди становятся артистами, если все так плохо? Ни слова нет о любви к профессии, когда артисту тяжело, плохо, когда он нищ и голоден, но он не может жить без своего ремесла, и своим внутренним огнем заражает всех присутствующих. Ведь для этого мы и ходим в театр. А если работа, служение, не приносят удовольствия и счастья, может, человек не на своем месте? Вместо любви к сцене мы видим вымученные улыбки страдальцев, прикрытые яркими клоунскими костюмами.

Нам показали все то, что мы упорно не хотели знать об артистах. Нам продемонстрировали гнойную рану актерской профессии, ее слезы, боль и кровь. Но для равновесия не дали более ничего, за что мы можем полюбить театр и простить ему это. Это тоже самое что узнать что-то страшное о процессе изготовления колбасных изделий и потом продолжать это есть.

Да, спектакль философский, но с художественной и драматической точки зрения ему есть куда расти и совершенствоваться. И открытым остается вопрос: неужели главный посыл спектакля именно в тяжелой судьбе театральных деятелей и как так произошло, что театральные подмостки превратились в паперть для артиста.

Юлия Зу, специально для Musecube

Фоторепортаж Юлии Солодовниковой смотрите здесь.