В середине июня на экспериментальной сцене ТЮЗа состоялась премьера спектакля Ильи Мощицкого «Летний день». Прошлой весной экстравагантный режиссер поставил в Театре Эстрады нашумевшего «Клопа» по Маяковскому, затем были малые формы: спектакль «Приглашение на казнь» и «Три сестры» в «Эрарте». Теперь режиссер обратился к произведению Славомира Мрожека.

Две крайности жизни: Неуд и Уд. Таковы придуманные автором пьесы имена героев. Так мы их и будем называть. У одного не получается ничего из запланированного, у другого — исполняется все задуманное. Накануне спектакля режиссер заявил — его задача разобраться с «Устройством вселенной и нашим местом в ней», а также получить ответ на вопрос: «Можем ли мы что-то поменять?» Польский автор говорил о других вещах. Его занимали мысли о двух разных путях развития личности.

Мысли, точнее диалоги, занимают в спектакле подавляющее количество времени. На сцене практически нет декораций, значит задача актеров — удерживать все внимание на себе. Дело осложняется количеством текста, порой кажущегося бесконечным. Его подача неоднозначна. Полтора часа – срок не слишком длинный – кажутся затянутыми и монотонными. Возможно, дело в количестве персонажей. Диалог в основном проходит между двумя мужчинами, женщина находится где-то позади. Она выразительно смотрит исключительно в телефон, будто бы говоря – меня здесь нет.

Телефон вообще становится одним из действующих лиц. Он привлекает внимание не меньше, а порой и больше, чем действующие персонажи. Создается ощущение, что без него они беспомощны, а окружающих их мир не вызывает интереса. В этом нет ничего удивительного: в реальной жизни уже давно происходит именно так, и подчеркивать именно этот момент в спектакле представляется лишним.

Впрочем, в чем-то задумка режиссера удалась: скучающие лица персонажей не привлекают внимания, а все, о чём они говорят, совершенно не запоминается. Актёры сами демонстрируют незначительность фраз, подчеркивают их неважность. Это вызывает недоумение, поскольку у Мрожека акцент был сделан как раз на диалогах. Больше запоминаются костюмы. Главный герой – Неуд – одет в ростовой костюм плюшевого тигра, который, видимо, должен подчёркивать его незначительность. То, что Неуд является центральным персонажем — очевидно: именно на нём сосредоточено внимание зрителей. Другие персонажи становятся фоном для главного героя. Здесь режиссер опять спорит с автором пьесы – у того, по крайней мере, два равноценных персонажа. В спектакле же Уд лишь оттеняет главного героя своей правильностью и прилизанностью. Он слишком скучен для героя. Остается женщина в розовом.

Своим поведением она с самого начала демонстрирует, кто именно ее привлекает, со временем эти ощущения только усиливаются. Неуд интересует её не более чем забавная игрушка, тогда как Уд близок ей по духу и общим интересам. У Мрожека этот момент остается неясным практически до последнего момента, в спектакле же интрига умирает, не успев родиться.

Глубокие умозаключения, вложенные автором в уста женщины как ответ на сокровенные мысли Неуда, никак не вяжутся с «розовым» образом, созданным режиссером. Какая там метафизика? И растрогана ли она разговором с неудачником на самом деле? Куда больше ее интересуют селфи-палка и фильмы, что, впрочем, логично и прямо вытекает из ее образа.

Да, эти двое живут сегодняшним днем, завтра их интересует мало. Вероятно, текст Imagine – не зря он появляется на экране, словно в караоке – по авторской задумке наиболее точно подходит для описания успешных мужчин и женщин. У них все хорошо, а что еще нужно? Возможно, надо, чтобы «нормальным людям» не мешали всякие неудачники? Так он бесследно и исчезает в море, как всем и хотелось. И если режиссер хотел донести до зрителей именно эту мысль, то это ему удалось. Иначе к спектаклю возникают вопросы.

Валентина Казакова, специально для MUSECUBE