I feel like our world’s been infected
And somehow you left me neglected

У меня чувство, будто наш мир заражен,
И, так или иначе, ты оставил меня, пренебрег мной

Читая античную литературу, мы не всегда видим за флером мифа и архетипическими фигурами настоящие судьбы героев. Не видим, как похожи ситуации, в которых они оказывались до нашей эры и в которых оказываемся мы – сейчас. Измена, обман, месть… На сцене Гоголь-центра Кирилла Серебренникова идет спектакль «Медея» режиссера Владислава Насташева.

Нет никого опаснее оскорбленной женщины. А если она умна, хитра, и еще царевна в придачу… Еврипид взял для своей трагедии самый конец истории о Медее и Ясоне, где герой решает жениться вновь, а Медея мстит ему за это, отравив его невесту и будущего свекра-царя, а потом убив и собственных детей.

And we tried, oh, how we cried
We lost ourselves, the love has died
And though we tried you can’t deny
We’re left as shells, we lost the fight

И мы пытались, о, как мы кричали,
Мы потерялись, любовь умерла.
И хотя мы пытались, ты не можешь этого отрицать,
Мы оказались просто шелухой, мы проиграли.

Беззвучно кричит Медея (Гуна Зариня) в начале спектакля, страшно и жутко. Противовес ее «крику» — нежные детские голоса ее сыновей. А двойник — немой вопль Ясона (Михаил Тройник) в конце. Но пока Медея постепенно обретает голос, и от крика прямо рядом со зрителями падают софиты. Она – сирена, как называет ее царь Креонт (Вячеслав Гилинов), сладкозвучная, но смертельно опасная для любого, кто услышит ее пение. Недаром Одиссей приказал всем свои гребцам залепить уши воском, проплывая мимо острова этих полуженщин-полуптиц. И Медея, как птица, поджав колени, зацепившись за стул пальцами-когтями, появляется перед Креонтом, чтобы попросить его отсрочить изгнание. Он знает, что она замыслила зло, но все равно уступает ей, словно не в силах противостоять колдовской силе ее уговоров.

We had magic and this is tragic
You couldn’t keep your hands to yourself

У нас было волшебство, это-то и печально.
Ты не мог держать свои руки при себе.

Магия Медеи в свое время спасла Ясону жизнь: она усыпила дракона, научила его, как победить непобедимую армию и в итоге помогла добыть Золотое Руно, с помощью которого он жаждал вернуть себе власть в родном Иолке. Но вся ее магия – знания! Само ее имя значит «замышлять, придумывать». «Чересчур умна Медея», — так она говорит. Вот, от чего ее беды, почему все сторонятся бывшую колхидскую царевну. Для невежд любое знание, которое превосходит их собственное, — колдовство. Одно лишь подозрение – и тысячи и тысячи женщин были сожжены как ведьмы в Темное Средневековье. Но это позже, а пока античная (или современная) Медея Наставшева упрекает неверного мужа практически теми же словами, что и многие женщины после нее: отдав все ради Него, забыв себя, она в ответ обманута и предана.

Now I know you’re sorry and we were sweet
But you chose lust when you deceived me
And you’ll regret it but it’s too late
How can I ever trust you again?

Теперь я понимаю, что ты сожалеешь, ведь мы были такие милые,
Но ты выбрал страсть, когда обманул меня,
И ты будешь сожалеть об этом, но слишком поздно.
Как я смогу когда-нибудь поверить тебе снова?

Но Ясон, кажется, вовсе не жалеет о произошедшем. Он приводит разумные и рациональные, на его взгляд, доводы: новая женитьба на царевне Главке – это благо для всех них. Дети возвысятся через своих будущих братьев, станут уважаемыми гражданами (а в Греции того времени не иметь гражданства, быть метеком, было хуже смерти). Сам Ясон займет достойное положение, ведь царевичу Иолка не пристало скитаться то тут, то там. И вовсе не похоть и жажда молодой жены, как думает Медея, влечет его. Лишь расчет. А Медея… Что ж, она сама виновата, что своими оскорблениями и угрозами навлекла гнев царя.

Но Медею не могут убедить такие речи. Ее холодная ярость, ее безэмоциональное и тут же – искаженное яростью лицо говорят, что все не кончится лишь упреками. В ней нет истерики, нет раздражающего надрыва. Внутренний стержень, гибкость и сила – это Медея. Все в спектакле задумано так, чтобы показать ее именно такой: и пластика, и минимум декорация – два стула – которые Медея расставляет так, как нужно ей, словно повелевает ими. А вместе с ними – и всеми героями пьесы, которых всего шесть и двое из них – мальчики, сыновья Меди и Ясона.
Ясона, героя, который в итоге теряет все, что он имел – жену, сыновей, молодую невесту, надежду на благополучие. Он ослабевает настолько, что перед нами – немощный старик. Не остается ничего от прославленного аргонавта, лишь оболочка… и хищно улыбающаяся Медея рядом.

Для современной женщины психология Медеи понятна, за исключением, пожалуй, убийства своих детей. Но, с другой стороны, о скольких таких «медеях» можно прочитать сейчас в новостной сводке. Спектакль Владислава Наставшева не дает мужскую точку зрения на этот сюжет: так ли уж не прав Ясон и не слишком ли эгоистична Медея? Он глубже, и весь состоит из противостояний. Два стула друг напротив друга – это мужчина и женщина, любовь и ненависть, эмоции и расчет, ум и посредственность, власть и человек. «Они и мы», в конце концов. Но когда «мы» разбивается о ладью жизни, остается только «они и я». Медея.

Эпиграфы – цитаты из песни Christina Aguilera –“You lost me”

Елизавета Маркова, специально для MUSECUBE