Наверно, все помнят, как на улицах города появились странные афиши спектакля «Ромео & Джульетта»: круглые очки с розовыми треснувшими стеклами. И внизу вместо «трагедия» подпись: «трагифарс». Понять, что это – очередная неудачная попытка освежить классику или новая остроумная постановка, было совершенно невозможно.

«Ромео & Джульетта» идет на сцене театра на Литейном чуть меньше двух лет. Как показало время, и зрители (не все, конечно), и критики спектакль полюбили – его режиссер Галина Жданова номинировалась на премию «Прорыв», а сыгравший Ромео Илья Дель ее получил как лучший актер. В очередной раз спектакль состоялся 18 января.

Первыми на сцене появляются три персонажа с огромной доской и в очках. Они будут наблюдать за ходом событий весь спектакль.
«Наверно, население Вероны значительно изменилось за последние 416 лет?», — спрашивает один из них, глядя в зал. «Вы правы, горожане сильно изменились внешне, — говорит второй, — Посмотрите на костюмы, прически…». «Ну а внутри? Изменились ли они внутри?» — вопрошает третий. Они присматриваются к залу внимательнее — и на их лицах возникает ужас: «Не изменились! Квартирный вопрос их только испортил!».
Итак, зритель понимает, что в спектакле будут говорить именно о нем.
Что ж тогда удивляться, что герои совсем не соответствуют представлениям, навязанным нам Шекспиром и многочисленными постановками пьесы в классическом театре. Ведь речь идет о современности. Капулетти и Монтекки воплощают потребительское общество, пораженное сексуальной невоздержанностью и инфантилизмом. Всем своим видом они дают этому обществу оценку. Костюмы героев абсурдно-эротичны: все женщины (кроме кормилицы) в обтягивающих розовых корсетах, на мужчинах штаны с розовыми гульфиками.
Юным Ромео и Джульетте в этом мире вполне комфортно, они обычные тинейджеры, живущие по навязанным правилам. Все меняется, когда их сталкивает чувство. Однако давайте по порядку.

Итак, знакомьтесь, Ромео — вовсе не такой смазливый красавец, каким вы, возможно, его представляли. Это обычный оборванец, раздолбай и кривляка, причем с суицидальными наклонностями. Он топится в тазу, вешается на колготках и бросается со сцены — все потому, что он безумно влюблен в Розалину, которая дала обет безбрачия. Он бегает по сцене и истерично выкрикивает тексты Шекспира:

«Что есть любовь? Безумье от угара!
Игра огнем, ведущая к пожару.
Воспламенившееся море слез,
Раздумье — необдуманности ради,
Смешенье яда и противоядья!..»

Если бы Джульетта видела эту сцену, сразу бы почуяла неладное — уж слишком отчаянный парень!

Хотя и сама Джульетта в исполнении Анны Арефьевой не ангел, а настоящая оторва, копирующая свою мать. Впрочем, к чести режиссера, герои получились более многогранными, чем, может быть, того хотел Шекспир. Капризная в одной сцене, в другой Джульетта уже трепетная и нежная, в третьей жесткая и решительная, в четвертой — безвольный ребенок. Пока к ней сватается Парис (образ которого обрисован очень схематично), она успевает влюбиться, обвенчаться, лишиться невинности, бежать из дома и умереть. Какая концентрация событий и чувств в мире, где ничего не происходит!

Мир этот знаком зрителю до деталей – от мелодии You can’t touch this и лунной походки Майкла Джексона в исполнении Ромео до речевки Зенита! Нас постоянно отрывают от хода пьесы и возвращают в реальность – внезапно Ромео в руки попадает книга Шекспира, где он читает: «нет повести печальнее…» — но его вовремя останавливает трикстер и открывает другую страницу, предлагая ознакомиться со списком приглашенных на бал.
Сюжет всем известен: на балу Ромео влюбляется в Джульетту, и наоборот. Они встречаются как два типичных подростка, а вовсе не как герои трагедии. Но в момент этой встречи розовый мир пошатнулся, чувства героев оказываются лишены гламурной шелухи.

Сцена первого поцелуя невероятно выразительна: они заворачиваются в белую ткань, как в кокон, сливаясь в одно. Эта сцена повторяется, когда Ромео узнает о мнимой смерти Джульетты – только кокон этот уже черный. Внутри него Ромео кажется, что он с Джульеттой, – но он обнимает пустоту. Его тоска повисает в воздухе, его горе бессловесно.
Хотя сцены встреч Ромео и Джульетты лишены насмешек, фарса в них не убавилось. Любое чувство тут искренне, но любое действие доведено до абсурда. Если в мире Капулетти вместо гостей на балу резиновые куклы, вместо танцев — непонятные гротескные движения, прыжки и объятия, а вместо оружия — пластиковые бутылки с водой, в романтическом мире Ромео и Джульетты подобных гротесков тоже хватает. Например, венчание превращается в странный обряд, когда вместо произнесения молитв и клятв верности влюбленные громко полощут горло. Вместо склянки со снотворным у Джульетты трехлитровая банка, а вместо соловья будильник.
Самая известная сцена – свидание у балкона – происходит на двухъярусной кровати. Ромео и Джульетта оказываются на разных ярусах и разговаривают, не видя друг друга.
Мотив сна пронизывает весь спектакль: герои постоянно появляются на кроватях, просыпаются и засыпают. Это дань Зигмунду Фрейду, которого в спектакле очень много.

За развитием сюжетной линии наблюдают главные герои теории психоанализа: Оно – Я – Сверх Я. Эти три героя не покидали сцену с начала спектакля, появляясь то в образе трикстеров, то как Князь веронский, Королева Маб и Петр. Даже в антракте их представление продолжается: в буфете накрыт столик на троих. Выпив по чашечке кофе, актеры выходят в холл и предлагают зрителям погадать по книге на выбор – Шекспир или Фрейд.
В спектакле даже есть психоаналитик – это брат Лоренцо, который то суетливо анализирует стихи Шекспира, то провозглашает фрейдистское: «Нарциссизм – это базисное состояние человека». Идеи Фрейда обыграны очень весело: например, когда Ромео, пытаясь отвлечь брата Лоренцо от фрейдистских рассуждений, начинает кривляться, ползать и кувыркаться – словом, вести себя как умалишенный, брат Лоренцо восклицает: «Правильно, ищи себя!». Все эти мысли Фрейда тут не для того, чтобы принимать их всерьез: ведь Ромео ищет себя, ползая по полу или лопая шарики, а герои скандируют вслед за святым отцом слова о нарциссизме, занимаясь фитнесом.

Пока продолжается первый акт, все происходящее напоминает комедию. Перелом наступает, когда Тибальт убивает Меркуцио. Образ Меркуцио очень яркий, он полон энергии и задора. Его лицо за эту короткую роль меняется чаще, чем у любого другого героя, — кажется, будто Джима Керри перенесли из фильма «Маска» на сцену. Пока Меркуцио был жив, царил праздник. Его смерть несет за собой череду бед и превращает этот праздник в трагедию. Ромео убивает Тибальта – это очень эффектная сцена, ведь убивает он его водой из бутылки – и даже розовый мир вынужден стать на время черным.
Второй акт трагичен и сумбурен. Он начинается с образа Джульетты, раскачивающейся на лошадке. Но приходит кормилица с плохими новостями, и ребенок превращается в убитую горем женщину, брат которой убит, а муж изгнан.
Первая брачная ночь обыграна неожиданно. Герои меняются одеждой и пародируют друг друга, разыгрывая диалог про жаворонка, пока звенит будильник:
«Уходишь ты? Еще не рассвело.
Нас оглушил не жаворонка голос,
А пенье соловья», —
Эти слова тут принадлежат Ромео, облаченному в розовое платье Джульетты.
Эту сцену можно считать попыткой познать друг друга либо просто шуткой. Но с рассветом эта шутка уже не смешна: они расстаются в слезах, с болью отпуская друг друга.
Иллюзии молодости разбиваются каждую минуту. Герои взрослеют, но все же остаются детьми, действуя импульсивно, поддаваясь чувству. Главное, что изменилось в них – отношение к розовому миру. Они не готовы жить по прежним правилам. Встречаясь с Тибальтом, Ромео отвечает на его угрозы дружественными словами – он более не видит в нем врага, он видит в нем брата возлюбленной.

Герои говорят шекспировскими стихами в переводе Бориса Пастернака и Осии Сороки, но часть текста пьесы не используется в спектакле. Из-за этого логику отдельных событий очень сложно понять, не зная исходного текста. Например, эпизод, когда Ромео узнает о смерти возлюбленной и идет за ядом к аптекарю, утрачен – он сразу оказывается на кладбище и убивает там Париса.
Решив отравиться, Ромео закуривает сигарету, – видимо, таков яд 21 века. Джульетта отбирает сигарету и курит ее сама. Смерть героев в этой сцене неочевидна. Розовый мир гаснет, зал погружается в темноту. Но никто не падает на землю бездыханный. Ромео и Джульетта берутся за руки и исчезают в зале.

Отсутствие всех связок – это, пожалуй, плюс, а не минус спектакля – автор имеет право на такую недосказанность, рассчитывая, что зритель и так знает ход пьесы. Беспорядочность, скачки от комедии к трагедии скорее приближают это действие к жизни, нежели наоборот.
Никакой шекспировской морали о воссоединении семейств Капулетти и Монтекки тут нет. Самым трагическим героем в конце оказывается отец Лоренцо, который сталкивается с зеркалами, где видит свое искаженное отражение – так его преследует вина. Слов о печальной повести никто не произносит. Актеры выходят на поклон, исполняя задорный танец.
Кстати, 18 января все цветы из зала достались Марии Овсянниковой, которая впервые сыграла леди Капулетти.

Анастасия Дмитриева, специально для MUSECUBE