С произведениями этого талантливейшего автора я познакомился уже будучи в заключении. Это была книга, точнее трилогия, взбудоражившая душу новой для меня точкой зрения, и стилем написания очевидца событий, переложившего многое видимое им на бумагу.

Странна привычка новых поколений предавать забвению прежде созданное, хотя вряд ли это применимо к самим поколениям, скорее веяниям, направляемым новыми власть имущими, замещающими никогда не пустующие места «рулей и ветрил» государственных и политических.

Крестовский – это тот писатель, который непременно найдет своего читателя, как бы хорошо их друг от друга не прятали.

«Петербургские трущобы» можно сравнивать и искать возможные аналогии с любыми произведениями иноплеменников, что и принято делать сейчас, как и в прошлом, возможно, находить и некоторые сходства и с «Парижскими тайнами», и с «Отверженными», о которых еще обязательно будет сказано, но очевидна изюминка, высмотренная и подмеченная внимательным взглядом автора в подземельях и «малинах» тогдашнего, спрятанного от постороннего взгляда, мира, людей обычных, чаще несчастных и никому не нужных.

Все замеченное и вынесенное на обозрение, внимающему строки двухтомника – это личная практика и личные переживания от погружений в трущобную жизнь Петербурга конца XIX столетия. Нигде более вы не услышите блатного жаргона того времени, перед ним тушуется действительность. Описания атмосферы заставляли ползти брови от удивления самих современников, никогда не встречающихся с подобными падениями человеческих душ и личностей. Эпизоды и судьбы поражают своими индивидуальностью и эксклюзивностью, в то время, как и сегодня, незаурядные личности в больших количествах вполне кончают тем же, что также представляется невозможным.

Духи порока и чести странным образом сливаются в одном человеке, всегда творящие зло, оказываются способны на добродетель, а добропорядочные господа носят всего лишь лик святости, прикрывающий личину духовного изъяна и телесной страсти.

Со временем меняется все что угодно: от государственного строя, до отношения верхов к низам, и наоборот, — но описанные характеры и их деяния всегда останутся, как с самим обществом, так и с каждым его представителем по отдельности. Как не меняются шикарные дворцы и кареты на фешенебельные виллы и комфортные лимузины; ночлежки и обеды для нищих -на обеды для неимущих и приемники-распределители для бездомных — их всегда будут заполнять люди с одними и теме же проблемами и желаниями, стремлениями и неудовлетворенностями, для каждого уровня, разумеется, своими, но в принципе очень похожими. Все написанное Крестовским — вечно, все разоблаченное не заметно для подавляющего большинства взглядов современников, но будет поражать потомков.

Судьбы людей пересекаются, изменения в них редко предсказуемы, хоть нам и кажется, что многое в них зависит от нас самих, и мы действительно редко ошибаемся в происходящем в ближайшее время, но пролетающие безвозвратно месяцы и годы, отводят наши настоящие стези, все дальше от предполагаемых когда-то. Как именно — очень хорошо и точно подмечено на каждой странице «Петербургских трущоб».

Беспристрастный взгляд точного и талантливого художника выворачивает наизнанку глубоко спрятанное и ужасающее нутро того, что мы и сейчас боимся и не желаем касаться, но от чего не застрахованы ни мы, ни наши дети. Читая, вы будете в основном страдать вместе с героями, опаздывать к спасению, понимать несвоевременность подоспевшей справедливости, и думать о ненужном, наконец, обретенном спокойствии. Да, так будет казаться, поскольку это судьбы не ваши, да и чуждые. Но вспомните, что всегда может быть хуже… «Куда уж хуже?!» — вопиет современность, все чаще и чаще заставляя вспоминать прошедшие времена с мыслью: «Тогда было лучше!».

Все сюжетные линии соединены друг с другом, когда последняя страница закрывается задней обложкой второго тома, нахлынувшие впечатления от прочитанного, создают все же понимание, что у Господа все промыслительно, и ничто не остается тайным или безнаказанным. Возможно, покидая этот мир, мы будем думать так же, если конечно, воспоминания содеянного каждым, не введут нас в полосу ожидаемого страха предстоящего. Вот здесь, у ворот справедливости, мы и сможем пожалеть об отсутствии испытаний и воздаяния заслуженного, избегания чего радовало. Что именно лучше и полезнее станет ясно, лишь тогда, когда будет поздно примерять вретище несчастий и бед, как искуплений прижизненных.

«Все заканчивается и облегчение наступает» — будто бы говорят самые униженные и оскорбленные, по своей или чужой вине, герой В.В.Крестовского, и они правы, ибо все, что имеет начало, имеет и конец.

Алексей Шерстобитов, специально для MUSECUBE