Питерская команда «Зимавсегда» непременно раскрасит долгожданную весну нежными красками при помощи своего нового альбома «Всеоружие». По случаю официального релиза пластинки лидер группы Евгений Кубынин дал интервью порталу MUSECUBE, в котором рассказал о специфике свежей записи, поделился личным восприятием собственных песен и порассуждал о внутренней самокритике. Какие группы оказали влияние на музыканта? Кто является автором официального логотипа команды? Какую книгу читает сейчас Евгений? Ответы на эти и другие вопросы — в свежем материале Марины Константиновой.

— На мой взгляд, песни группы «Зимавсегда» содержат в себе чистую и нежную романтику без примеси пошлости. Что лично для тебя означают эти слова: «лиризм», «романтизм»?

— Мне трудно ответить на этот вопрос, я не задумывался над ним, честно говоря. Я могу писать песню, размышляя о каких-то совершенно иных вещах. И грустное настроение, которое возникает в итоге, не является самоцелью. Музыку вообще, на мой взгляд, неправильно характеризовать словами «печальная», «веселая», это ничего не дает. С текстами все то же самое: у меня никогда нет задачи заранее вложить в них пресловутый романтизм изначально. Как-то оно само по себе так выходит. — Первый трек на пластинке «Убить королеву» достаточно резко отличается от прочих своим настроением: романтики нет и в помине. Как ты относишься к распространенному мнению, что в каждом человеке присутствует его потаенная темная сторона? — Да, мне кажется, человек наполнен как добром, так и злом. Вопрос лишь в том, как он этим распоряжается. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько он умен, осознан и способен оценивать свои поступки.

— Предлагаю теперь поговорить непосредственно о новой записи. Мой фаворит — трек под названием «Я в тебе не сомневаюсь». Что ты можешь рассказать про данную композицию?

— Эта песня посвящена моему папе, он умер два года назад. Она для него и про него. — А что для тебя акустика? Многие же считают, что акустика в чем-то проще: сиди, исполняй себе под гитару, тогда как в электрических вариантах надо подходить серьезнее, сыгрываться с остальными. — Да, приходится подстраиваться, безусловно. Но, когда ты играешь один, то каждый твой вздох, условно говоря, на виду. Ты должен быть филигранен и как музыкант, и как вокалист. Это сложнее, но по-другому. Есть замечательное правило: «Хочешь сделать что-то хорошо — придется попотеть». Это заблуждение, что акустическую версию записать/сыграть быстрее и проще, порой бывает с точностью до наоборот, в силу того, что она более открыта, интимна. Чтобы сделать нечто качественное, надо потрудиться.

— Неизбежен вопрос с определением музыкального стиля команды «Зимавсегда». Какую музыку, по твоим личным убеждениям, она исполняет? И важно ли вообще загонять себя в рамки того или иного жанра?

— Музыкант все же не может себя объективно оценивать, поэтому я не уверен, что ему стоит предаваться анализу стиля собственного творчества. Хотя, с другой стороны, такое занятие не повредит. Как и в случае, если ты не будешь подобного делать. В любом случае, ты ведь создаешь музыку для людей, вот пусть они и скажут тебе, что это за стиль. Но, тем не менее, тут есть некоторое кокетство со стороны музыканта, потому что он все же знает, что делает, как правило. У меня уживаются несколько стилей: я люблю соул, британскую музыку 90-х, такой брит-поп, который Radiohead, при этом могу спокойно послушать Окуджаву или Розенбаума.

— Эклектика, понятно.

— Для любого здравомыслящего человека — безусловно. А во мне эти параллели пересекаются.

— Многие критики действительно находят в твоем творчестве такое «сочетание несочетаемого». А как получается так, что для тебя эти далеко стоящие друг от друга музыканты и стили оказываются на одной планке?

— Если я полюбил в свое время какую-то англоязычную музыку, будучи юношей, то мне, соответственно, захотелось затем писать такую же. Но я не мог создавать нечто абсолютно идентичное, так как не знал английского, и стал думать, как делать подобное по-русски, опираясь на то, что хорошо у нас, в отечественной песенной традиции. А после «Аквариума» у меня все прояснилось.

— Существует такое мнение, что услышанное/ увиденное/ прочитанное в юности создает основу нашей личности. Согласен ли ты с этим, можешь ли сказать, что тебя в этом отношении сформировало?

— Как творческую единицу меня, безусловно, сформировало многое. У меня всегда было такое ощущение, что я нахожу то, к чему есть внутренняя тяга. Поэтому можно сказать, не меня сформировало что-то, а я обрел нечто, подходящее моему характеру и темпераменту.

— Это ведь действительно здорово, когда ты находишь «свое» произведение, отражающее собственные чувства: печаль или радость.

— Конечно. Такое маленькое чудо, когда, к примеру, слышишь песню и понимаешь, что в ней все про тебя.

— Также мне хочется поговорить о логотипе группы. Это своеобразный ребус: снежинка и знак бесконечности. Кто автор этого изображения, как он появился у команды?

— Мой друг Николай Кузнецов нарисовал его в свое время. А вот в какой момент он стал символом коллектива, я, честно, говоря, не помню. Хорошее изображение, мне нравится. Можно приклеить на холодильник, оно там будет как раз кстати (улыбается).

— Нельзя не задать вопрос: «А какое твое отношение к зиме?»

— Я нормально отношусь ко всем временам года. И группу я, кстати, вовсе не в честь зимы назвал. Просто мне пришло в голову такое сочетание, показавшееся мне оригинальным. А окружающие, безусловно, воспринимают эту связь с зимой.

— Сколько времени у тебя в среднем занимает написание одной песни? Что обычно приходит раньше: музыка или текст?

— По-разному бывает. Порой я создаю музыку, затем накладываю текст, иногда случается наоборот. А одну свою песню я вообще писал семь лет, так уж вышло. Сначала оформилась музыка, я сочинил пару строк, а потом про эту вещь забыл. Потом вдруг обнаружил, она меня снова порадовала, и я дописал текст.

— А бывают такие истории, когда в процессе работы песня меняется до неузнаваемости?

— У меня редко так случается. Я стараюсь приступать непосредственно к работе, когда у меня в голове все уже более-менее оформилось. Даже на гитаре специально не подбираю мелодию, пока она внутри не проживет какой-то срок. Поэтому в итоге все совпадает с тем, как оно изначально было задумано.

— Можешь ли ты согласиться с мнением, что творчество — это такой особенный способ терапии?

— Я бы сказал, что это, скорее, такая соковыжималка или мясорубка. Упрощенно думать, что ты, допустим, что-то пережил и сразу же написал песню, это неверно. У кого-то, вероятно, так случается, но лично я не практикую. Творчество есть попытка выразить свое отношение к чему-то, об этом еще Бродский писал. Та или иная ситуация может лишь дать импульс, не более.

— Что тебе лично дает больше творческого драйва: процесс записи в студии или живое выступление, общение с залом?

— Все по-своему интересно, но концерты, пожалуй, мне нравятся больше. Главный важный момент — чтобы с технической точки зрения площадка была хорошо оснащена.

— В творческом багаже команды есть кавер на песню «Капитан Африка» группы «Аквариум». Как ты относишься к новым прочтениям хорошо известных песен? Может ли кавер превзойти оригинал?

— Наша версия этой песни, кстати, никому не понравилась из поклонников «Аквариума», и я искренне считаю, что это достижение. Ну, точнее, что это нормально. Мне хотелось эту вещь сделать как-то по-своему, сохраняя при этом ее изначальную идею. Я не заботился о том, чтобы моя версия непременно понравилась фанатам. Делая кавер на песню, ты так или иначе вкладываешь в нее что-то свое, а порой совсем переделываешь. Но иногда ты представляешь собственную версию композиции, чтобы чему-то научиться, отточить свое мастерство. Поэтому к каверам я отношусь совершенно адекватно. Но пока записать что-то еще подобное я не готов — есть много собственного материала.

— Зачастую бывает так, что когда автор создает некое произведение, он вкладывает в него особый смысл. Или, напротив, ничего особенного не имеет в виду. А люди тщательно пытаются этот глубинный смысл найти и проинтерпретировать. Случался ли у тебя разрыв между твоим личным восприятием песни и тем, как ее трактуют слушатели, критики?

— Да, и это нормально. Любой текст можно воспринять, как удобнее человеку. В каком-то смысле это неуправляемый процесс. Ты работаешь над песней, но до определенного момента не понимаешь, о чем, собственно, она. О подобном говорил Бродский. Язык пишет сам себя, и это чудо. Но одновременно происходит работа, ты понимаешь, что убрать, а что добавить, доводя вещь до собственного идеала.

— А ты самокритичен в собственном творчестве?

— У меня нет такой потребности. Личное мнение, что, мол, «я могу лучше», не аргумент. Есть люди, которым ты доверяешь и в определенных ситуациях спрашиваешь у них совета: моя жена, мой своеобразный учитель Антон, с которым мы записали много разных вещей. Какой-то ярко выраженной самокритики нет, ты просто добиваешься того, чтобы это убедительно звучало: как музыка, так и текст. Все равно ведь тебе потом исполнять. Надо почувствовать некую внутреннюю гармонию. А то, что происходит дальше, исключительно вопрос восприятия другими людьми. Я сейчас читаю книгу «Дзен и искусство ухода за мотоциклом», и в ней говорится о том, как научить людей писать эссе. Обычно их пишут так, чтобы это звучало убедительно для них самих. Но можно ли вообще научить создавать то, что приходит из ниоткуда? Какие тут могут быть правила?

С Евгением Кубыниным беседовала Марина Константинова, специально для MUSECUBE.