27 апреля рок-группа «Брэган д’Эрт» во главе с Канцлером Ги (Майей Котовской) представила в клубе GLASTONBERRY в Москве свою программу, посвящённую тринадцатилетию проекта и выпуску, в связи с этим событием, нового юбилейного (а после десяти лет проекта каждый год юбилейный) сингла «Голуби преисподней».

Творчество Канцлера вошло в мою жизнь, когда свои концерты в Москве её коллектив давал в клубе Mezzo Forte рядом с ВДНХ. Это был своеобразный ритуал: пройти сложным путём от метро к торговому центру, на втором этаже которого был клуб, посидеть с друзьями в шашлычной напротив входа, если позволяло время, и, предъявив заранее купленный билет, подняться в таинственный полумрак клуба, где можно было угоститься тёмным пивом и узнать от хрупкой темноволосой девушки о душевых терзаниях Цезаря Борджиа, о судьбе другого Цезаря, ставшего равным богам и погибшем от руки приёмного сына, о лихих и безжалостных средневековых кондотьерах (военачальниках наемников в Средневековой Европе — примечание автора), для которых авторитетами не были ни Папа Римский, ни Император Священной Римской Империи, о бренности всех человеческих замыслов и самой жизни в контексте истории (которой Майя посвятила одну из своих лучших песен – «Дорога»). Сейчас это славное время уже ушло в прошлое. Честно говоря, не знаю, почему клан «Брэган д’Эрт» решил порвать с этим замечательным клубом. Не знаю даже существует ли он еще — без выступлений Канцлера Ги я потерял к нему всякий интерес. Но с самой группой ничего не случилось – она сейчас регулярно даёт концерты в Москве на сцене клуба GLASTONBEERY, и я считаю этот выбор правильным. Путь от метро стал не таким сложным, а звук в нем значительно лучше. Недаром именно этот клуб вновь и вновь встаёт на моём пути.

Творчество Канцлера вошло в мою жизнь с дерзкой и хлёсткой «Молитвы ковбоя». Конечно, по-рокерски короткие и ёмкие строки о том, что «редко я у Бога спрашивал подмогу» не могли меня не зацепить. Потом были ссылки от двоюродной сестры на «Адмирала» (романс, открывший для меня творчество Веры Камши) и «Реку» (основательно забытую даже самим автором, но являющуюся одной из самых ярких поэтических цитат египетской мифологии, открывающей единство жизни и смерти человека). Кстати, сестра говорит, что узнала о Канцлере от меня, что заставляет меня сомневаться, если не в истинности событий моей жизни, то, по крайней мере, в их интерпретации. Потом была презентация альбома «Уже ягодки», после которой я проснулся утром безусловным фанатом этой (честно говоря) мало кому известной группы. Последнее обстоятельство попробуем исправить.

Творчество Канцлера вошло в мою жизнь потому, что это было именно то, чего я ждал от современного искусства. 90-е годы, на которые пришлась моя юность, были годами отчаянья. Старые кумиры не могли сказать ничего нового в резко изменившемся мире, а новых просто не было. Не было по объективным причинам – такой инструмент донесения всего до всех, как Интернет, до нашей глуши ещё не дошёл, а средства массовой информации не представляли себе, что нужно тиражировать, чтобы не ставить себя в дурацкое положение, и именно в этом положении регулярно оказывались. Чего мы только не видели и не слышали за эти годы! Рэп от «Машины времени», совершенно безголосых блондинок, славных только мужчинами, с которыми они спят, бездарных звёзд и звёздочек, которых музыкальные продюсеры раскручивали на спор друг с другом (мол, а я ещё более бездарную раскручу). Всё это вызывало только сарказм. Живое искусство либо вообще не могло пробиться к своему потребителю, либо пробивалось в извращённых формах, хоть и принимаемых российской публикой, однако не соответствовавших не только стандартам русской культуры вообще, но и непритязательным вкусам последнего десятилетия двадцатого столетия в частности. На этом фоне историк по образованию, самостоятельно научившаяся петь и играть, сочинившая десятки песен со сложным и лишённым злободневности смыслом, но обращённым к вечным проблемам, выглядит настоящим героем рок-н-ролла, кем собственно она и является по сей день.

Творчество Канцлера вошло в мою жизнь.

Главным препятствием на пути творчества Канцлера к слушателю является не некий мифический чиновничий произвол, равнодушие продюсеров или несчастливое стечение обстоятельств. Просто творчество Канцлера предъявляет по-настоящему чудовищные требования к своему слушателю (ЕГЭ отдыхает). Для того чтобы понять ту или иную песню, нужно быть настоящим экспертом в мифологии древнего востока, истории средневековой Европы, современном российском (и не только российском) фэнтези, американском и итальянском кинематографе и в том, чем романс отличается от дворовой песни. Песни Канцлера не существуют сами по себе – они в контексте. В том контексте, текст которого человек может наработать себе только сам. Ни школа, ни институт, ни какие-либо курсы по повышению квалификации в работе со счётно-учётными программами здесь не помогут. Мне повезло – я за свою жизнь не только набрал некоторый груз подобного «бесполезного ископаемого», но и научился работать с источниками. Поэтому для меня смысл песен Канцлера – не абстракция, но одухотворение культурных элементов, может быть, и утративших (или не утративших) свою актуальность, но существующих, как существует сено, которое ест корова, дающая нам молоко.

Смысл песни про «сына дьявола» — в необычном предложении своей службы, которое удачливый итальянский наёмник сделал Императору. Про Борджиа мы до сих пор не знаем, были ли рассказы про них чёрным пиаром или правдой. Не читая «Проклятых королей», не понять тоски канцлера Франции, смотрящего, как костёр инквизиции пожирает человека, который последним боролся за освобождения Гроба Господня (и предлагавшего за это заплатить людям, привыкшим брать без спроса). А ударная «Тень на стене» — это новое прочтение легенды об умирающем и воскресающем Боге, своё наиболее полное воплощение нашедшей в Библии.

Для меня группа «Брэган д’Эрт» ценна тем, что они не сдаются. Новые песни появляются редко и не регулярно (а было время, когда выходило по два альбома в год), старые — надоедают. Многие из них теперь не услышишь на концертах – только в записи, а по-настоящему новые —  к моменту, когда их записывают в студии, успевают устареть. Это досадно, но ничего не поделаешь. Вечного вдохновения не существует. Но наёмники из бульварного чтива за авторством Сальваторе не сдаются. Мы снова и снова покупаем билеты на их концерты, и снова слышим про то, что им «наплевать на то, что думают другие про нас», и повторяем эти строки про себя. При том, что они музыканты, а мы офисные работники, между нами существует диалектическое единство – все мы свои «клинки» продаём за деньги. И в этом нет ничего плохого. «Кто больше платит, тот в войне победит!».

Я заплатил и пришёл на концерт. Встретил знакомых, в том числе и тех, кто пришёл на концерт впервые. Могу сказать, что им повезло. Не смотря на беспрерывную беготню звукооператора (а может быть, и благодаря ей) и замечания от музыкантов, просивших добавить громкость в ту или иную колонку, звук был волшебным. А бывало всякое. Сегодня же каждое слово ударных и сложных текстов песен долетало до всё же достаточно многочисленных, даже по масштабам Москвы, поклонников. Звук группы, ставший бедней, но лаконичней после ухода скрипки, обогатился флейтой в руках неистового флейтиста (к сожалению, пока не знаю, как его зовут), вызывающего воспоминания о британской группе JETHRO TULL (Кто её сейчас помнит?). Качество исполнения уже полюбившихся всем песен не упало ни на йоту, а чего ещё желать уставшему человеку в конце рабочей недели?

Майя Котовская (Канцлер Ги) нашла для нас время и ответила на несколько вопросов:

В разное время на ваше творчество влияли разные культурные явления. Что сейчас на вас влияет больше всего?

Ничего. По моему мнению, к зрелому возрасту уже пора самому научиться на что-то влиять.

К какому музыкальному стилю Вы отнесли бы своё творчество?

К самому что ни на есть обыкновенному классическому року. Может быть, к року с романтическим уклоном.

Расскажите про Ваш опыт театральной работы? Нет желания к этому вернуться?

А у меня есть опыт театральной работы? Да, в юности я занималась в театральной студии, в дальнейшем участвовала в любительской постановке известного мюзикла (неофициальная постановка «Собора Парижской Богоматери»), но в серьезном театре не выступала никогда. Так что нет у меня «опыта театральной работы»

Вы — Майя, Евгений Сусоров, Лора Бочарова — ведь все из Екатеринбурга? Не пора ли говорить о «екатеринбургской школе» в современной музыке?

Вообще-то, идея уже более чем не новая. Уже давно говорят и о «московском роке» и «московской бард-сцене», об уральской, о питерской и т.д. Все поделено до нас.

Что бы вы сделали, если бы узнали, что Ваше творчество стало мейнстримом?

Пожала бы плечами и зарабатывала бы на этом деньги. То бишь — ничего оригинального.

Есть ли что-нибудь, о чём вы очень хотели бы рассказать, но вас об этом на интервью никогда не спрашивают?

Нет, конечно! Я уже давно вышла из того наивного состояния, когда ХОТЕЛА рассказать что-то миру, что аж обои отклеивались. Нет уж, хватит! Я ничего не хочу никому рассказывать. Закон сохранения информации, увы.

Сергей Моторков специально для Musecube

Фоторепортаж автора можно посмотреть здесь