Как тут не поверить в сверхъестественное, когда именно к концерту якутской певицы, которую все считают шаманкой, Москва обрела вид декорации к эпосу народов севера: холод, метель, завывания ветра…заходишь в полутемное и почему-то непривычно холодное пространство Китайского Летчика, а тебе навстречу выходит женщина в традиционном народном костюме с плеткой и бубном. Нет. Она не призывает дух солнца (хотя хорошо было бы) — это Валентина Романова обходит всех гостей, чтобы лично поблагодарить за присутствие на концерте.

Греясь глинтвейном, грею уши: «…она только что из Германии вернулась, а до этого в Польше была…. Да она и потом сразу в Эстонию поедет и дальше по Европе… Она вообще в России бывает?…. Да ее чаще за границей можно услышать, чем здесь… Ой, она у нас на радио сегодня утром была — так после ее ухода все дружно сказали: весна приходила….» Хм. Звучит интригующе..

Что там у нас? Мистерия Олонхо??? Это программа так называется?? Ну-ну. Кто это вышел на сцену? Ого. Это Саина — личность для Якутии знаковая: изначально выступала в эстрадном жанре, но встретившись с Чыскыырай, поняла, что в возвращении к корням, фольклору обретет себя как певицу. Она исполняет песню на эвенкийском вместе со Станиславом Парфеновым — мужем Валентины Романовой. Ну вроде все: обряд посвящения прошел успешно — ваш орган слуха оказывается заточенным под восприятие звуков иного мира. Феерия начинается…

«Я рада вновь рассказать и спеть вам сказку. Прекрасную сказку» — это уже Чыскыырай. Она поет «Я — женщина-Саха» на родном языке, я не понимаю слов, но я СЛЫШУ ее. Я знаю, правда знаю, что она хочет сказать. Ее история во всем: в лице, в движениях, в голосе… Она погружает в транс, и дальше ты слушаешь уже находясь непосредственно в нем.
Заканчивает и приглашает на сцену Александра Сокурова — музыканта, работавшего со многими российскими и западными джазовыми звездами. Под аккомпанемент саксофона Чыскыырай поет «Я летаю» и я впервые вживую слышу варган, который саха называют хомусом. Это именно он не в последнюю очередь создает волшебство, ощущение возвращения в первобытность, когда люди собирались у костра, чтобы послушать песни шамана.

Когда поет «Веет мое холодное дуновение», становится понятно, откуда этот псевдоним — «визготворящая»: протяжный мелодичный тойук прерывается горловым пением, переходящим в резкий дискант — я реально боюсь за стеклянную посуду. После такого даже сложная пьеса Джона Колтрейна «Наима», исполненная Александром Сокуровым на саксе кажется попсой. Отдохнувшая во время этого джазового тайм-аута певица исполняет несколько песен на стихи Елены Слепцовой-Куорсуннаах — поэтессы, по сути создавшей гениальную Чысккырай из эстрадного толка Валентины Романовой.

И вот сейчас, наверное, самое время рассказать, что такое олонхо: это общее название для якустких эпосов различного толка. На самом деле, популярней музыки для Саха не найти. И ария чертовки Кыыс Кыскыйдаан из одного из них — «Ньургун Боотура» — на мой взгляд, апофеоз этого действа: демонические танцы, пущенная в ход плетка, утробный голос, переходящий в визг — хочется одновременно и уйти, и остаться, причем навсегда. Теперь понятно, почему все эти эпические герои с трудом покидали нижние миры: им просто не хотелось.

Если бы следом не вышла вновь Саина, чтобы спеть про Лето и Солнце, меня вряд ли отпустило бы.

В целом это действо и завораживающее, и притягивающее, но… крайне эксклюзивное. Пошлое европейское ухо так обленилось, что с трудом воспринимает музыку, для прослушивания которой нужна определенная РАБОТА. Даже тот факт, что Чыскыырай — она больше про fusion и world со всеми этими реверансами в сторону джаза и экспериментами с другими направлениями, не делает ее менее простой и доступной. Но это ощущение сопричастности от прослушивания такой.. в своем роде элитарной музыки — есть в этом кайф.. особенно для городского жителя, ежедневно вынужденного слушать бесконечную песнь мегаполиса.

Стелла Татевосян, специально для MUSECUBE

Фото — Артемий Мишуков