Макса Раабе знает едва ли не каждый. И даже если думает, что не знает, только лишь «думает» так. Потому что если он когда-либо слышал этот слегка гнусавый, похожий чем-то на звучание фагота голос, весьма забавно перепевающий известные хиты вроде “Oops I did it again” или “Sex Bomb”, то уже никогда не сможет это забыть. Оставим в стороне все те ярлыки, что повесили на Раабе: «мяукающий» тембр голоса, «блестящие стилизации» и тд. Пожалуй, лучше всего немецкого певца удалось охарактеризовать Lurkmore. Раабе и правда котяра-тролль, только очень сдержанный. Все у него как-то правильно, выдержанно, по-немецки что ли. Но если быть честным, то Раабе вовсе не «жжот». И даже не зажигает. Пародии – это, конечно, хорошо, но, судя по творческой биографии певца, это всего лишь удачный «ход конем». Единственное, к чему нужно быть готовым, ну или просто любить и понимать, так это немецкий юмор. Послушать немецкий язык несложно, порой приятно, даже если вы sprechen nicht deutsch. Однако понять, что смешного в том, что кактус падает на голову какому-то мужику, и всем от этого смешно на протяжении уже почти целого века, довольно трудно. Впрочем, на вкус и на цвет.

Макс Раабе специализируется на музыке в стиле кабаре 20-30-х годов прошлого века. И дух Веймарской республики напрашивается сюда сам собой. Однако кабаре есть кабаре, и вряд ли стоило приводить его на сцену Кремлевского дворца. Так или иначе, но 23 апреля немецкий музыкант, руководитель оркестра Palast Orchester, выступил на сцене ГКД (само собой, вместе с оркестром).

Надо заметить, на сцену музыканты вышли аккурат в 19:06. Стало даже как-то неловко за шуршащие юбки и телефонные фонарики в темноте. Раабе мило промурлыкал что-то в адрес публики, обозначил начало концерта и начал петь. Полный разброс, непонимание и вообще. Когнитивный диссонанс, как нынче модно говорить. Артист, который, кстати, шикарно выглядит для своих 50-ти с небольшим, выходит на сцену едва стрелка часов передвинулась за 19:00. Четко, педантично. Даже немного скучно. Как-то не по-нашему. И это «не по-нашему» тянется довольно долго. Как-то странно приятно. Расслабляюще. Так, что через 20 минут после начала концерта ты спрашиваешь себя: «Да что же это происходит?». Это и правда странно. Но Раабе, весь такой непонятный нашим традиционным музыкальным вкусам, такой немецкий, лощеный, такой правильный, такой, казалось бы, инородный, становится вдруг если не родным, то удивительно легким и даже уютным, если бы так можно было говорить о человеке. И даже если твой словарный запас позволяет тебе понять едва ли несколько слов вроде “frau” и “küssen”, то это все равно не имеет никакого значения. 20-30-е годы – они такие. Неспроста Гил Пендер («Полночь в Париже») мечтает оказаться в Париже 20-х годов. Это была удивительная эпоха. Переломная, но творческая. И она действительно повлияла на весь мир.

Вот так и ты, сидя на концерте Макса Раабе, начинаешь представлять себя где-нибудь в тесном, прокуренном заведении… вокруг – яркие девушки, песни, танцы, алкоголь… Нет, подобные концерты явно не для кремлевской сцены. Однако тут мы уже не властны о чем-либо рассуждать. А как бы хотелось: девушки, кабаре… Впрочем, в 1933 году литературные кабаре были объявлены “рассадниками еврейского культурного большевизма”, да и многие оригинальные песни, которые поет Макс Раабе, были написаны бойз-бэндом 30-х Comedian Harmonists — немцами по происхождению и евреями по религии…

Юлия Антонова специально для MUSECUBE

Фото для репортажа с официального FB