В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою.

(А. Вертинский, «Желтый Ангел»)

30 ноября кабаре-оркестр во главе с Дмитрием Хоронько, мастером своего дела (актерского, то есть, ремесла), отмечал десятилетие знаменательного для группы альбома «Страшные песни» в бард-клубе «Альма-Матер», что на Таганке.

На протяжении десяти лет с момента выпуска этого альбома, а также несколькими годами ранее, (группа была собрана в середине 90-х), в программе оркестра — шоу, в котором смешивались  обработанные в джазе и рок-н-ролле бардовские и шансонные песни; новое звучание обретали и песни А. Веринского. Пара «своих» вещей разбавляла этот букет интерпретаций. По драйву исполнение доходило до кабаре-панк-рока. Прибавить к этому актерскую профессию Хоронько, мимику и жесты, театр, одним словом – и можно примерно представить происходящее на  концерте этой группы – танцы, веселье, вино, романтическая грусть оставленного в одиночной камере, первая весна и проч.  Одним словом – ууу, кабак!

Однако на этот раз священнодействие празднества происходило в вышеобозначенном бард-клубе. Танцевать там сложно — все занято столиками.  Общая обстановка – купеческая (дорого и плохо). Публика – «нехипстерская». А ведь мы можем вспомнить или хотя бы представить, что атмосферу т обстановку  на таких концертах в том же, ныне закрытом, проекте ОГИ! Концентрация угара на один кубометр – зашкаливающая. Да вы бы там с ума сошли! С половиной публики бы перезнакомились, нашли бы себе жену, сына, друга и проч. Это излечивает от всех болезней!

Ныне же — первую треть концерта ничего не происходило, кроме демонстрации социального неравенства и тяжелой участи актера – сидящая и «едящая» публика, ломающийся на сцене (еще бы, по пять-шесть концертов в месяц), вымученно-заученно улыбающийся худой артист… злостно-демонический смех, призванный изображать «стрррашность» песен, звучал неестественно и не к месту.  В общем, в голове возникло острое желание написать общественно-политический трактат в стиле «мужчина, у вас в усах капуста…» и о «уставших клоунах, машущих мечами картонными»… Однако, мастерство пересилило!  В какой-то момент «что-то» произошло, публикой – Хоронько на сцене в шутовском пиджаке, напоминающем форму белогвардейцев, эксцентрическое шоу — переплетение рок-н-рольного драйва, вертинской грусти оставленного клоуна, блатной богооставленности и тоски, разудалой кабацкой-тоскливой песни, ярких театральных лиц, эмоций и прочего из того же флакона – все это прорвало невидимую преграду между музыкантами и публикой. Публика, так сказать, была покорена обаянием и мастерством. Шоу маст гоу он.

Все были удовлетворены.

В настоящее время живое творчество существует в виде интерпретаций и только на скрещении жанров, то есть в своем развитии. Остальное находится в захолустном состоянии застывшего архетипа – ни дать ни взять старинный монумент, повествующий о делах столько же дальних, сколько несуществующих. (Вспомним грустный «русский рок», пытающийся быть верным провозглашенным 20 лет назад постулатам, — и в голову сразу придет еще дюжина примеров такого рода).  Любая застывшая тема несет в себе отсутствие жизни.  Даже если мы воспринимаем музыку, например, Бетховена, как нечто прекрасное, то мы всегда знаем, что эта музыка – из другой эпохи, из другого мира, от людей, мыслящих и чувствовавших по-другому. Мы можем наслаждаться этим как документом эпох, но это «не про нас».  Из-за того что пик популярности данного жанра давно прошел — мы уже не можем просто слушать, например, Мурку, в исполнении А. Семенова – мы не мыслим теми формами и тем содержанием, что предлагает нам данная композиция. Однако как архетип Мурка будет существовать всегда. Чтобы быть услышанной, ей нужно добавить «дух времени», ее нужно рассказать словами, понятными нам – и в тембре, доступном нам для понимания. То же самое с песнями Вертинского – мало кто способен получать удовольствие от прослушивания оригинала – для многих этого рода удовольствие просто не понятно. Но в грамотной интерпретации все становится на свои места. Эти слова признаны подкрепить тезис о том, что оркестр Хоронько идет в правильном направлении – он играет живое, настоящее и насущное. А значит, все хорошо.

И еще одно замечание – все больше старых групп (заслуженных!) переходят в те самые клубы, где большинство мест – за столиками – и это наглядно характеризует изменившуюся социальную парадигму – начиная от толп поклонниц, неизменно верещащих, и заканчивая этими, неизменно жующими, людьми.

Мария Черкасова, специально для MUSECUBE

В материале использованы фотографии Лидии Филиной